Поиск

Маякин

— Пыр ав — Маякин патне, ҫула ӑна, тен, пӗрер татӑк лекӗ!
— Иди вон к Маякину, лижи его, авось кусок перепадет!

— Эх, Фомка! — калаҫма пуҫланӑ Маякин.
— Эх, Фомка! — заговорил Маякин.

— Ӑна эп илсе килтӗм! — сас панӑ Маякин.
— Это я его привел! — раздался голос Маякина.

Вара пурин пуҫӗсем те Яков Маякин пӑхакан ҫӗрелле ҫаврӑннӑ.
И все головы поворотились, куда смотрел Яков Маякин.

Айтӑр Маякин ячӗпе капитал хывар!
Оснуем капитал имени Маякина!

Эх, Маякин!
Эх, Маякин!

Пукансене тӳнтерсе, сӗтеле кисрентерсе, — ӑна пула бутылкӑсем чанкӑртатнӑ, пере-пере аннӑ, — купецсем, хуркаллӑ аллисене тӑсса, Маякин еннелле сӗкӗннӗ; савӑнса, хӑпартланса кайнӑскерсен, хӑш-пӗрин куҫӗнче куҫҫулӗ пулнӑ.
Опрокидывая стулья, толкая стол, причем посуда и бутылки звенели и падали, купцы лезли на Маякина с бокалами в руках, возбужденные, радостные, иные со слезами на глазах.

Эсӗ туррӑн труби! — кӑшкӑрнӑ Зубов, хӑйӗн бокалне Маякин еннелле тӑсса.
Труба ты божия! — кричал Зубов, протягивая свой бокал Маякину.

Маякин чӑнкӑртатуллӑн вӗҫленнӗ хирӗнчӗк сасси хӑй хыҫҫӑн хӑлхана хупласа илекен савӑнӑҫлӑ мӗкӗрев ҫӗклесе янӑ.
Резкий, дребезжащий крик Маякина вызвал оглушительный, восторженный рев купечества.

Ҫынсем — Маякин сӑмахӗ пуҫланнӑ чух мӗнле пулнӑ — халӗ те ҫавӑн пек позӑпах шак хытса ларнӑ.
Люди так и замерли в тех позах, в которых их застала речь Маякина.

Маякин, вӑхӑтлӑха чарӑнса, публика ҫине пӑхса илнӗ, унтан куҫхӳрипе савӑнӑҫлӑн кулса, сӑмахне татӑклӑ малалла тӑснӑ:
Маякин замолчал, обвел глазами публику и, торжествующе усмехнувшись, раздельно продолжал:

— Ыр кӑмӑллӑ государьсем! — сассине хӑпартса каланӑ Маякин.
— Милостивые государи! — повысив голос, говорил Маякин.

— Господа купецсем! — пуҫланӑ Маякин, куҫхӳрипе кулкаласа, — кӗнекеҫӗсен тата ученӑйсен чӗлхинче пӗр ют ҫӗршыв сӑмахӗ пур, — «культура», теҫҫӗ ӑна.
— Господа купечество! — заговорил Маякин, усмехаясь, — есть в речах образованных и ученых людей одно иностранное слово, «культура» называемое.

Ун шухӑшӗ Тарас Маякин ҫинче пулнӑ.
Ему думалось о Тарасе Маякине.

— Мӗн именно тавӑрать? — лӑпкӑн ҫеҫ ыйтнӑ Маякин, Фома ҫине пӑхмасӑрах.
— Что именно противно? — спросил Маякин спокойно и не взглянув на Фому.

Тарас Маякин вӑраххӑн тӑса-тӑса калаҫнӑ, — калӑн, ӑна калаҫмашкӑн кичем, кӑмӑлсӑр, тесе.
Тарас Маякин говорил так медленно и тягуче, точно ему самому было неприятно и скучно говорить.

Ҫапах та — Маякин вӑл!
А — Маякин он!

Пӗл ҫакна: Маякин ҫын ҫынах юлать, унран, тем чул кӳпкесен те, ни шуйттан, ни ангел тӑваймастӑн…
Так и знай: Маякина из человека ни в чёрта, ни в ангела не перекуешь…