Поиск

Шырав ĕçĕ:

Пӗчӗк сăмах пирĕн базăра пур.

Пӗчӗк (тĕпĕ: пӗчӗк) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫынсем ирӗксӗрех пӗр-пӗрин ҫумне ҫыпҫӑнаҫҫӗ, ушкӑн-ушкӑн пулса, урам кӗтессисенче чӗнмесӗр тӑраҫҫӗ, йӗри-тавралла пӑхкалаҫҫӗ, вӗсем патне татах та татах чӗрӗ татӑксем — ҫынсем пыра-пыра хутшӑнаҫҫӗ те, пӗчӗк пайсем пӗрлешме туртӑннипе — кӗтӳ пек ушкӑн пулса тӑрать.
Невольно люди жмутся один к другому, сливаются в группы, молча стоят на углах улиц, смотрят на всё вокруг, к ним подходят еще и еще живые куски, и стремление частей к созданию целого - создает толпу.

«Мов» // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 684–692 стр.

Тӗрлӗрен машинӑсем, керменсем, пысӑк карапсем е ылттӑнран шӑратса илемлӗ пӗчӗк япаласем тума ӑста пултараканскерсем, вӗсем хӑйсен кунне, хӑнӑхса ҫитнӗ ӗҫсемпе тултарнисӗр пуҫне, нимӗнпе те тултарма пултараймаҫҫӗ.
Орудия, вполне способные создать машины, храмы, огромные суда и мелкие красивые вещицы из золота, они не чувствуют себя способными наполнить день чем-либо иным, кроме привычной, механической работы.

«Мов» // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 684–692 стр.

Вӗсене хӑйсене те кӑмӑла каять ҫак ҫиҫсе тӑракан ҫутӑ, анчах хӑйсен туйӑмне палӑртма вӗсем пӗчӗк ачасем мар ӗнтӗ — пысӑк ҫынсем, ҫавӑнпа та вӗсем ҫӳхе тутисене пурте пӗр евӗрлӗ чӑп тытнӑ та, куҫӗсене хӗссе, нимӗнпе тӗлӗнтерме ҫук ҫынсем пек, куҫ айӗн пӑхаҫҫӗ.
Им самим тоже нравится этот блеск, но они слишком серьезны для того, чтобы выражать свои ощущения, поэтому они однообразно сжали тонкие губы и, прищурив глаза, смотрят исподлобья, как люди, которых ничем не удивишь.

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Кирек ӑҫта та пӗчӗк лампӑсем сиввӗн йӑлтӑртатаҫҫӗ, вӗсене кашни юпа, кашни стена ҫумне, кашни кантӑк ҫине ҫакса тултарнӑ, вӗсем электростанцин ҫӳлӗ труби ҫийӗпе тӳрӗ йӗрпе тӑсӑлаҫҫӗ, кашни ҫурт тӑрринчех ҫунаҫҫӗ, ҫын куҫне ҫивӗч йӗппе тирнӗ пек чӑрмалаҫҫӗ, ҫынсем вара куҫӗсене хӗсеҫҫӗ те, анкӑн-минкӗн кулкаласа, ҫыхланнӑ сӑнчӑрӑн йывӑр йӑлмакӗсем пек, ҫӗр тӑрӑх ерипен-ерипен сулланаҫҫӗ…
Везде сухо и холодно сверкают маленькие лампочки, они прилеплены ко всем столбам и стенам, к наличникам окон, карнизам, они тянутся ровными линиями по высокой трубе электрической станции, горят на всех крышах, царапают глаза людей острыми иглами мертвого блеска — люди прищуриваются и, растерянно улыбаясь, медленно влачатся по земле, как тяжелые звенья запутанной цепи…

Пӗччен ҫӳрекен пӗчӗк ҫынсем тӗттӗмре, шӑнасем пек, ҫухалаҫҫӗ, Урам кӗтессисенче кӑвак шлепке тӑхӑннӑ патак тытнӑ полицейскисем тӑраҫҫӗ.
Одинокие маленькие люди исчезают, точно мухи, пропадая во тьме, На углах неподвижно стоят полицейские, в серых шляпах, с палками в руках.

Сарӑ шуйттан хули // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 659–670 стр.

Чӗнмесӗр утаҫҫӗ пӗчӗк ҫынсем; ту ҫинчен чулсем шуса анаҫҫӗ, тейӗн.
Безвольно идут маленькие люди, — точно камни катятся под гору…

Ача пӗчӗк сарӑ ӳтне чӗтретсе кӑшкӑрать, — амӑшӗ ун сассине илтмест, вӑл тапаҫланнине туймасть…
Ребенок кричит, судорожно подергиваясь маленьким, желтым тельцем, — она не слышит его криков, не чувствует ударов…

Ачасем ҫӳхе турпасӗсене, балкон карлӑкӗ витӗр урама ан ӳкчӗр тесе, пӗчӗк аллисемпе тытаҫҫӗ, — вӗсем те хӑйсен ӗҫне чӑрмантарнӑ сӑлтав ҫине ҫаврӑнса та пӑхмаҫҫӗ.
Дети хватают маленькими лапами тонкие щепы, чтобы они не упали на улицу сквозь отверстия в решетке балкона, и тоже не смотрят на причину, помешавшую их задаче.

Вагонсем вӗлтлетсе иртнӗ чух, ҫурт стенисем чӗтреннӗ май, хӗрарӑмсен кӑкӑрӗсемпе арҫынсен пуҫӗсем силленсе илеҫҫӗ; карлӑклӑ балконсем ҫинче пӗчӗк ачасем йӑваланса выртаҫҫӗ, вӗсем те чӗтреҫҫӗ; вӗсем ҫак йӗрӗнчӗк пурнӑҫа чӑн-чӑн пурнӑҫ вырӑнне хума пӗчӗкренех хӑнӑхса пыраҫҫӗ.
Мелькание вагонов сотрясает стены домов, вздрагивают груди женщин, головы мужчин; на решетках балконов валяются тела детей и тоже дрожат, привыкая принимать эту отвратительную жизнь как должное, неизбежное.

Йӗри-тавра, плита ҫине яшка пӗҫерме лартнӑ пек, хыпӑнчӑк пурнӑҫ вӗресе тӑрать: пӗчӗк ҫынсем, ҫав яшкари кӗрпе пек, е тинӗсри турпас татӑкӗ пек, чупкалаҫҫӗ, ҫаврӑнаҫҫӗ, ҫухалаҫҫӗ.
Вокруг кипит, как суп на плите, лихорадочная жизнь, бегут, вертятся, исчезают в этом кипении, точно крупинки в бульоне, как щепки в море, маленькие люди.

Ҫынсем, пӗчӗк те хураскерсем, монументсем умӗнчен хыпаланса чупа-чупа иртеҫҫӗ, анчах пӗри те герой сӑн-питне пӑхса илмест.
Люди, маленькие, черные, суетливо бегут мимо монументов, и никто не бросит взгляда на лицо героя.

Площадьсемпе пӗчӗк садсенче, тусанланнӑ йывӑҫ ҫулҫисем вилнӗ пек ҫакӑнса тӑнӑ ҫӗрте, — хура монументсем ҫӳлелле кармашнӑ.
На площадях и в маленьких скверах, где пыльные листья деревьев мертво висят на ветвях, — возвышаются темные монументы.

Пӗчӗк аллине ман чӗркуҫҫи ҫине хурса (унӑн пӳрнисем ҫинчи ӳчӗ вистенсе пӗтнӗ, чӗрнисем хуҫӑлса пӗтнӗ), хӗрарӑм ачашшӑн каларӗ:
Положив на колено мне маленькую руку со стертой кожей на пальцах и обломанными ногтями, она продолжала ласково:

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

Вӗсем, пӗчӗк ачасем пекех, хӗрсе те тӗлли-паллисӗр тавлашма тытӑнчӗҫ; тулта ҫуллахи ӑшӑ каҫ пуҫланчӗ ӗнтӗ каҫхи шуҫӑм ҫути ӳкнӗ тӳпере ҫӑра кӑвак пӗлӗт хускалмасӑр тӑни курӑнать.
Они начали спорить, совсем как дети, так же горячо и нелогично, а на двор уже пришел теплый вечер, в покрасневшем небе неподвижно стояло густое сизое облако.

— Мана анне пӗчӗк урапа туса парать те, урам тӑрӑх шуса ыйткаласа ҫӳреме пуҫлатӑп.
— Сделает мамка тележку мне, буду по улицам ползать, милостинку просить.

Ленька пӗчӗк аллине пӑс ҫине тытрӗ, ал тупанӗ пӑспа йӗпенмессерен, вӑл теме ӗмӗтленнӗ пек куҫӗсене хӗссе, тарланӑ аллине ҫӳҫӗ ҫумне шӑлать.
Ленька подставлял под нее ручонку и, когда ладонь увлажнялась паром, — мечтательно щурясь, вытирал ее о волосы.

Куҫӗсем те унӑн пӗчӗк ачанни пекех таса, — ҫавӑнпа та унӑн сӑмсасӑр пичӗ ҫӳлелле туртӑнса тӑракан тута хӗрри, йӗрӗлсе тӑракан шӑлӗсем пушшех илемсӗррӗн курӑнаҫҫӗ.
Да и глаза у нее были детски чистые, — тем безобразнее казалось безносое лицо, с приподнятой губой и обнаженными зубами.

— Пӗчӗк ача пек йӑванать!
— Корячится, точно маленькая!

Анне, сан пӗчӗк урапа тупасчӗ те мана таса хире илсе тухасчӗ!
Мамка, ты бы вот нашла тележку да свезла меня в чистое поле!

Унӑн куҫӗсем хупӑнчӗҫ, пӗчӗк ҫӑварӗ хуллен уҫӑлчӗ, ача тӗлӗрсе кайнӑ пек туйӑнчӗ.
Ресницы его опускались на глаза, а ротишко открывался медленно, как будто мальчик засыпал.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика