Двуязычный корпус чувашского языка

Хӗвелпе ӑшӑннӑ ҫеҫен хире ӗнтӗ тӗрлӗ курӑксен тутлӑ шӑрши сарӑлчӗ, ҫулса пӑрахнӑ курӑксен шӑрши ҫул ҫинчи ӑшӑ тусан шӑршипе хутшӑнчӗ, инҫетри тавракурӑм хӗрри ӑрша витӗр тӗксӗм кӑваккӑн курӑнма пуҫларӗ, — Дон леш енчи хӑй палламан, анчах ҫапах та ҫав тери тӑван ҫеҫен хире Варя курса тӑранми пӑхса пырать.

А нагретая солнцем степь уже дышала всеми ароматами разнотравья, пресно примешивался к запаху скошенных трав запах теплой дорожной пыли, нечетко синели тонущие в мареве нити дальних горизонтов — и жадными глазами оглядывала Варя незнакомую ей задонскую, но все же бесконечно родную степь.

XXV сыпӑк // .

Вил тӑприсем ҫинче ҫӗрӗш шӑршипе пӑнтӑхнӑ курӑк, ирӗлсе ӑшӑннӑ хура тӑпра шӑршин хутӑшӗ пӗр сирӗлми тӑрать.

Смешанный запах тлена, сопревшей травы, оттаявшего чернозема устойчиво держался над могилами.

XXI сыпӑк // .

Йытӑ шӑршипе унӑн пуҫӗ ҫаврӑнать, вара вӑл арласа ларнӑ ҫӗртех сурчӑкпа чыхӑнма пуҫлать.

У нее от собачьего духа кружение в голове делается, и начинает она за прялкой слюной давиться.

XVI сыпӑк // .

Нӳрӗ сывлӑшра ҫуркуннен чуна хускатакан техӗмлӗ шӑрши сисӗнет: ҫӗртен пусӑхнӑ шӑршӑ кӗрет, анкартисенчен ҫӗрӗшнӗ сывлӑш ҫапать, садсем эрех шӑршипе тулса ларнӑ, ҫатан картасем ҫумне тапса тухнӑ ем-ешӗл ҫӗнӗ курӑкран ӳсӗртсех яракан ҫав тери чечен, уҫӑ шӑршӑ сӑмсана кӳ те кӳ пырса ҫапать.

В сыром воздухе уже чувствовались волнующие запахи весны: горьковатой пресниной дышала земля, прелым душком встречали гумна, винно-терпким ароматом полнились сады, и резко, хмельно, молодо пахла выметавшаяся возле плетней свежая поросль травы.

30-мӗш сыпӑк // .

Кондрат Давыдов умне пырса тӑчӗ, вите тата улӑм шӑршипе витӗрех витнӗскер, куштӑркаса кайнӑ сивӗ аллине тӑсса пачӗ.

Кондрат подошел к Давыдову, весь пропитанный запахом конюшни и соломы, протянул черствую холодную ладонь.

16-мӗш сыпӑк // .

Кӗпӗрленсе тӑракан халӑх хӗвелҫаврӑнӑш ҫӑвӗ, сухан, махорка шӑршипе сывлать.

Толпа пахуче дышала подсолнечным маслом семечек, луком, махрой, пшеничной отрыжкой.

9-мӗш сыпӑк // .

Анчах вӑл унӑн ҫирӗп, шӑратса тунӑ пек кӗрнеклӗ кӗлеткине, кулса тӑран аслӑ куҫӗсене, тимлӗ шухӑшпа чӑмӑртаннӑ сӑн-питне, Давыдов пухура Нагульнов ҫурӑмӗ хыҫӗнчен ун еннелле пӗшкӗнсе катӑк шӑллӑ ҫӑварӗнчен тутлӑ эрех шӑршипе сывланине, Любишкин сӑмах каланӑ вӑхӑтра: «Партизанӗ ку аван йӗкӗт-ха, анчах эсир ӑна манса кайнӑ, воспитани паман, факт! Унпа чылай ӗҫлеме тивет», тенине аса илчӗ.

Но он вспомнил его коренастую, прочного литья фигуру, лицо напряженное, собранное в комок, с жесткими складками по обочинам щек, с усмешливо-умными глазами, вспомнил, как на собрании Давыдов, наклоняясь к нему за спиной Нагульнова и дыша в лицо по-детски чистым, терпко-винным запахом щербатого рта, сказал во время выступления Любишкина: «Партизан-то парень грубой, но вы его забросили, не воспитали, факт! Надо над ним поработать».

5-мӗш сыпӑк // .

Лутра пӳлӗмре тултан кӗрсе ӑшӑннипе нӳрлетнӗ кӗске кӗрӗксен йӳҫӗк ӑшӑ шӑршипе кӗл шӑрши кӗрет.

Из низкой комнаты остро пахнуло кислым теплом оттаявших овчинных полушубков и дровяной золой.

2-мӗш сыпӑк // .

Кӑнтӑрла, пӗр-пӗр тӳлекрех вырӑнта (хӗвел ӑшӑтса пӑхать пулсан), чие йывӑҫ хуппин кӑшт кӑна сисӗнекен шӑрши ирӗлекен юр айӗнчен, хӑрнӑ ҫулҫӑсем айӗнчен талпӑнса тухакан ӗмӗртенхи хӑватлӑ ҫӗр шӑршипе хутшӑнса каять.

В полдень где-нибудь в затишке (если пригревает солнце) грустный, чуть внятный запах вишневой коры поднимается с пресной сыростью талого снега, с могучим и древним духом проглянувшей из-под снега, из-под мертвой листвы земли.

1-мӗш сыпӑк // .

Ҫӗрӗк шӑршипе темле сӑмала шӑрши пуҫа ыраттарать.

Запах теплой гнили и чего-то смолистого тяжело ударил в голову.

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

Тумланасса вара вӑл хӑйне тата илемлетсе ямалла тумланатчӗ, лайӑх кӗленчерен тунӑ стаканри эрех ҫапла илемлӗ курӑнать: кӗленче мӗн чухлӗ витӗр таса — эрехе те вӑл ҫавӑн чухлех таса кӑтартать, тӗс вӑл, хитре юрӑ кӗвви сӑмаха ҫӗкленӗ пекех, яланах эрехӗн шӑршипе тутине тата ырӑрах тӑвать, эпир ӑна чунӑмӑра кӑштах та пулин хӗвелӗн юнне парас тесе ӗҫетпӗр.

Она умела одеться так, что ее красота выигрывала, как доброе вино в стакане хорошего стекла: чем прозрачнее стекло — тем лучше оно показывает душу вина, цвет всегда дополняет запах и вкус, доигрывая до конца ту красную песню без слов, которую мы пьем для того, чтоб дать душе немножко крови солнца.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Хумсем ҫав чулсем ҫине шӑршлӑ тинӗс курӑкӗн — кӗрен те ылтӑн тӗслӗ е симӗс курӑкӑн лӑймакине кӑларса ывӑтнӑ; хӗвел ҫинче тата вӗри чул ҫинче выртнипе курӑк типсе куштӑркаса кайнӑ, тӑварлӑ сывлӑш йодӑн тӑкӑскӑ шӑршипе тулнӑ.

Прибой набросал на камни волокна пахучей морской травы — рыжей, золотистой и зеленой; трава вянет на солнце и горячих камнях, соленый воздух насыщен терпким запахом йода.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Сывлӑш тинӗсӗн ҫӑра шӑршипе тата нумай пулмасть каҫ пуласпа ҫуса кайнӑ ҫумӑр нӳретнӗ ҫӗр шӑршипе тулнӑ.

Воздух был пропитан острым запахом моря и жирными испарениями земли, незадолго до вечера обильно смоченной дождем.

I сыпӑк // .

Хупахӗ подвалта пулнӑ; унӑн ӑшӗнче нӳрӗ те тӗттӗм, вӑл пӗтӗмпех пуҫа ыраттаракан ҫунӑк эрех шӑршипе, табак тӗтӗмӗпе, сӑмала тата темскерле йывӑр шӑршӑпа тулса тӑрать.

Трактир помещался в подвале; в нем было сыро, темно, и весь он был полон удушливым запахом перегорелой водки, табачного дыма, смолы и еще чего-то острого.

I сыпӑк // .

Саркайӑксем хаваслӑ юрлаҫҫӗ; герань чечекӗ тата хушӑран ачасем граф садӗнчен илсе килекен гициант пӗчӗк пӳлӗмре тутлӑ шӑршӑ сараҫҫӗ, ҫав шӑршӑ гаван сигарӗн шӑршипе тата кил хуҫи арӑмӗ ҫанӑ тавӑрсах хытӑ тӗвекен корица е ваниль шӑршипе килӗшӳллӗ хутшӑнать.

Канарейки весело трещали; ерань и порой приносимые детьми из графского сада гиацинты изливали в маленькой комнатке сильный запах, приятно мешавшийся с дымом чистой гаванской сигары да корицы или ванили, которую толкла, энергически двигая локтями, хозяйка.

IX сыпӑк // .

Сывлӑш ахаль те чӑтмалла мар пӑчӑччӗ, вӑл халӗ йӑлтах ҫунӑк эрех, сухан, сурӑх тирӗнчен ҫӗленӗ тӑлӑпсен, хӑватлӑ бакун махоркӑн, таса мар ӳтӗн шӑршипе кӑмӑла лӗклентермеллех тулса ларнӑн туйӑнать.

Невыносимо жаркий воздух, казалось, весь был насыщен отвратительным смешанным запахом перегоревшей водки, лука, овчинных тулупов, крепкой махорки-бакуна и испарений грязных человеческих тел.

XII сыпӑк // .

Хун-хура суха пуссисем ҫийӗн, сывлӑша исленсе ирӗлнӗ ҫӗр шӑршипе тултарса, ҫӑмӑл пӑс вӗлтӗртетет, — ҫуркуннен уҫӑ, йӑпшӑнчӑк та ӳсӗртсе яракан хӑватлӑ шӑрши, ӑна хулари темӗн чухлӗ шӑршӑ хушшинче те ҫӑп-ҫӑмӑллӑнах уйӑрса илетӗн.

Над черными нивами вился легкий парок, наполнявший воздух запахом оттаявшей земли, — тем свежим, вкрадчивым и могучим пьяным запахом весны, который даже и в городе узнаешь среди сотен других запахов.

IV сыпӑк // .

Сывлӑш ҫеҫенхир чечекӗсемпе армути шӑршипе тулса ларнӑ, пыл хурчӗсем сӗрлесе вӗҫнӗ, шӑрчӑксем чӗриклетнӗ.

В воздухе, напоенном горьким запахом полыни и ароматом степных цветов, жужжали пчелы, стрекотали кузнечики.

Пиллӗкмӗш пай // .

Вӑл ҫав тери ҫывӑх тӑнипе, Петя сӑмсине салтаксен купӑста яшки шӑршипе вакса шӑрши пырса кӗчӗ.

Он стоял так близко, что Петя явственно услышал страшный запах солдатских щей и ваксы.

XXII. Ҫывӑхри армансем // .

Пӗр хускалман шӑрӑх сывлӑш чебрец тата анис текен курӑксен пуҫа анратакан шӑршипе тулнӑ.

Неподвижная духота насыщена пряными запахами чабреца и тмина.

V. Таркӑн // .