Поиск

Рагулин

Чунӗнче темле савӑнӑҫлӑ пулсан та, гектартан икҫӗр аллӑ пӑт илме ҫӑмӑлах мар иккенне Рагулин аван пӗлнӗ…
И как там ни было торжественно у него на душе, а старик Рагулин понимал: получить двести пятьдесят пудов зерна с гектара — дело не шуточное…

Савӑнӑҫлӑ туйӑма пӗр йӑлӑхтармӑш шухӑш пырса тӗксӗмлетрӗ: сасартӑк пӗр-пӗр инкек сиксе тухса, Рагулин ятне ӗмӗрлӗх намӑса хӑварсан?
Радостное чувство омрачала навязчивая мысль о том, что как бы и в самом деле не случилось чего такого, что навеки опозорило бы перед людьми имя Рагулина.

Стефан Петрович Рагулин, буркипе пӗркенсе, Афанасий ҫумне ҫурӑмӗпе ларнӑ та, пуҫне усса пырать.
Спиной к Афанасию, закутавшись в бурку и низко склонив голову, сидел Стефан Петрович Рагулин.

— Ав епле шухӑшпа ҫитрӗн эсӗ кунта, — сухалне шӑлса, шухӑшлӑн каларӗ Рагулин.
— Так вот ты с какими намерениями приехал, — задумчиво проговорил Рагулин, комкая в кулаке бороду.

— Ӑнлантӑм, кирлӗ ӗҫ, — шухӑшласа каларӗ Рагулин — Анчах мӗншӗн эсӗ ку шухӑша хӑвӑр районта каламарӑн-ха?
— Да я-то понимаю, дело нужное, — рассудительно отвечал Рагулин, — А только почему ты в своем районе такую идею не высказывал?

— Хӗрсене те илсе пыр, — килӗшрӗ Рагулин.
— Вези и своих девчат, — согласился Рагулин.

— Ефим хӑйӗн пуканне Рагулин патнерех сиктерчӗ.
Ефим придвинул свой стул ближе к Рагулину.

— Пулма пултарӗ — килӗшрӗ Рагулин, хӑй ӑшӗнче Ефима пурне те калама юрать тесе шухӑшларӗ — Санӑн тырпул тухӑҫӗн планне пӗлес килет?
— Могло быть, конешно, — согласился Рагулин, уже окончательно решив, что Ефиму можно во всем открыться, — Ты заинтересовался моими планами на урожай?

— Рагулин мӑйӑхӗсене танлӑн якатса илчӗ.
— Рагулин важно погладил усы.

«Эккей, — шухӑшларӗ Рагулин, — ҫавнах пӗлес килет-ҫке сан?
«Ага, — подумал Рагулин, — вот тебе о чем хочется знать?

Ефим ӗҫе питӗ пӗлекен ҫын иккен, Рагулин сайра хутра ҫеҫ кӗвӗҫме пултарнӑ ҫын, — хӑй чӗринче кӗвӗҫӳ туйӑмне сиссе илчӗ, хӑйӗн ҫӗнӗ тусӗ ӑслӑ та питӗ аван ҫын тесе шухӑшларӗ…
У Ефима оказался такой богатый опыт, что Рагулин, редко кому завидуя, тут почувствовал зависть и про себя решил, что его новый приятель — человек и умный, и весьма положительный…

Нумай вӑй илекен ӗҫсене механизацилесси ҫинчен сӑмах пуҫлансан, Ефим калаҫма пуҫларӗ, вӑл ҫав тери ӑслӑ та ӗнентермелле каланӑ пирки Рагулин ӑна хирӗҫ калама та, вӑл калани ҫумне сӑмах хушма та хӑяймарӗ.
И когда перешли к самому насущному — к механизации трудоемких работ, тут уже инициатива перешла к Ефиму, который говорил об этом предмете так просто и так убедительно, что Рагулин уже не мог ни возразить, ни добавить ни слова к тому, о чем рассказывал Ефим.

Ефим хавасланса е тӗлӗнсе итлесе ларнӑ ҫӗртенех ыйту ҫине ыйту панӑ, ыйтӑвӗсем пӗринчен пӗри пурнӑҫра кирлӗрех пулнӑ, Ефим Рагулин ҫине юратса пӑхса ларнӑ, хӑш чух йӑл-йӑл кула-кула илнӗ.
Ефим и слушал — то с восторгом, то с удивлением, и без конца задавал вопросы, один другого значительней, и улыбался, любовно поглядывая на Рагулина.

Рагулин килӗшрӗ.
Рагулин отказался.

— Мӗншӗн эсир хӑвӑра валли гидростанци тумастӑр? — танлӑн кулса ыйтрӗ Рагулин, — пӗр нимӗҫ моторӗпе инҫех каяймӑн.
— Отчего ж вы себе гидростанцию не сооружаете? — надменно улыбаясь спросил Рагулин, — на том немецком моторчике далеко не уедешь.

Рагулин, табакне мӑкӑрлантарса, шухӑша кайрӗ.
Рагулин раскуривал цигарку и о чем-то думал.

— Вӑл тӗрӗс, эсир шутлама пултарӑр, — ҫавӑн пекех калаҫас килмесӗр каларӗ Рагулин, — ҫавах та вӑл пирӗн…
— Оно верно, считать вы можете, — все так же неохотно отвечал Рагулин, — а все ж таки он наш…

— Темле каламалла ӑна, — терӗ типпӗн Рагулин.
— Не знаю, как его и считать, — сухо ответил Рагулин.

— Пулма пултарнӑ, — килӗшес килмен пек каларӗ Рагулин.
— Могло быть, конешно, — неохотно согласился Рагулин.