Поиск

Егорушка

Вара, Егорушка ҫапасса е калаҫма пуҫласса кӗтмесӗрех, аялалла сикрӗ те: — Кичем мана! — тесе хучӗ.
И, не дожидаясь, когда Егорушка будет бить его или говорить с ним, он спрыгнул вниз и сказал: — Скушно мне!

Егорушка ун ҫине тӗлӗнсе пӑхрӗ; ҫав вӑхӑтра ҫиҫӗм ҫиҫрӗ.
Егорушка с удивлением посмотрел на него; в это время сверкнула молния.

Егорушка вут патӗнчен тарса кайсан, вӗсем малтан чылайччен чӗнмесӗр ларчӗҫ, кайран ҫурма сасӑпа хуллен тем ҫинчен — ҫав «тем» кунталла килни, хӑвӑртрах пуҫтарӑнса унран аяккарах каймалли ҫинчен калаҫма пуҫларӗҫ…
После того, как Егорушка убежал от костра, они сначала долго молчали, потом вполголоса и глухо заговорили о чем-то, что оно идет и что поскорее нужно собираться и уходить от него…

Егорушка халь ӗнтӗ сывлӑшӗ пачах, пачах питӗрӗнсе ларнине туйрӗ; вӑл — кун пекки унӑн нихӑҫан та пулманччӗ-ха — сасартӑк пӗтӗм кӗлеткипе чӗтреме пуҫларӗ те урине тапрӗ, ҫинҫе сасӑпа кӑшкӑрса ячӗ:
Егорушка почувствовал, что дышать уже нечем; он — никогда с ним этого не было раньше — вдруг затрясся всем телом, затопал ногам и закричал пронзительно:

Дымова тахҫантанпах курайманскер, Егорушка сывлӑшра сасартӑк чӑтма ҫук пӑчӑ пулса ларнине, вут хӗлхемӗ унӑн питне мӗнле пӗҫертнине туйса илчӗ: унӑн хӑвӑртрах тӗттӗм ҫӗре, лавсем тӑракан еннелле, тарса каясси килчӗ, анчах ашкӑнчӑкӑн хаяр та тунсӑхлӑ куҫӗсем ӑна хӑйсем патнеллех туртрӗҫ.
Егорушка, давно уже ненавидевший Дымова, почувствовал, как в воздухе вдруг стало невыносимо душно, как огонь от костра горячо жег лицо; ему захотелось скорее бежать к обозу в потемки, но злые, скучающие глаза озорника тянули его к себе.

Егорушка та аптрасах ҫитнӗ.
Томился и Егорушка.

Вӑл хыҫалти лав патне ҫитсен, Егорушка, ӑна лайӑхрах курасчӗ тесе, тимлӗреххӗн пӑхма тытӑнчӗ.
Когда он подъезжал к заднему возу, Егорушка напряг свое зрение, чтобы получше рассмотреть его.

Егорушка хӑвӑрт чӗркуҫҫи ҫине сиксе тӑчӗ те шурӑ картуз еннелле пӑхрӗ.
Егорушка быстро вскочил, стал на колени и поглядел на белую фуражку.

— Мучи, кам вара вӑл? — ыйтрӗ Егорушка.
— Дед, а кто это? — спросил Егорушка.

— Мучи, мӗнле ял вӑл? — ыйтрӗ Егорушка.
— Дед, какая это деревня? — спросил Егорушка.

Тепӗр кун ирхине Егорушка ирпе ирех хӗвел тухиччен вӑранчӗ.
Когда на другой день проснулся Егорушка, было раннее утро; солнце еще не всходило.

Егорушка пуҫне ҫавнашкал ӑнланмалла мар шухӑшсем пыра-пыра кӗчӗҫ, вӑл вара арҫыншӑн ҫумра ачаш та илемлӗ, хаваслӑ хӗрарӑм пурӑнни ҫапах та аванах пулӗ ҫав тесе шухӑшларӗ.
Егорушка задавал себе неясные вопросы и думал, что мужчине, наверное, хорошо, если возле него постоянно живет ласковая, веселая и красивая женщина.

Егорушка ун ҫине пӑхрӗ те лампадкӑран тунӑ куркана аса илчӗ, вара Степкӑран шӑппӑн ыйтрӗ:
Егорушка, глядя на него, вспомнил о лампадном стаканчике и спросил тихо у Степки:

Егорушка унӑн кашни сӑмахне, мӗн каласа панине пӗтӗмпех чӑн вырӑнне хурса ӗненчӗ, кайран вара, ӳссен, ӑна та питӗ тӗлӗнмелле пек туйӑнатчӗ: епле-ха вӑл, пӗтӗм Раҫҫей тӑрӑх ҫӳресе тем те курнӑ-илтнӗ ҫын, пушар вӑхӑтӗнче арӑмӗпе ачисене ҫухатнӑскер, вут ҫумӗнче кашнинчех е ним чӗнмесӗр ларма е мӗн пулманни ҫинчен каласа пама пултараять, ҫапла майпа хайӗн пуян пурнӑҫне йӳнетет?
Теперь Егорушка всё принимал за чистую монету и верил каждому слову, впоследствии же ему казалось странным, что человек, изъездивший на своем веку всю Россию, видевший и знавший многое, человек, у которого сгорели жена и дети, обесценивал свою богатую жизнь до того, что всякий раз, сидя у костра, или молчал, или же говорил о том, чего не было.

— Мучи, ку хӗрес ма кунта ларать? — ыйтрӗ Егорушка.
— Дед, зачем это крест стоит? — спросил Егорушка.

Егорушка, аллисене кӗсйине чиксе, Пантелей ҫывӑхне тӑнӑ та курӑка вут епле ҫинине пӑхать.
Егорушка, заложив руки в карманы, стоял около Пантелея и смотрел, как огонь ел траву.

Вут чӗртсе яриччен, аякри тавралӑх уҫӑмлӑн палӑрнӑ чухне, Егорушка аслӑ ҫулӑн тепӗр енче те шӑп кӑна ҫавнашкалах чалӑшса кайнӑ тепӗр кивӗ хӗрес курнӑччӗ.
Егорушка, когда еще не горел костер и можно было видеть далеко, заметил, что точно такой же старый, покосившийся крест стоял на другой стороне большой дороги.

Егорушка халӗ масар ҫинчи чие йывӑҫҫисем айӗнче ҫывӑракан асламӑшне аса илчӗ; тупӑкра унӑн куҫӗсем ҫине пилӗк пуслӑ пӑхӑр укҫасем хунӑччӗ, кайран, хуллине хупса, тупӑкне шӑтӑка антарнӑччӗ; вӑл тупӑк хуппи ҫине кӗмсӗртетсе ӳкекен тӑпра сассине те манман-ха…
Егорушка думал о бабушке, которая спит теперь на кладбище под вишневыми деревьями; он вспомнил, как она лежала в гробу с медными пятаками на глазах, как потом ее прикрыли крышкой и опустили в могилу; припомнился ему и глухой стук комков земли о крышку…