Поиск

Шырав ĕçĕ:

Захара (тĕпĕ: Захар) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫапла вара Обломов, пӗрмаях хӑй патӗнче пулма хушнипе, Захар кӑмӑл туртнӑ пек пурӑнма памасть: ҫынсемпе пӗрле пулас килни, ӗҫсӗрлӗхе юратни тата ӗмӗрех, нихҫан чарӑнмасӑр чӑмлас килни Захара е кумӑшӗ патне, е кухньӑна, е лавккана, е хапха умне туртать.
И так Обломов мешал Захару жить тем, что требовал поминутно его услуг и присутствия около себя, тогда как сердце, сообщительный нрав, любовь к бездействию и вечная, никогда не умолкающая потребность жевать влекли Захара то к куме, то в кухню, то в лавочку, то к воротам.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Захара, ҫамрӑк чухне улпут ҫуртӗнче лакейра пулнӑ хыҫҫӑн, Илья Ильича пӑхакан «этем» туса лартнӑ та, ҫавӑнтанпа вӑл хӑйне кирлӗ япала вырӑнне мар, илемлетекен япала вырӑнне, авалхи йӑлан тулли пурнӑҫне тата чапне тытса тӑмалли япала вырӑнне шутланӑ.
Захар, отслужив в молодости лакейскую службу в барском доме, был произведен в дядьки к Илье Ильичу и с тех пор начал считать себя только предметом роскоши, аристократическою принадлежностью дома, назначенною для поддержания полноты и блеска старинной фамилии, а не предметом необходимости.

Захара вӑл хӑй те йӑлӑхтарса ҫитернӗ.
Захару он тоже надоедал собой.

Тепӗр чухне вӑл Захара хыттӑнах вӑрҫкаласа илнӗ.
Он позволял себе иногда крупно браниться с Захаром.

Захар вара улпутне ӗлӗкхи тарҫӑсем евӗр чӗререн пӑхӑнса пурӑннине хӑй лайӑх туйса тӑнӑ пулсан та, хальхи саманари ҫитменлӗхсем ӑна самаях пӑснӑ пулнӑ, Илья Ильич та вара Захара вӑл чӗререн парӑннишӗн ӑшӗнче хакланӑ, ҫапах унпа ӗлӗкхи господасем тарҫисемпе тӑванла, туслӑ пурӑннӑ пек пулман ӗнтӗ.
Если Захар, питая в глубине души к барину преданность, свойственную старинным слугам, разнился от них современными недостатками, то и Илья Ильич, с своей стороны, ценя внутренне преданность его, не имел уже к нему того дружеского, почти родственного расположения, какое питали прежние господа к слугам своим.

Захара, ун чӗринчи ҫак туйӑма вӑратса, улпучӗ ҫине чунтан хисеплесе пӑхтарма, тепӗр чухне, кӑмӑлне ҫемҫетсе, ӑна макӑртма та пӗчӗк сӑлтавах ҫителӗклӗ.
Малейшего повода довольно было, чтоб вызвать это чувство из глубины души Захара и заставить его смотреть с благоговением на барина, иногда даже удариться, от умиления, в слезы.

Захара вӑл хӑйӗн улпутне мӗнле парӑннине ӑнлантарса парсан, тен, вӑл ҫакӑнпа килӗшмен те пулӗччӗ.
Вероятно, Захар, если б ему объяснили о степени привязанности его к Илье Ильичу, стал бы оспаривать это.

Тепӗр кунне, е виҫҫӗмӗш кунне е тата малалла ҫавна тумах Захара тепӗр хут хушмалла пулсан, каллех унпа тавлашса кӑмӑла пӑсмалла.
На другой, на третий день и так далее нужно было бы приказывать то же самое вновь и вновь входить с ним в неприятные объяснения.

Ҫӑва патне сире халлӗхе! — тарӑхса каларӗ Тарантьев, тухса кайнӑ май Захара чышкипе юнаса.
Черт с вами пока! — с сердцем заключил Тарантьев, уходя и грозя Захару кулаком.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Ну, калаҫать тата, киревсӗр! — терӗ Тарантьев, хӑйӗн ҫумӗпе иртсе каякан Захара хыҫалтан тапма урине ҫӗклесе; анчах Захар чарӑнчӗ те ун еннелле ҫаврӑнса шӑртланчӗ.
— Ну, еще разговаривает, образина! — говорил Тарантьев и поднял ногу, чтобы сзади ударить проходившего мимо Захара; но Захар остановился, обернулся к нему и ощетинился.

— Ун пирки Захара каласа пӑхӑр-ха, вӑл хӗрарӑмсене тирпейлеме хушать те, мана килтен хӑваласа кӑлараҫҫӗ, вара кунӗпех кӗртмеҫҫӗ.
— Да, вот подите-ка, заикнитесь об этом Захару, так он сейчас баб предложит да из дому погонит на целый день!

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Захара айӑплама вӑл хӑвӑртах урӑх сӑлтав тупрӗ.
Он быстро нашел другой повод сделать Захара виноватым.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Шухӑша путнӑ Илья Ильич чылайччен Захара асӑрхамарӗ.
Илья Ильич, погруженный в задумчивость, долго не замечал Захара.

Ҫавӑнпа та Захаршӑн кӑвак сюртук хаклӑ: ҫав сюртук тата улпутӑн сӑнӗнчи, хӑтланкаларӗшӗнчи хӑйӗн ашшӗ-амӑшне аса илтерекен хӑшпӗр паллӑсем Захара иртнӗ чаплӑ пурнӑҫ мӗлки ҫинчен калаҫҫӗ; улпут курнӑҫланнӑшӑн Захар кӑмӑлсӑр мӑкӑртатать пулин те, ҫав хушӑрах ҫав курнӑҫланӑва улпут ирӗкӗ вырӑнне хурса хисеплет, ӗлӗкхи пурнӑҫӑн мӑнаҫлӑхне систернине курать.
Поэтому для Захара дорог был серый сюртук: в нем да еще в кое-каких признаках, сохранившихся в лице и манерах барина, напоминавших его родителей, и в его капризах, на которые хотя он и ворчал, и про себя и вслух, но которые между тем уважал внутренно, как проявление барской воли, господского права, видел он слабые намеки на отжившее величие.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика