Поиск

Шырав ĕçĕ:

тӗрлӗрен сăмах пирĕн базăра пур.

тӗрлӗрен (тĕпĕ: тӗрлӗрен) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӑл, тӗлӗнсе кайсах, пӗрремӗш хут курнӑ пек пӑхса, ашшӗ-амӑшӗн кил-ҫурчӗ тавра чупса ҫаврӑнать: хапхи чалӑшса кайнӑ, ун тӑрри варринчен авӑнса аннӑ, ҫемҫе симӗс мӑкпа витӗннӗ, крыльца силленсе тӑрать, пӗр-пӗрин ҫумне тӗртсе тунӑ тӗрлӗрен хуралтӑсем пур кунта, сад пахчи юхӑнса кайнӑ.
Он с радостным изумлением, как будто в первый раз, осмотрел и обежал кругом родительский дом, с покривившимися набок воротами, с севшей на середине деревянной кровлей, на которой рос нежный зеленый мох, с шатающимся крыльцом, разными пристройками и настройками и с запущенным садом.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Тӗрлӗрен пӑлханусемпе тертленсе пӗтнӗ е тертсене пачах пӗлмен чӗре, ҫак пурте маннӑ ҫӗршывра пытанса, никам пӗлмен телейпе пурӑнасшӑн ҫунать.
Измученное волнениями или вовсе не знакомое с ними сердце так и просится спрятаться в этот забытый всеми уголок и жить никому не ведомым счастьем.

— Шуйттан пӗлет-и, темӗнле пулса тухать: кашнинчех тӗрлӗрен тухать! — терӗ Обломов.
— Черт знает, что за вздор выходит: всякий раз разное! — сказал Обломов.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Тинӗсре пурнакан тискер кайӑка кӑтартакансем, тӗрлӗрен ҫимӗҫ сутакансем тем тӗрлӗ сасӑпа кӑшкӑрса иртме пуҫларӗҫ.
Приходили показывать и зверя морского, приносили и предлагали на разные голоса всевозможные продукты.

Обломова тултан тӗрлӗрен сасӑсем илтӗнме пуҫларӗҫ: куҫса ҫӳрекен артистсем юрлани, унтан та хытӑрах — йытӑсем вӗрни.
До Ильи Ильича долетал со двора смешанный шум человеческих и нечеловеческих голосов; пенье кочующих артистов, сопровождаемое большею частию лаем собак.

Вӑл вӗсене мирлештерет, йӗкӗлтет, тӗрлӗрен вӑйӑсем вӗрентет е пӗрне — пӗр чӗркуҫҫи ҫине, теприне — тепӗрин ҫине лартать, мӗнле те пулин ашкӑнчӑк ӑна мӑйран ҫакӑнать те унӑн бакенбарчӗсене тӑмалать.
Он их мирит, дразнит, устроивает игры или просто сидит с ними, взяв одного на одно колено, другого на другое, а сзади шею его обовьет еще какой-нибудь шалун руками или треплет его за бакенбарды.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫаксене пӑхмасӑрах, урӑхла каласан, Захар ӗҫме, сӑмах сарма юратсан та, Обломовӑн вунӑ пуслӑхӗсемпе пилӗк пуслӑхӗсене илкелесен те, тӗрлӗрен савӑт-сапасене ватса-ҫӗмӗрсе пӗтерсен те, кахаллансан та, вӑл — пурпӗрех хӑй улпутне чӗререн парӑннӑ тарҫӑ.
Несмотря на все это, то есть что Захар любил выпить, посплетничать, брал у Обломова пятаки и гривны, ломал и бил разные вещи и ленился, все-таки выходило, что он был глубоко преданный своему барину слуга.

Вӑл вӗреннӗ, чаплӑ ҫынсем хушшинче пурӑннӑ: ҫаксем пӗтӗмпех ӑна лешсемшӗн ют пулнӑ тӗрлӗрен шухӑшсене ӑнланса илме май панӑ.
Он учился, жил в свете: все это наводило его на разные чуждые им соображения.

VI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Вӑл ӗмӗрӗпех ялта пурӑннӑ пулсан та, хальхисем пек ӑслӑланман, тӗрлӗрен ҫӑмӑлттайла ӗҫсемпе пуҫне ҫӗмӗрмен; хальхисем ӑна ҫӗртен мӗнле те пулин тырпул ытларах туса илме ҫӗнӗ мелсем шыраҫҫӗ, е киввисене ҫӗнетесшӗн е тата ҫавнашкал меслетсемпе тӑрмашаҫҫӗ.
Он хотя и жил весь век в деревне, но не мудрил, не ломал себе головы над разными затеями, как это делают нынешние: как бы там открыть какие-нибудь новые источники производительности земель или распространять и усиливать старые и т. п.

Ҫав пуҫ вара тӗрлӗрен наука кӗнекисен уйрӑм томӗсенчен тӑракан библиотека евӗр пулнӑ.
Это была как будто библиотека, состоящая из одних разрозненных томов по разным частям знаний.

Унӑн пурнӑҫӗнче политикӑлла экономи, математика е ытти чӑнлӑхсем мар, тӗрлӗрен манӑҫнӑ ӗҫсем, ҫынсем, эпохӑсем, цифрсем пулнӑ.
Голова его представляла сложный архив мертвых дел, лиц, эпох, цифр, религий, ничем не связанных политико-экономических, математических или других истин, задач, положений и т. п.

Куҫӗсем умӗнче кирлӗ тата питӗ кирлӗ тесе ҫырнӑ пакетсем вӗлтлетсе илме пуҫласан, хӑйне тӗрлӗрен справкӑсем, выпискӑсем ҫырма, делосенче чакаланма, мӑшкӑлланӑ пекех «запискӑсем» тесе ят панӑ икӗ пӳрне хулӑнӑш тетрадьсем ҫырса тултарма хушсан — Обломов тата хытӑрах шухӑша кайнӑ; ҫитменнине ӑна пурте хыпалантарнӑ, пурте таҫта васканӑ, нимӗн ҫинче те чарӑнса тӑман: аллинчи пӗр ӗҫне пӑрахма та ӗлкӗреймен, каллех теприне ярса тытнӑ, вӑл пуринчен кирлӗреххи тейӗн, ӑна туса пӗтерсен, ун ҫинчен манса кайнӑ та виҫҫӗмӗшне алла илнӗ, нихҫан та ҫакнашкал ӗҫсен вӗҫӗ-хӗрри курӑнман.
Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него в глазах пакеты с надписью нужное и весьма нужное, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться в делах, писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками; притом всё требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем не останавливались: не успеют спустить с рук одно дело, как уж опять с яростью хватаются за другое, как будто в нем вся сила и есть, и, кончив, забудут его и кидаются на третье — и конца этому никогда нет!

V сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ун чухне вӑл ҫамрӑк пулнӑ-ха, ҫивӗч пулнӑ темесен те, ҫапах хӑйне хальхинчен ҫивӗчрех тыткаланӑ; унӑн тӗрлӗрен туртӑмсем пулнӑ, вал яланах теме шаннӑ, хӑйӗн шӑпинчен, хӑйӗнчен хӑй нумая кӗтнӗ, службӑна кӗресшӗн пулнӑ; Петербурга вӑл ҫав тӗллевпе килнӗ те.
Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был жив, то, по крайней мере, живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя; все готовился к поприщу, к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было целью его приезда в Петербург.

Вӑл латынь пӗлни те, тӗрӗс е тӗрӗс мар ӗҫсене хӑйне кирлӗ пек тумалли чее теорие пӗлни те Петербургри службӑра кирлӗ пулман; ҫав хушӑрах вӑл хӑй ӑшӗнче тӗлӗрекен вӑй пуррине, ҫав вӑй тӗрлӗрен инкеке пула яланлӑхах ҫиеле тухайманнине, вӑл ҫиеле тухасса шанма та ҫуккине туйнӑ; юмахсенче ҫапла, усал сывлӑшсене, вӗсен сиенлӗ вӑйне пӗтерес тесе, тухатнӑ тӑвӑр пӳлӗме хупса лартнӑ.
В петербургской службе ему нечего было делать с своею латынью и с тонкой теорией вершать по своему произволу правые и неправые дела; а между тем он носил и сознавал в себе дремлющую силу, запертую в нем враждебными обстоятельствами навсегда, без надежды на проявление, как бывали запираемы, по сказкам, в тесных заколдованных стенах духи зла, лишенные силы вредить.

III сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ашшӗ юлташӗсемпе тӗрлӗрен гражданла ӗҫсем ҫинчен, уголовнӑй ӗҫсем ҫинчен, ҫак ӗлӗкхи подьячисен аллисем витер тухнӑ тӗлӗнмелле ӗҫсем ҫинчен калаҫнисене вӑл ачалла тимлесе, астуса юлса итленӗ.
Он с юношескою впечатлительностью вслушивался в рассказы отца и товарищей его о разных гражданских и уголовных делах, о любопытных случаях, которые проходили через руки всех этих подьячих старого времени.

Захар та тарҫӑсемпе хапха умӗнче пухӑнса калаҫнӑ чух е лавккара чун-чӗререн калаҫнӑ чухне, хӑй улпучӗ патне килекен хӑнасене пурне те тӗрлӗрен сӑнарласа кӑтартаканскер, ҫак… калӑпӑр, Алексеев ҫинчен каланӑ чух яланах аптраса ӳкет.
Даже Захар, который, в откровенных беседах, на сходках у ворот или в лавочке, делал разную характеристику всех гостей, посещавших барина его, всегда затруднялся, когда очередь доходила до этого… положим хоть, Алексеева.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Унӑн хушаматне те тӗрлӗрен калаҫҫӗ: пӗрисем — вӑл Иванов теҫҫӗ, теприсем — Васильев е Андреев тесе чӗнеҫҫӗ, виҫҫӗмӗшсем — вӑл Алексеев тесе шутлаҫҫӗ.
Фамилию его называли тоже различно: одни говорили, что он Иванов, другие звали Васильевым или Андреевым, третьи думали, что он Алексеев.

— Эпӗ ҫӗнӗ план тӑватӑп; унта тӗрлӗрен ҫӗнетӳсем кӳртетӗп.
— Я соображаю новый план; разные улучшения ввожу.

— Ӑҫтан пӗлем-ха эпӗ — таҫта хунӑ эсир? — терӗ Захар, сӗтел ҫинчи хутсемпе тӗрлӗрен япаласене ҫапкаласа.
— Куда ж его положили — почему мне знать? — говорил Захар, похлопывая рукой по бумагам и по разным вещам, лежавшим на столе.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Сиктӗрмеллӗ ҫӳллӗ ҫатан кӳмене аялти тути тӑсмак та кӳреннӗ сӑн-питлӗ, шӑккалат тӗслӗ, вӑрӑм, ырхан кастарнӑ ӑйӑр васкаман юртӑпа тикӗссӗн туртнӑ, урапипе вӑл пурӗ те пӗртен-пӗр туртапа кӑна ҫыхӑннӑ, теприне хулӑн вӗрен улӑштарнӑ (уесри усал чӗлхесем шантарнӑ тӑрӑх, ҫакнашкал мӗскӗнле «кӳлӗве» ӳретник юри тӗрлӗрен кирлӗт-кирлӗмар сӑмах-юмах ҫаптарасран шутласа кӑларнӑ-мӗн).
Длинный, худой, шоколадного цвета мерин, с отвислой нижней губой и обиженной мордой, степенной рысцой влек высокую тряскую плетушку, с которой он был соединен при помощи одной лишь оглобли, — другую оглоблю заменяла толстая веревка (злые уездные языки уверяли, что урядник нарочно завел этот печальный «выезд» для пресечения всевозможных нежелательных толкований).

VIII сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика