Поиск

Шырав ĕçĕ:

Ҫитменнине (тĕпĕ: ҫит) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫитменнине тата сӑмси кӑвакарнӑ.
Нос был, сверх того, подернут синевой.

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Савӑнӑҫ — туйӑм мар-и вара, ҫитменнине тата эсӗ хушӑн мар, вӑл телейлишӗн ҫеҫ савӑнатӑн?
— А радость разве не чувство, и притом еще без эгоизма? Ты радуешься только ее счастью.

VI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫитменнине тата ҫакӑнта мӗн чухлӗ… мӗн чухлӗ ӗҫ… киленӗҫ, тӗрлӗрен ҫӗнӗ туйӑм… пурнӑҫ…
Да притом в этом столько… столько занятия… удовольствия, разнообразия… жизни…

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Анчах вӑл майлӑ вӑхӑта ирттерсе ячӗ: Штольц тахҫанах юратать ӗнтӗ, тата унӑн туйӑмӗ вӑйланнӑҫемӗн вӑйланса пырать; ҫитменнине Штольц Обломов та мар: унран ниҫта кайса та хӑтӑлаймӑн.
Но она уже потеряла время: это случилось давно, притом надо было ей предвидеть, что чувство разыграется у него в страсть; да это и не Обломов: от него никуда не уедешь.

«Ҫитменнине инкӗшне пӗлтерчӗ!» шухӑшларӗ Штольц.
«Еще к тетке обратилась! — думал он.

— Вӑл калама ҫук юлхав, — каласа хучӗ инкӗшӗ: — ҫитменнине тискер ҫын тата, пирӗн пата виҫҫӗн-тӑваттӑн пухӑнсанах, вӑл тухса каятчӗ.
— Он ужасно ленив, — заметила тетка, — и дикарь такой, что лишь только соберутся трое-четверо к нам, сейчас уйдет.

Ҫитменнине тата ялта пӗччен питӗ кичем.
Притом же в деревне одному очень скучно.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломов килте апатланнӑ чухне кил хуҫи арӑмӗ Аниҫйӑна пулӑшать: шарккух кӑларма вӑхӑт ҫитнине е ҫитменнине, соус ӑшне кӑштах хӗрлӗ эрех е хӑйма ямаллине, е пулӑ мӗнле пӗҫермеллине сӑмахпа каласа е пӳрнепе кӑтартса систерет…
Когда Обломов обедал дома, хозяйка помогала Анисье, то есть указывала, словом или пальцем, пора ли или рано вынимать жаркое, надо ли к соусу прибавить немного красного вина или сметаны, или что рыбу надо варить не так, а вот как…

Манӑн ҫиес те килекен пулчӗ, ҫитменнине тата шӑрӑх!
а мне и есть хочется, и жарко!

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫитменнине тата, сирӗн ҫине пӑхса, сехечӗ-сехечӗпе сире итлесе, кам хӑй ирӗкӗпе ҫав ытарма ҫук илӗртӳрен вӑранас йывӑр тивӗҫе хӑй ҫине илнӗ пулӗччӗ?
Притом, глядя на вас, слушая вас по целым часам, кто бы добровольно захотел принимать на себя тяжелую обязанность отрезвляться от очарования?

X сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Сасартӑк халӗ, икӗ эрне хушшинчех, Анисья хӑй унран ытларах пултарнине кӑтартрӗ; ҫитменнине тата Анисья ку ӗҫе ачасене е сӗм ухмахсене кӑна туса кӑтартнӑ пекех, питӗ кӑмӑллӑн, лӑпкӑн, кӳрентермелле тӑвать, юлашкинчен тата Захар ҫине пӑхса, йӗрӗннӗ пек пулать.
И вдруг теперь в две недели Анисья доказала ему, что он — хоть брось, и притом она делает это с такой обидной снисходительностью, так тихо, как делают только с детьми или с совершенными дураками, да еще усмехается, глядя на него.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Манӑр ӗнтӗ ҫакна, — малаллах калаҫрӗ Обломов, — манӑр, ҫитменнине ку чӑн мар…
— Забудьте же это, — продолжал он, — забудьте, тем более, что это неправда…

Ҫук, унӑн чернил кӗленчинче чернил туллиех, сӗтел ҫинче ҫырусем выртаҫҫӗ, ҫитменнине тата герблӑ хутсем ҫине ун аллипе ҫырнӑскерсем.
Нет, у него чернильница полна чернил, на столе лежат письма, бумага, даже гербовая, притом исписанная его рукой.

V сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫитменнине тата, телейсӗрскерсем, хӑйсене ҫынсенчен ҫӳле хураҫҫӗ: «Эпир, теҫҫӗ, пирӗнсӗр пуҫне урӑх никам ӗҫлемен вырӑнта ӗҫлетпӗр; эпир пӗрремӗш ретри ҫемҫе пукансем ҫинче ларатпӑр, эпир Н. князь патӗнче балра пулатпӑр, унта пире ҫеҫ кӗртеҫҫӗ…»
И воображают, несчастные, что еще они выше толпы: «Мы-де служим, где, кроме нас, никто не служит; мы в первом ряду кресел, мы на бале у князя N, куда только нас пускают»…

Сахал тухса ҫӳретӗп, яланах килте ларатӑп: план пӑшӑрхантарать мана, ҫитменнине тата хваттер…
Мало где бываю, все дома сижу: вот план-то тревожит меня, а тут еще квартира…

III сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫитменнине Верхлевӑри ҫурт та ҫулталӑк хушшинче ытларах пушӑ, питӗрӗнсе ларать, анчах ашкӑнчӑк ача час-часах унта кӗркелет те вӑрӑм пӳлӗмсемпе галерейӑсене, стена ҫинчи тӗксӗм портретсене курать, вӗсем тӳрккес мар, пысӑк та куштӑрканӑ алӑсемлӗ мар, — ывӑннӑ пек ачашшӑн пӑхакан кӑвак куҫсене, пудрӑпа сапнӑ ҫӳҫсене, ачаша тухнӑ шурӑ питсене, тулли кӑкӑрсене, чӗтресе тӑракан ҫӳхе манжетлӑ, шпагӑн эфесӗсем ҫине мӑнаҫлӑн хунӑ кӑвак юн тымарлӑ ачаш алӑсене курать; ырӑ йӑхран тухнӑ ҫынсен ним усӑсӑр киленсе пурӑннӑ несӗлне, ука та кӗмӗл, бархат та чӗнтӗрле тум тумланнӑскерсене курать.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Акӑ ӗнтӗ Андрюша таврӑнать е ӑна илсе ҫитереҫҫӗ; тытӑнать вара вӑл ҫивӗччӗн те шуххӑн каласа кӑтартма — амӑшне те култарса пӗтерет, ҫитменнине тата вӑл ҫав тери ӑнланакан ача!
Но вот приходит Андрюша или его приведут; он начнет рассказывать так бойко, так живо, что рассмешит и ее, притом он такой понятливый!

Амӑшӗ йӗрнӗ, ашшӗ вара нимӗн те шарламан, ҫитменнине кулнӑ тата.
Мать в слезы, а отец ничего, еще смеется.

— Вӑл сирӗн пата час-часах пырать-и, — терӗ дворник: — ҫӗрле ҫӳресе йӑлӑхтарса ҫитерчӗ, ҫӗр ҫӑтманскер; пурте тухса каяҫҫӗ, пурте килеҫҫӗ — вӑл яланах юлашкинчен килет, ҫитменнине тата, мӗншӗн параднӑй крыльца хупӑ, тесе ятлаҫать…
— Он к вам частенько, — сказал дворник, — надоел по ночам, проклятый: уж все выйдут, и все придут: он всегда последний, да еще ругается, зачем парадное крыльцо заперто…

Пӑх-ха, вӗренӳрен вӑл больницӑран тарнӑ пекех тарать: пачах хухать, начарланать… ҫитменнине ашкӑнчӑк: вӗҫӗмсӗр чупӗччӗ вӑл!
Вишь, он из ученья как из больницы воротится: жирок весь пропадает, жиденький такой… да и шалун: все бы ему бегать!

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика