Поиск

Христофор

Христофор атте сасартӑк тем аса илчӗ те кӗленче курка ҫине ӳпӗнсе пӗрӗхтерсе кулса ячӗ, ӳсӗрме пуҫларӗ.
О. Христофор вдруг что-то вспомнил, прыснул в стакан и закашлялся от смеха.

— М-да, — кӗленче курка ҫине шухӑшлӑн пӑхса ларнӑ май килӗшрӗ унпа Христофор атте.
— М-да… — согласился о. Христофор, задумчиво глядя на стакан.

— Ҫапла, ватлӑхра пӗрре сутса пӑхам-ха терӗм… — кулса ячӗ Христофор атте.
— Да, вздумал вот на старости лет… — сказал о. Христофор и засмеялся.

Илӗп те герблӑ хут ҫырса ярӑп: Христофор аттене укҫа ҫитмест, ҫавна пула вӑл коммерци тума пуҫларӗ, ҫӑм сутма тытӑнчӗ.
Возьму гербовую бумагу и напишу, что у отца Христофора, значит, своих грошей мало, что он занялся коммерцией и стал шерсть продавать.

— Эсир мана каҫарӑр-ха та, Христофор атте, эпӗ архиерей патне хут ҫырса ярас мар-и тетӗп — купсасен ҫӑкӑрне туртса илетӗр капла эсир.
— Уж вы меня извините, отец Христофор, а я собираюсь написать бумагу архиерею, что вы у купцов хлеб отбиваете.

Мӗн тери сайра килекен хӑнасем, мӗн тери сайра хӑнасем, Христофор аттене вара эпӗ пӗр пилӗк ҫул та курман пуль.
Такие редкие гости, такие редкие, а отца Христофора я уж пять годов не видал.

Сӗтел патӗнче хӑйӗн ӗҫне туса пӗтерсен, вӑл айккинелле пӑрӑнчӗ те, аллисене кӑкӑрӗ ҫине хӗреслетсе хурса, хӑрах урине маларах кӑларса, йӗкӗлтевлӗ куҫӗсемпе Христофор аттене тӗллерӗ.
Сделав около стола свое дело, он пошел в сторону и, скрестив на груди руки, выставив вперед одну ногу, уставился своими насмешливыми глазами на о. Христофора.

— Мӗнех, чей ӗҫме пулӗ, — кил хуҫине шелленӗ пек, ассӑн сывларӗ Христофор атте — Нумаях чарса тӑмӗ вӑл пире.
— Что ж, чайку можно попить, — сочувственно вздохнул отец Христофор — Это не задержит.

Христофор атте!
Отец Христофор!

Кузьмичов, Христофор атте тата Егорушка пысӑк та тӗксӗм пӳлӗме кӗчӗҫ, часах юман сӗтел хушшине вырнаҫса ларчӗҫ.
Немного погодя Кузьмичов, о. Христофор и Егорушка сидели уже в большой, мрачной и пустой комнате за старым дубовым столом.

— Иван Иванычпа Христофор атте килчӗҫ! — лешӗ ӗненмесрен хӑранӑ пек сасӑпа пӗлтерчӗ ӑна Мойсей Мойсеич.
— Иван Иваныч и отец Христофор приехали! — сказал ему Мойсей Мойсеич таким тоном, как будто боялся, что тот ему не поверит.

Христофор аттепе Кузьмичов, шӗлепкисене тытса, сӑртлӑхсем енне тинкерчӗҫ…
О. Христофор и Кузьмичов, придерживая свои шляпы, устремили глаза на холмы…

Уйрӑмах ӑна Христофор атте «мухтав» сӑмаха кашни каламассеренех сывлӑш ҫӑтса хӑвӑрт сӑхсӑхни, ыттисем те сӑхсӑхчӑр тенипе юриех хыттӑн виҫшер хут: «Аллилуя, аллилуя, аллилуя, мухтав сана, турӑ!» — тени хытӑ тарӑхтарчӗ.
Особенно его сердило, когда о. Христофор после каждой «славы» втягивал в себя воздух, быстро крестился и намеренно громко, чтоб другие крестились, говорил трижды: — Аллилуя, аллилуя, аллилуя, слава тебе, боже!

Чӗрӗк сехет Христофор атте ҫапла, хӗвелтухӑҫнелле хускалмасӑр пӑхса, тутине хускаткаласа тӑчӗ, Кузьмичовӗ ҫав вӑхӑтра ӑна кураймасӑр тенӗ пекех тарӑхса сӑнарӗ, хулпуҫҫийӗсене чӑтӑмсӑррӑн ҫӗклекелерӗ.
Целую четверть часа о. Христофор стоял неподвижно лицом к востоку и шевелил губами, а Кузьмичов почти с ненавистью глядел на него и нетерпеливо пожимал плечами.

— Халех, халех… — мӑкӑртатрӗ Христофор атте.
— Сейчас, сейчас… — забормотал о. Христофор.

— Христофор атте! — кӑмӑлсӑррӑн асӑрхаттарчӗ Кузьмичов — Кайма вӑхӑт ҫитнӗ, лашасене кӳлнӗ, эсир пур, туршӑн та…
— Отец Христофор! — сказал укоризненно Кузьмичов — Пора ехать, уж лошади готовы, а вы ей-богу…

Христофор атте мӗнле кулӑпа ҫывӑрса кайнӑ, ҫавнашкал кулӑпах вӑранчӗ.
О. Христофор проснулся с такою же улыбкою, с какою уснул.

— Христофор атте, тӑрӑр, кайма вӑхӑт ҫитнӗ! — пӑлханса калаҫма тытӑнчӗ вӑл.
Отец Христофор, вставайте, пора! — заговорил он встревоженно.

Христофор атте вара, ҫемҫе чунлӑскер те ҫӑмӑлттайскер, кулӑшласкер, ӗмӗрӗ тӑршшӗпе те хӑйӗн чунне пуслӑх ҫӗлен пек пӑвса лартма пултараякан пӗр-пӗр ӗҫпе ҫыхланса курман-ха.
Отец же Христофор, человек мягкий, легкомысленный и смешливый, во всю свою жизнь не знал ни одного такого дела, которое, как удав, могло бы сковать его душу.