Поиск

Маякин

Хутран-ситрен асӑнкаланӑ тӑрӑх, ӑна, больницӑран тухнӑ хыҫҫӑн, Маякин таҫта, Урала, амӑшӗн хурӑнташӗсем патне ӑсатнӑ, текелетчӗҫ.
Говорили, что после выхода из больницы Маякин отправил его куда-то на Урал к родственникам матери.

Хулара халь ҫӗнӗрен тепӗр пысӑк ҫурт — суту-илӳ ҫурчӗ шӑтса тухнӑ, унӑн фирми: «Тарас Маякин тата Африкан Смолин».
В городе возник новый крупный торговый дом под фирмой «Тарас Маякин и Африкан Смолин»…

Пӗр ҫул каярах Яков Тарасович Маякин вилсе ҫӗре кӗнӗ.
С год тому назад Яков Тарасович Маякин умер.

— Ҫук, кирлӗ мар… — ҫурма сасӑпа каланӑ Маякин.
— Нет, не надо… — вполголоса сказал Маякин.

Маякин, ӗмӗрхи йӑлине пула, хӑйӗн философийӗпе ҫӗкленсе кайсах калаҫма пикеннӗ, анчах аяла пулнӑскере ҫапӑҫма вӗрентес ҫук иккенне аса илсе, вӑл часах чарӑнса ларнӑ.
По обыкновению Маякин увлекся было изложением своей философии, но, вовремя поняв, что побежденного бою не учат, остановился.

— Ухмах! — йӗрӗнсе ответленӗ Маякин.
— Дурак! — презрительно сказал Маякин.

Резников, Зубов тата Бобров, Маякин еннелле ӳпӗнсе, пӗр-пӗрин хушшинче темӗн ҫинчен шӑппӑн калаҫма пикеннӗ.
Резников, Зубов и Бобров наклонились к Маякину и тихо начали о чем-то говорить.

— Акӑ! — йӳҫенкӗн кӑшкӑрса янӑ Маякин, хреснай ывӑлӗ ҫинелле кӑтартса.
— Вот-с! — с горечью вскричал Маякин, указывая рукой на крестника.

— Каҫару сана — ҫук! — ҫирӗппӗн каланӑ Маякин, сассине калаҫнӑҫемӗн хӑпартса пырса.
— Прощенья тебе — нет! — продолжал Маякин твердо и повышая голос.

— Ну, Фомка, ӑнланатӑн-и ӗнтӗ халь — ху мӗскер тунине? — ыйтнӑ Маякин.
— Ну, Фомка, понимаешь ты теперь, что наделал? — спросил Маякин.

— Ҫитет!.. — ответленӗ ӑна Маякин.
— Будет!.. — ответил Маякин.

Пурте — пӗрре Фома ҫине, тепре — ӑна хирӗҫ вырнаҫнӑ Маякин ҫине пӑха-пӑха илнӗ.
И все поглядывали то на него, то на Маякина, усевшегося против него.

Маякин лӑпкӑ пулнӑ, анчах унӑн куҫӗсем, темӗнле, пулса иртнӗ ӗҫе юрӑхлӑ мар — ҫуттӑн йӑлтӑртатнӑ…
Маякин был спокоен, но глаза у него поблескивали как-то несообразно событию, — светло…

Халӗ, Маякин пур чухне, паҫӑр ҫеҫ Фомаран кулнӑ ҫынсем чӗмсӗррӗн тӑнӑ, вӗсем старик ҫине ыйтуллӑн, тӗлӗнӳллӗн пӑхса, унтан темскер кӗтнӗ.
Теперь, при Маякине, люди, издевавшиеся над Фомой, — молчали, вопросительно и с любопытством поглядывая на старика и ожидая от него чего-то.

— Ашкӑнмастӑп тесе тупа тӑватӑн-и? — тесе ыйтнӑ Маякин.
— Божишься, что не будешь буянить? — спросил Маякин.

Анчах ҫав самантра Яков Маякин хӑй те ҫитнӗ.
Но Яков Маякин сам пришел в это время.

Бобров, Кононов тата темиҫе ҫын, — Яков Маякин малта пынӑ, — темӗн ҫинчен шӑппӑн калаҫкаласа, рубкӑна кайнӑ.
Бобров, Кононов и еще несколько человек с Яковом Маякиным впереди ушли в рубку, негромко разговаривая о чем-то.

Яков Тарассович Маякин тавра пӗр ушкӑн ҫын пухӑнса тӑнӑ, вӗсем, старик шӑппӑн темскер каланине ҫирӗплетсе, усал вӗчӗхӳпе пуҫӗсене сулланӑ.
Около Якова Тарасовича Маякина собралась толпа и слушала его тихую речь, со злобой и утвердительно кивая головами.

— Акӑ, господа купецсем! — чӑнкӑртатнӑ Маякин.
— Вот, господа купечество! — звенел Маякин.