Поиск

Шырав ĕçĕ:

хулӑн сăмах пирĕн базăра пур.

хулӑн (тĕпĕ: хулӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Христофор атте телейлӗн кулкалать, ахӑртнех, ҫӑмне тупӑшлӑ сутнине манаймасть пуле; ӑна тупӑшӗ мар, урӑххи хаваслантарать: килне таврӑнӗ те акӑ вӑл пӗтӗм пысӑк ҫемйине пухӗ, вара чеен куҫ хӗссе, ахӑлтатса кулса ярӗ; малтан вӑл, ҫӑмне хӑй хакӗнчен йӳнӗрехе сутрӑм тесе, пурне те суйӗ, кайран, Михайлӑна хулӑн бумажник парса, урӑхла каласа хурӗ:
Первый счастливо улыбался и, по-видимому, никак не мог забыть о том, что взял хорошую пользу на шерсти; веселила его не столько сама польза, сколько мысль, что, приехав домой, он соберет всю свою большую семью, лукаво подмигнет и расхохочется; сначала он всех обманет и скажет, что продал шерсть дешевле своей цены, потом же подаст зятю Михайле толстый бумажник и скажет:

VIII // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

— Аслати-тӗк аслати-и! — терӗ такам палламан ҫын хулӑн сасӑпа, вара, пӗр курка эрех ӗҫсе янӑ чухнехи пек, ӗхлетсе илчӗ.
— Вот так гроза! — сказал какой-то незнакомый бас и крякнул так, как будто выпил хороший стакан водки.

VII // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Кирюха хулӑн сасӑпа чыхӑна-чыхӑна кулма пуҫларӗ.
Кирюха закашлялся от басового смеха.

IV // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Витрине аяла антарсан, хура сухаллӑ Кирюха хырӑмӗпе пус пури ҫине выртрӗ те, лӑсканчӑк пуҫне, хулпуҫҫийӗсене тата кӑкӑрне ҫурри таран тӗксӗм шӑтӑкалла чикрӗ, Егорушкӑна ӗнтӗ унӑн ҫӗре аран-аран перӗнсе тӑракан кӗске урисем ҫеҫ курӑнчӗҫ: пус тӗпӗнче аякра хӑй пуҫӗн мӗлкине асӑрхасан, Кирюха савӑнса кайрӗ те ухмахла хулӑн сасӑпа ахӑлтатма тытӑнчӗ, пус тӗпӗнчен ҫав сасӑсемех ӑна тепре ҫаврӑнса килсе хирӗҫ илтӗнчӗҫ; вӑл тӳрленсе тӑрсан, унӑн пичӗпе мӑйӗ хӑмач пек хӗрелсе ларни курӑнчӗ.
Опуская в колодезь свое ведро, чернобородый Кирюха лег животом на сруб и сунул в темную дыру свою мохнатую голову, плечи и часть груди, так что Егорушке были видны одни только его короткие ноги, едва касавшиеся земли; увидев далеко на дне колодца отражение своей головы, он обрадовался и залился глупым, басовым смехом, а колодезное эхо ответило ему тем же; когда он поднялся, его лицо и шея были красны, как кумач.

— Каттӑршнӑй! — хулӑн сасӑпа йӗрес пек кӑшкӑрса ячӗ вӑл — Мӗншӗн вӗлертӗн эс хурӑн пуҫлӑ ҫӗлен ҫурине?
— Каторжный! — закричал он глухим, плачущим голосом — За что ты ужика убил?

Вӑл ӳсӗрнӗ чухнехи пек хулӑн сасӑпа кулса ячӗ те: — Тӑвансем! Дымов ҫӗлен вӗлерчӗ! Туршӑн та! — тесе кӑшкӑрчӗ.
Этот разразился басистым кашляющим смехом и закричал: — Братцы, Дымов змея убил! Ей-богу!

Курӑк тӗттӗмре хӑй сарӑхнине курманнишӗн тенӗ пекех, ун ӑшӗнче шӑрчӑксем ҫамрӑк сасӑпа хавассӑн чӑрлатма-чӗриклетме тытӑнаҫҫӗ; ҫатӑртатни, шӑхӑра-шӑхӑра илни, чӗриклетни, ҫеҫенхирти хулӑн, ҫинҫе сасӑсем, питӗ ҫинҫен чийлетнисем — ҫаксем пурте варшӑнса-хутшӑнса кайса вӗҫсӗр-хӗрсӗр пӗр евӗрлӗн илтӗнекен сас пулса тӑраҫҫӗ те, ҫавна май аса илме, тунсӑхлама питӗ лайӑх.
Как будто от того, что траве не видно в потемках своей старости, в ней поднимается веселая, молодая трескотня, какой не бывает днем; треск, подсвистыванье, царапанье, степные басы, тенора и дисканты — всё мешается в непрерывный, монотонный гул, под который хорошо вспоминать и грустить.

Мойсей Мойсеичӗ хулӑн сасӑпа шӑппӑн калаҫать, вӑл еврейле калаҫни вӗҫсӗр-хӗрсӗр «гал-гал-гал-гал» тесе тӑнӑ евӗр илтӗнет, арӑмӗ ӑна ҫинҫе сасӑпа кӑрккалла хуравлать, ун пуплевӗ «ту-ту-ту-ту» тенӗ пек туйӑнать.
Мойсей Мойсеич говорил вполголоса, низким баском, и в общем его еврейская речь походила на непрерывное «гал-гал-гал-гал…», а жена отвечала ему тонким индюшечьим голоском, и у нее выходило что-то вроде «ту-ту-ту-ту…»

III // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Ҫулланса-якалса пӗтнӗ хулӑн вителӗк сирӗлчӗ те, ун айӗнчен питӗ ҫинҫе мӑйлӑ кӑтра пуҫ курӑнчӗ: икӗ хура куҫ йӑлтӑртатса илчӗ, Егорушкӑна тӗлӗнсе сӑнама тытӑнчӗ.
Сальное одеяло зашевелилось, и из-под него показалась кудрявая детская голова на очень тонкой шее; два черных глаза блеснули и с любопытством уставились на Егорушку.

Пӳлӗмӗн пӗр кӗтессине вараланчӑк хулӑн вителӗкпе витнӗ пысӑк кравать лартнӑ, тепӗр кӗтессинче — комодпа лӑсканчӑк тумтир купи: хытӑ крахмалланӑ юбкӑсемпе ача кӗпи-йӗмӗ таранах темӗн те пӗр тупма пулать унта.
Одна половина комнатки была занята большою постелью, покрытой сальным стеганым одеялом, а другая комодом и горами всевозможного тряпья, начиная с жестко накрахмаленных юбок и кончая детскими штанишками и помочами.

Хура кураксем кӑна, ҫеҫенхирте пурӑнсах ватӑлнӑскерсем тата ҫеҫенхирти кунашкал пӑтӑрмахсене хӑнӑхнӑскерсем, курӑк ҫийӗн ним пулман чухнехи пекех лӑпкӑн, ӑна-кӑна уямасӑр вӗҫсе ҫӳрерӗҫ, хӑйсен хулӑн сӑмсипе хытса кайнӑ ҫӗре таккарӗҫ.
Одни только грачи, состарившиеся в степи и привыкшие к степным переполохам, покойно носились над травой или же равнодушно, ни на что не обращая внимания, долбили своими толстыми клювами черствую землю.

II // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Палламан ачан питҫӑмартийӗсем пушшех хӑпарса кайнӑ пек пулчӗҫ; ҫурӑмӗпе вӑл чул ҫумне таянчӗ, куҫне чарса пӑхрӗ, тутине хускаткаласа илчӗ, вара хӑйӑлтатсарах тухакан хулӑн саспа: — Тит, — тесе хучӗ.
Щеки незнакомца еще больше распухли; он прижался спиной к камню, выпучил глаза, пошевелил губами и ответил сиплым басом: — Тит.

Вӑл хыр йывӑҫҫисен хушшине пырса выртрӗ, хыр йӗппи хулӑн си тӑкӑнса тулнӑ, ҫӑра курӑк ашкӑрса ӳсет, пытанса тӑмашкӑн меллӗ.
И он улегся на землю между стволами сосен, переплетенных тощим кустарником и высокой травой, делавших его невидимым.

IV. Ялав // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Каллех шӑп пулчӗ, виллине асӑнса йӗрекен ачасен сасси те Мердевенджиевӑн хулӑн сасси кӑна илтӗнсе тӑчӗ…
Снова воцарилась тишина; звучали только голоса детей и Мердевенджиева, певших заупокойные песнопения…

XX. Кандов тата ытларах тӗлӗнет // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Вӗсемпе пӗрле пӗр арҫын сасси, хулӑн сасӑ, чиркӳ юррине хурлӑхлӑн тӑсса юрлать.
На их фоне громкий и низкий мужской голос выводил какое-то монотонное, протяжное церковное песнопение.

Черешня йывӑҫӗн хулӑн вӗҫне пӑраласа ҫитиччен икӗ ал хурҫи юлсан, вӑл чарӑнать, пулас тупӑ кӗпҫин шалти вӗҫӗ ҫавӑнта пулмалла.
Дойдя до нужной глубины, он остановился в двух пядях от толстого конца черешневого бревна, которому предстояло стать стволом будущей пушки.

XIV. Кӗпҫе патӗнче // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Хамӑр паллакан Калчо Букче пичкеҫӗ пӗрене купи ҫине тӑрса черешньӑ вуллине ҫинҫерех вӗҫӗнчен тем пысӑкӑш пӑрапа пӑраласа шӑтарать, пӗренен хулӑн вӗҫне вӑл аялтан тытӑнтарса хытарнӑ.
Наш старый знакомый, бондарь Калчо Букче, стоя на груде бревен, просверливал огромным сверлом отверстие в приподнятом конце черешневого ствола, другой конец которого был прочно укреплен внизу.

Огнянов картиш урлӑ васкамасӑр иртрӗ, ҫумӑр хыҫҫӑн пылчӑк ҫӑрӑлатчӗ, йывӑррӑн пусса крыльца картлашкипе хӑпарчӗ те хулӑн саспа: — Эпӗ царвулӗпех-ха; сирӗн урайӑра таптаса пӗтерӗп, Мичо бай; айӑп ан тӑвӑр ӗнтӗ эсир мана, — терӗ.
Огнянов медленно пересек двор, утопавший в грязи после дождя, тяжело ступая, поднялся на крыльцо и проговорил басом: — Как бы царвули мои пол вам не испачкали, дядюшка Мичо; вы уж извините.

VIII. Колчо хӗпӗртени // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Ҫак сӗм авалхи пекрех чурӑс та хулӑн тирлӗ ҫын этем чун-хавалӗнчи чи палӑри-палӑрми сисӗм-туйӑма час тӗшмӗртет те, хута кӗрес пулсан та, вӑхӑтра ӑс ҫитерет, вӑл ҫаплах тесе кам шухӑшлама пултарнӑ…
Кто бы мог подумать, что этот толстокожий, грубый, на первый взгляд почти первобытный человек способен к привязанности, что ему не чужды тончайшие человеческие переживания…

XXXV. Хӗл каҫмалли вырӑнта // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Кӗлетки унӑн тем ҫӳллӗш, хӑй типшӗм те хытанка, кӗрӗс-мерӗс шӑмӑллӑ ӳчӗ калама ҫук вӑйлӑ, лапсӑркка ҫӳҫлӗ пуҫӗ вӑрӑм, пичӗсем тем сарлакӑш, ҫамки тӑвӑр, пӗчӗкҫӗ куҫӗ чурӑссӑн йӑлкӑшать, сарлака шӑтӑклӑ сӑмси пысӑк, ҫӑварне мулкачӑ та вырнаҫать пуль (Боримечка какая чӗрӗлле те ҫиет), Геркулесла хулӑн шӑнӑрлӑ ҫӑмламас аллисем арӑслана та тытса ҫурса тӑкмалла.
Огнянов смотрел на эту непомерно высокую фигуру, на это сухопарое, костлявое, но сильное тело, на эту удлиненную косматую голову со скуластым лицом, узким лбом, маленькими, дико поблескивающими глазками, огромным носом, широкими ноздрями и большим ртом, в который можно было запихнуть зайца (Боримечка ел и сырое мясо); смотрел на эти длинные, волосатые, жилистые руки Геркулеса, способные разорвать на куски льва.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика