Поиск

Шырав ĕçĕ:

ӗмӗрлӗхех (тĕпĕ: ӗмӗрлӗх) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Анчах халӗ пӗтӗмпех пӗтрӗ ӗнтӗ, ӗмӗрлӗхех! — терӗ Ромашов, хӑйне хӑй манса.
— Но теперь всё кончено, навсегда! — в каком-то самозабвении продолжал Ромашов.

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Малтанхи перевязкӑсенче аманнӑ ҫыннӑн питне-куҫне курсан хӑраса ӳкмелле, ӗмӗрлӗхех илемсӗр тӑрса юлнӑ тейӗн ҫав, унтан ик-виҫӗ уйӑх иртет те хӑй чаҫне тухса каяс умӗн хайхискерӗн иртнӗ суранӗсенче хӑшпӗр йӗрсем кӑна кӑшт курӑнкалаҫҫӗ.
что на первых перевязках страшно было взглянуть на раненого, а через два — три месяца он возвращался в свою часть с едва заметными следами ран, которые должны были, казалось, обезобразить его навсегда.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Унтан вара манӑн полевой хирургӑн клиникинче ӗҫлемелле пулчӗ, кунта та аманнӑ ҫынсен пит-куҫӗ ӗмӗрлӗхех пӑсӑлса юласран хӑранине пытарса тӑма ҫукчӗ, госпитальтен тухса каяс умӗн вӗсем чи малтанах илемне ҫухатнӑ пит-куҫне куратчӗҫ те куҫкӗскисем умне пырса темӗнччен пӑхса тӑратчӗҫ, хӑйсене вара кӑлӑхах чипертерех сӑн кӗртме, илемлетме тӑрӑшатчӗҫ…
Мне случалось потом работать в клинике полевой хирургии, и там не было этой тайной, но сквозящей за каждым словом боязни уродства, этого ужаса, с которым человек бросал первый взгляд на своё обезображенное лицо, этого бесконечного стояния перед зеркалом накануне выписки, этих беспомощных попыток приукрасить себя, прихорошиться…

Вӑрҫӑ ҫулӗсенче ытла нумай инкек-синкек курса ирттернӗ пек ӗнтӗ, чунӑма асӑмран кайми ӗҫ-хӗлсем витрӗҫ те ӗмӗрлӗхех ҫавӑнта тӑрса юлчӗҫ, ҫапах та ҫав кунсем, ачасене ӑсатнӑ кунсем, ман умра темле аяккинче пек, уйрӑммӑн тӑрса юлчӗҫ…
Казалось бы, так много пришлось пережить за годы войны, такие странные, необычайно сильные впечатления поразили душу и остались в ней навсегда, а всё же эти дни стоят передо мной отдельно, как бы в стороне.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ҫав «ученӑй советсенче» Николай Антоныч та сӑмахсем тухса калать, ун сӑмахӗсенче эпӗ тахҫанхи тавлашу ҫинчен пыракан сасса та илтетӗп, ҫав тавлашусенчех иртнӗ вӑхӑта эпӗ халь те астӑватӑп, ун чухнечче-ҫке, шурӑ питлӗ хӗрарӑма чулпа сарнӑ сивӗ картишне ҫӗклесе тухрӗҫ те ӗмӗрлӗхех ӑна килтен илсе кайрӗҫ.
На «учёных советах» он произносит речи, и в этих речах я нахожу следы старого спора, окончившегося в тот день и час, когда женщину с очень белым лицом вынесли на холодный каменный двор и навсегда увезли из дома.

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ку пӳлӗм ытти пин пӳлӗм евӗрлех: сенкер репспа сӑрса тунӑ диванлӑ, ярапалӑ шторӑсем пур, пӗчӗкҫӗ ҫыру сӗтелӗ, ун ҫийӗнче кӗленче выртать — пурпӗрех-ха ку пирӗн чи малтанхи ҫуртчӗ, эп ӑна ӗмӗрлӗхех асӑмра тытасшӑн пултӑм.
Она была похожа на тысячу таких же комнат: с диваном, обитым голубым репсом, со шторами, обшитыми каймой с шариками, с маленьким письменным столом, на котором лежало стекло, — всё равно: это был наш первый дом, и я хотела запомнить его навсегда.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

— Эпир унпа ӗмӗрлӗхех калаҫса татӑлнӑ.
— Мы с ним объяснились раз навсегда.

Хӗвел анса ларатчӗ, Сивцев-Вражек ун ҫутипе пӗтӗмпех ялкӑшса тӑратчӗ, калӑн ҫав ытти пӗтӗм ҫӗре тиркесе ӗмӗрлӗхех ҫак авӑнчӑк тӑкӑрлӑка ҫеҫ ҫутатса тӑрасшӑнччӗ тесе.
Солнце садилось, и узенький Сивцев-Вражек был так полон им, как будто оно махнуло рукой на всю остальную землю и решило навсегда поместиться в этом кривом переулке.

Анчах та кун хыҫҫӑн вӑл мана мӗн ӗмӗрлӗхех юратма пӑрахӗ.
Но это был верный способ навсегда потерять его уважение.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Вӑл мана хӑйӗн нихҫан илтмен «широта», «шхуна», «фрам» тата чӗрене ҫемҫетекен «сире пӗлтерме васкатӑп»… «сирӗнпе часах курнӑҫасса шанса тӑратӑп…» текен сӑмахӗсемпе мӗн ӗмӗрлӗхех тӗлӗнтерсе хӑварчӗ.
Того самого, который на всю жизнь поразил меня необыкновенными словами: «широта», «шхуна», «Фрам», и необыкновенной вежливостью: «спешу Вас уверить…», «надеясь вскоре увидеться с Вами…»

Хамӑр вӗреннӗ «У–1» самолетӑн сулахай енӗ ӗмӗрлӗхех манӑн асӑмра тӑрса юлать.
Навсегда, на всю жизнь я запоминаю левую плоскость самолёта «У-1», на котором мы учились.

Акӑ кӗтмен ҫӗртенех, ҫак куна манӑн асӑмра мӗн ӗмӗрлӗхех хӑварасшӑн пулнӑ пекех, юр ӳкме пуҫларӗ.
но вдруг начинает идти снег — как будто нарочно для того, чтобы я запомнил его на всю жизнь.

Ҫирӗм пиллӗкмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Акӑ, крепость хапхинчен тухрӑмӑр та эпир, Белогорск крепӑҫӗнчен ӗмӗрлӗхех уйӑрӑлтӑмӑр.
Наконец мы выехали из крепостных ворот и навек оставили Белогорскую крепость.

Вуниккӗмӗш сыпӑк. Тӑлӑх // Михаил Сироткин, Никифор Ваҫанкка. Александр Пушкин. Капитан хӗрӗ. Вырӑсларан Н.Т. Ваҫанккапа М.Я. Сироткин куҫарнӑ. Чӑваш АССР государство издательстви, 1940

Анчах Катя ӗмӗрлӗхех хамӑннине, эпӗ унӑн пулнине ҫирӗппӗнех калама пултаратӑп!
Но я твердо знал, что это — навсегда, что Катя — моя, и я — ее на всю жизнь!

Мӗн ӗмӗрлӗхех манӑҫа юлмалла пек туйӑнакан пӗчӗк-пӗчӗк тапхӑрсем те манӑн асӑма килсе кайрӗҫ.
И даже такие мелочи припомнились мне, которые, казалось, были навсегда забыты.

Вунвиҫҫӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Халӗ ӗнтӗ ӗмӗрлӗхех!
и на этот раз навсегда!

1914-мӗш ҫулхине хӑй большевиксен партийӗн членӗнче тӑнипе ӑна катӑргӑна янӑ пулнӑ та кайран ӗмӗрлӗхех таҫта куҫарнӑ.
В 1914 году, как член партии большевиков, он был сослан на каторгу, а потом на вечное поселение.

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

«Вилӗмрен хӑтӑлчӗ, — терӗ Иван Иваныч, — анчах: ӗмӗрлӗхех анкӑ-минкӗ пулса юлма пултарать».
«Вне опасности умереть, — как сказал Иван Иваныч, — но зато в опасности на всю жизнь остаться идиотом».

Ҫак саманта эпӗ ӗмӗрлӗхех асра тытса юлтӑм: эпӗ тӑм кӗлетке тунине никам та курмарӗ; тахҫанхи вӑрӑ, темле майпа килсӗр-ҫуртсӑр ачасен распределительне килсе лекнӗскер, вокзалсенче «иккӗн мӗнле ӗҫлемелли» ҫинчен каласа ларать.
Я запомнил эту минуту: никто не видел, что я леплю; старый вор, попавший каким-то чудом в распределитель для беспризорных, рассказывал о том, как на вокзалах «работают в паре».

Вунҫиччӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Аннен ҫав кунхи сӑнӗ ӗмӗрлӗхех манӑн асра юлчӗ.
и мать запомнилась мне такой, какой она была в этот день:

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика