Корпус чувашского языка

— Кирлӗ мар, Павел Павлович, кӑлӑх япала, — йӑвашшӑн чарчӗ ӑна Ромашов.

— Будет, Павел Павлович, не стоит, — слабо останавливал его Ромашов.

XVIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

— Ну, пулнӑ, пулнӑ, Павел Павлович, — йӑвашшӑн хирӗҫлерӗ Ромашов, — мӗн кӑлӑххӑн хавхаланмалла-ха?

— Ну, будет, будет, Павел Павлович, — слабо сопротивлялся Ромашов, — к чему телячьи восторги?

XVIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Вӑл, хӑйӗн мӑйӑхӗпе Ромашов питне йӗпетсе, ӑна тутинчен хыттӑн та вӑраххӑн чуптурӗ.

Он крепко и продолжительно поцеловал Ромашова в губы, смочив его лицо своими усами.

XVIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ромашов чӳрече янахӗ ҫине ури-мӗнӗпех хӑпарнӑччӗ те «Фаустри» вальса шӑппӑн кӑна шӑхӑркаласа ларатчӗ.

Ромашов сидел с ногами на подоконнике и тихо насвистывал вальс из «Фауста».

XVIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Татӑкӑн-татӑкӑн тураса сапалантарнӑ ӳт-пӳрен чӗрӗ ашӑн тӑкӑс шӑрши кӳ-ӳ те кӳ-ӳ киле-киле ҫапрӗ, унашкал шӑрша вӑл кирек хӑҫан та аш лавккисем умне ҫакнӑ тушкасенчен йӑсӑрланса сарӑлать, Ромашов унӑн сӑрӑ та кӑвак тӗслӗ шалти йӑлмакланса ҫуталакан яка пайӗсене курчӗ, курчӗ хырӑмӗнче мӗн-мӗн пуррине, курчӗ ун пуҫӗн мимине — сӑрӑ-сарӑскерне, йӑлт кукӑр-макӑр йӗрсемпе витӗннӗкере, утнипелен сӗтел ҫинче формӑран кӑларнӑ желе пеклӗн чӗтӗресе выртаканскере.

Ромашов слышал, как из его развороченного на куски тела шел густой запах сырого мяса, точно от туш, которые выставляют при входе в мясные лавки, он видел его серые и синие ослизлые глянцевитые внутренности, видел содержимое его желудка, видел его мозг — серо-желтый, весь в извилинах, вздрагивавший на столе от шагов, как желе, перевернутое из формы.

XVIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ромашов полк дежурӗн пулӑшаканӗччӗ, ҫавӑнпа унӑн, вилене кайса пӑхнӑ чух, ирӗксӗрех унта пулма тиврӗ.

Когда его вскрывали, Ромашов был помощником дежурного по полку и поневоле вынужден был присутствовать при вскрытии.

XVIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Кӑнтӑрла Ромашов ӑна урамра аякран та пулин курасшӑн тӑрӑшрӗ, анчах кунашкал май темшӗн килсе тухаймарӗ.

Днем Ромашов старался хоть издали увидать ее на улице, но этого почему-то не случалось.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Виҫ минутсене майлӑ тӑчӗ, кӗтрӗ Ромашов, чӗри вара хӑйӗн пӗтӗм урам тулса лармаллах тапрӗ.

Минуты три Ромашов стоял и ждал, и биение его сердца наполняло стуком всю улицу.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ромашов чӗриклетекен калинккерен хӑйӗнчен хӑй кӗтмен хӑюллӑхпа хӗсӗнсе кӗчӗ те, стена патне пырса, чечексене чӳречерен ывӑтрӗ, ним сас та пулмарӗ пӳлӗмре, нимӗн хускалмарӗ.

Со смелостью, которой он сам от себя не ожидал, Ромашов проскользнул в скрипучую калитку, подошел к стене и бросил цветы в окно, ничто не шелохнулось в комнате.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Пӗррехинче Николаева полк командирӗ винт выляма чӗннӗччӗ, Ромашов пӗлетчӗ ҫакна.

Однажды Николаев был приглашен к командиру полка на винт, Ромашов знал это.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Халӗ вара акӑ, чӑн пурнӑҫран айккинелле пӑрӑнса тӑнӑ пек пулса, ун ҫине ӑҫтан-тӑр, вӑрттӑн кӗтесрен, пӗр-пӗр ҫурӑкран пӑхнӑн, Ромашов майӗпен-майӗпенех пӗтӗм ҫар служби, унӑн мӗлке евӗр суя хастарлӑхӗпе пӗрле, этемлӗхӗн хаяр, тискер, мӑшкӑллӑ тӑрлавсӑрлӑхне пула пулса кайнине ӑнланма пуҫларӗ.

И вот теперь, отходя как будто в сторону от действительности, глядя на нее откуда-то, точно из потайного угла, из щелочки, Ромашов начинал понемногу понимать, что вся военная служба с ее призрачной доблестью создана жестоким, позорным всечеловеческим недоразумением.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫапла вара, Ромашов, шанчӑклах маррӑн, ытла хулленнӗн, анчах тарӑнраххӑн та тарӑнраххӑн шухӑшла-шухӑшла, пурнӑҫри пулӑмсен ӑшне шалтан-шала кӗрсе пычӗ.

Таким образом, Ромашов неуверенно, чрезвычайно медленно, но все глубже и глубже вдумывался в жизненные явления.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ромашов вара, иккӗленсе, ӑнланаймасӑр, ҫапларах пӗтӗмлетӳ патне пырса тухрӗ: ку категорири ҫынсем, тимсӗрлӗхе, сивӗ те вилӗ формалистикӑна, хӑнӑхнӑ намӑссӑрлӑхпа сӳрӗклӗхе путса, ыттисенчен часрах чунсӑрланаҫҫӗ тата этем сӑн-сӑпатне ҫухатаҫҫӗ.

И Ромашов с недоумением приходил к выводу, что люди этой категории скорее других черствеют и опускаются, погружаясь в халатность, в холодную и мертвую формалистику, в привычное и постыдное равнодушие.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Час та часах асӑрханӑ Ромашов: вӑл пур чухне унтер-офицерсем Хлебникова ӳстерӗнчӗк кулӑшла евӗклӗхпе чӗнеҫҫӗ те унпа юриех ытлашса ҫепӗҫ сасӑпа калаҫма хӑтланаҫҫӗ.

Часто Ромашов, замечал, что в его присутствии унтер-офицеры обращались к Хлебникову с преувеличенной насмешливой вежливостью и говорили с ним нарочно слащавыми голосами.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ромашов Хлебников валли, вӑл пӑртак ӗҫлесе йӳнеҫтеркелеме пултарайтӑр тесе, хӑшпӗр майсем тупкала-тупкала паркаларӗ.

Ромашов кое-что сделал для Хлебникова, чтобы доставить ему маленький заработок.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫапах та пӗр шухӑш пуринчен те хӑрушӑрахчӗ: тӗссӗр, пӗрешкел пӑхӑнуллӑ та ӑссӑрланнӑ-тӑнсӑрланнӑ сӑн-питлӗ Хлебниковсем пач та рота, батальон, полк ятлӑ механикӑлла пайсем кӑна мар, вӗсем чӑн-чӑннипех те чӗрӗ ҫынсем иккенни пирки офицерсенчен нихӑшӗ те, — Ромашов хӑй те халиччен ҫаплаллах пулнӑ-ха, — нихӑҫан шутламан, ҫакӑ вӗсен пуҫне сӗмленчӗклӗхпе те пулин пырса кӗмен, ҫапӑнман…

И ужаснее всего была мысль, что ни один из офицеров, как до сих пор и сам Ромашов, даже и не подозревает, что серые Хлебниковы с их однообразно-покорными и обессмысленными лицами — на самом деле живые люди, а не механические величины, называемые ротой, батальоном, полком…

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Тӗлӗнсе, кичемлӗхпелен те хӑраса-сехӗрленсе ӑнланма пуҫларӗ Ромашов: шӑпа ӑна кунсеренех ҫакнашкал ҫӗршер сӑрӑ Хлебниковсемпе таччӑн тӗкӗнтерсе хире-хирӗҫ тӑратать, кашниех вӗсенчен хӑй хуйхипе чирлесе асапланать те хӑй савӑнӑҫӗпе савӑнса йӑпанать, анчах вӗсем пурте хӑйсен суккӑрлӑх-тӗттӗмлӗхне, пӗтӗмӗшпе чуралӑха, начальникле сӳрӗклӗхе, пуҫтахлӑхпа пусахлӑха пула этем сӑн-сӑпатне ҫухатнӑ, лӑштӑр тӗршӗнсе, путарӑнса ларнӑ.

С удивлением, с тоской и ужасом начинал Ромашов понимать, что судьба ежедневно и тесно сталкивает его с сотнями этих серых Хлебниковых, из которых каждый болеет своим горем и радуется своим радостям, но что все они обезличены и придавлены собственным невежеством, общим рабством, начальническим равнодушием, произволом и насилием.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Намӑслӑ та айӑплӑ шеллевпе пӗле-пӗле пычӗ Ромашов ун пурнӑҫӗн тӗпӗ-йӗрӗсене.

С совестливой и виноватой жалостью узнавал Ромашов подробности о его жизни.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫак каҫран тытӑнса Ромашов чун-чӗринче темӗскер тарӑннӑн хуҫӑлчӗ.

С этой ночи в Ромашове произошел глубокий душевный надлом.

XVII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Хӑйшӗн те кӗтмен ҫӗртенех пулчӗ темелле, чышкисене пуҫӗ ҫийӗн ҫӗклесе те вӗсемпе юнаса-хӑмсарса, урнӑ евӗрлӗн кӑшкӑрса ячӗ Ромашов:

И почти неожиданно для самого себя, подняв кулаки над головою и потрясая ими, Ромашов закричал бешено:

XVI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.