Поиск

Шырав ĕçĕ:

Тӑвӑр сăмах пирĕн базăра пур.

Тӑвӑр (тĕпĕ: тӑвӑр) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пылчӑклӑ урам кӗтессисенче темле кӑмакасем лараҫҫӗ, вӗсенче тем пӗҫереҫҫӗ, тӑвӑр трубаран тухакан пӑс, труба вӗҫне ҫитсен, шӑхлич пек шӑхӑрса ярать.
На углах грязных улиц стоят какие-то печи или жаровни, в них что-то варится, пар, вырываясь по тонкой трубке на воздух, свистит в маленький свисток на конце ее.

Сарӑ шуйттан хули // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 659–670 стр.

Вӑл, ҫав пӑхӑнманлӑх, каменщик аллинчи кирпӗчӗн, чеен кулкаласа, пурин валли те пысӑк, анчах та тӑвӑр тӗрме тӑвакан куҫа курӑнми каменщик аллинчи кирпӗчӗн никама пӑхӑнманлӑхӗ ҫеҫ иккенне те ӑнланмаҫҫӗ пулас вӗсем.
Независимость кирпича в руках невидимого каменщика, который, хитро усмехаясь, строит для всех одну огромную, но тесную тюрьму.

Пурте — урамри тӗркӗшӳллӗ пурнӑҫра ытлашши вӗсем, пӗри те ҫак тискер кайӑкла ҫӳхӑрашура, чултан, кӗленчерен те тимӗртен тунӑ салхуллӑ, тӑвӑр читлӗхре, хӑй вырӑнӗнче мар.
Все они — лишние в хаосе уличной жизни, все не на месте в диком реве жадности, в тесном плену угрюмой фантазии из камня, стекла и железа.

Пурте илӗртет ӑна: акӑ, ырӑ ҫӗр ҫинче юханшывсем пек хумханакан чечексем, хӑмӑр-кӑвак чулсем хушшинчи калтасем, олив йывӑҫҫин эрешлӗ ҫулҫисем ӑшӗнчи ҫутӑ симӗс чӗнтӗр пек виноград садӗнчи кайӑксем, тӗксӗм тинӗс тӗпӗнчи пулӑсем тата хулан тӑвӑр та аташса каймалла урамӗсенчи тӗрлӗрен юлхавсем: шпагӑпа чӗрсе-тӑрмаласа пӗтернӗ питлӗ самӑр нимӗҫ, яланах мизантроп рольне выляма хӑнӑхнӑ актера аса илтерекен акӑлчан, кӑлӑхах ҫав тери акӑлчан пек пулма тӑрӑшакан американец тата шӑнкӑрма пек шавлӑ ҫӑмӑлттай француз, — ҫаксем пурте илӗртеҫҫӗ Пепене.
Его всё занимает: цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловатых камней, птицы в чеканной листве олив, в малахитовом кружеве виноградника, рыбы в темных садах на дне моря и форестьеры на узких, запутанных улицах города: толстый немец, с расковырянным шпагою лицом, англичанин, всегда напоминающий актера, который привык играть роль мизантропа, американец, которому упрямо, но безуспешно хочется быть похожим на англичанина, и неподражаемый француз, шумный, как погремушка.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Хулан тӑвӑр урамӗсемпе ҫапӑҫусенче ӗшенсе ҫитнӗ выҫӑ салтаксем ушкӑн-ушкӑнпа салхуллӑн танкканӑ; кил-ҫуртсен чӳречисенчен аманнисем йынӑшни, аташса кӑшкӑрашни, хӗрарӑмсем кӗлтуни тата ачасем йӗни илтӗннӗ.
По узким улицам города угрюмо шагали отряды солдат, истомленных боями, полуголодных; из окон домов изливались стоны раненых, крики бреда, молитвы женщин и плач детей.

Юрра тӑвӑр, вӑл чул стена ҫумне пырса ҫапӑнать, йынӑшать, йӗрет, чӗрене лӑпкӑн ыраттарса кӑтӑклать, унӑн кивӗ суранӗсене чӗрре кӗртет, хуйха вӑратать…
песне тесно в ней; она бьется о камень стен, стонет, плачет и оживляет сердце тихой щекочущей болью, бередит в нем старые раны и будит тоску…

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Унтан юрлакан ҫумне тепри хутшӑнать, акӑ ӗнтӗ пирӗн тӑвӑр шӑтӑкӑн пӑчлӑхӗнче икӗ сасӑ хуйхӑллӑн чӗтренет.
Потом к певцу пристает другой, и — вот уже два голоса тихо и тоскливо плавают в духоте нашей тесной ямы.

Хай вӑл, ҫине тӑвӑр та кӗске кӑвак кӗпе, урине пир тӑла ҫинчен йывӑр пушмак тӑхӑннӑскер, пысӑк пуҫне витекен сӑрӑ кӑтрисене хумхантарса, аллисене сулкаласа пычӗ.
Он шел, размахивая руками, одетый в синюю кретоновую блузу, которая была ему коротка и узка, в холщовые порты и в тяжелые опорки, шапка русых кудрей колыхалась на его большой голове.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

… Ӗҫлекенсем хушшинче, темле, тӗлӗнмелле, ырханскерсем, йӗс тӗслӗ, шерепеллӗ чалма, кӗске кӑвак сӑхман тата чӗркуҫҫи тӗлӗнче тӑвӑр та, анчах тӗпне шалпар туса ҫӗлетнӗ шӑлавар тӑхӑннӑскерсем пурччӗ.
…Среди работавших были какие-то странные, сухие, бронзовые фигуры в красных чалмах, в фесках, в синих коротких куртках и в шароварах, узких у голени, но — с широкой мотней.

Ялта та, интеллигенци хушшинчи евӗрлех, чуна тӳсме ҫук тӑвӑр та салхуллӑ.
В деревне почти так же невыносимо тошно и грустно, как и среди интеллигенции.

Тӑвӑр!..
Теснота!..

Антив ӑна ҫутӑ пултӑр ҫӗр ҫинче, тӑвӑр ан пултӑр, — ак мӗн тума тӑрӑш эс ҫыншӑн.
Чтобы ему было и светло и не тесно на земле, — вот чего добивайся для человека.

Пирӗн умра тӗлӗнмелле хӑвӑрттӑн пулса иртнӗ ҫак ӗҫе курнипе чунӑмӑрсене тӑвӑр пулса ҫитрӗ, эпир Коноваловпа тӗттӗм урамалла пӑхатпӑр, татӑлса йӗрнине, ятлаҫнине, ҫухӑрнине, начальниксем кӑшкӑрнине, йывӑррӑн йынӑшнине илтнипе ниепле те тӑна кӗрсе ҫитейместпӗр.
Подавленные этой сценой, разыгравшейся поразительно быстро, мы с Коноваловым смотрели на улицу во тьму и не могли опомниться от плача, рева, ругательств, начальнических окриков, болезненных стонов.

Анчах та босякран, — паллах, ӑраскалсӑр хӑварнӑ, ҫара та выҫӑ, хаяр ҫурма-ҫынсем, ҫурма тискер кайӑксем, хуласен ҫӳп-ҫаплӑ, пылчӑклӑ тӑвӑр кӗтесӗсене тупнӑскерсем хушшинче вӑл та хӑйне кура интеллигент, — ҫав босякран ҫак сӑмахсене илтни мана тӗлӗнтерчӗ.
Но в устах босяка, — хотя он тоже интеллигент среди обиженных судьбой, голых, голодных и злых полулюдей, полузверей, наполняющих грязные трущобы городов, — из уст босяка странно было слышать эти речи.

Анчах вӑл сирӗнпе, вырӑссемпе, ҫапӑҫма тухса кайсан, чунӑма тӑвӑр пулса ҫитрӗ.
А как вот ушел он биться с вами, русскими, тошно стало мне.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Унӑн ҫути кӗсменсемпе, пӑрахут винтисемпе, тӗрӗксен шӗвӗр сӑмсаллӑ фелюгисемпе касӑлакан тата тӑвӑр гавӑнӗ пур еннелле те йӗрлесе ҫӳрекен ытти йышши кимӗсемпе те хумханакан шыв ҫинче йӑлкӑшманпа пӗрех туйӑнать.
Оно почти не отражается в воде, рассекаемой ударами весел, пароходных винтов, острыми килями турецких фелюг и других судов, бороздящих по всем направлениям тесную гавань.

Челкаш // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

— Ваше превосходительство, апла-тӑк Саратов хулине ҫырма кӑмӑл тӑвӑр.
— Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть…

Лашалла хушамат // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 56–62 стр.

Кашни лавҫӑранах вӑл вӗтеленчӗк Лискӑна пӗр самантрах тытса йӗвен тӑхӑнтартма, кӳлсе тӑратма, тӑвӑр та кукӑр-макӑр тӑкӑрлӑкпа тӗнӗл пуҫӗсене ниҫта перӗнтермесӗр чуптарса иртме ыйтрӗ; ҫавӑн пекех вӑл, кашни лавҫах хӑйӗн юлташӗн хутне кӗме, пӗр-пӗр пӗчӗк сӑлтавшӑнах мӑн ҫынсене элеклемелле мар тесе вӗрентрӗ.
От каждого возчика он требовал, чтобы тот мог в считанные минуты словить, взнуздать и запрячь в телегу норовистую Лиску и проехать на ней узким кривым проулком, ни за что не зацепив осями; требовал он также, чтобы каждый возчик умел постоять за товарища, не жаловаться по пустякам взрослым.

38-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

— Айӑп ан тӑвӑр…
— Увольте…

26-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

— Ҫул ҫинче лашӑр тӑварӑнсан мӗн тӑвӑр вара? — ыйтрӗ Петька Девяткин.
— А лошадь распряжется в дороге — что будете делать? — спросил Петька Девяткин.

21-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика