Поиск

Обломов

Обломов никама тӗл пулмасӑрах Ольга пӳлӗмӗ патне ҫитрӗ.
Обломов дошел почти до комнаты Ольги, не встретив никого.

Тата тӑватӑ уйӑх асапланмалла, ҫынсенчен вӑрттӑн тӗл пулмалла, шанчӑксӑр ҫынсене, вӗсем кулнисене чӑтмалла!» — шухӑшларӗ Обломов, Ильинскисен картлашки тӑрӑх хӑпарнӑ май.
Еще четыре месяца принуждений, свиданий тайком, подозрительных лиц, улыбок! — думал Обломов, поднимаясь на лестницу к Ильинским.

Затертӑя Обломовкӑна ярсан ак, лешӗ кӑштах турткалӗ-ха: курӑпӑр вара, Обломов тӑванӗсене мӗн юлӗ…
Вот пошлет Затертого в Обломовку, тот повысосет немного: пусть достается потом наследникам…

Ҫав кунах, каҫхине, икӗ хутлӑ ҫуртра (вӑл ҫуртӑн пӗр енӗ Обломов пурӑнакан урамалла тухать, тепӗр енӗ — шыв хӗрринчи урамалла), ҫӳлти хутӗнчи пӗр пӳлӗмре Иван Матвеевичпа Тарантьев калаҫса ларчӗҫ.
Вечером в тот же день, в двухэтажном доме, выходившем одной стороной в улицу, где жил Обломов, а другой на набережную, в одной из комнат верхнего этажа сидели Иван Матвеевич и Тарантьев.

Питӗ пысӑк тав сире! — терӗ Обломов, Иван Матвеевича алӑк патне ҫити ӑсатса ярса.
— Очень, очень благодарен вам! — говорил Обломов, провожая Ивана Матвеевича до дверей.

— Исай Фомич Затертый, — тепӗр хут каларӗ Иван Матвеевич, аллине ҫанӑ вӗҫӗпе шӑлса илчӗ те, Обломов аллине чӑмӑртаса, ҫав самантрах хӑйӗнне ҫанӑ ӑшне пытарчӗ.
— Исай Фомич 3атертый, — повторил Иван Матвеевич, отирая наскоро руку обшлагом другого рукава, и, взяв на минуту руку Обломова, тотчас спрятал свою в рукав.

— Эпӗ сире питӗ тав тӑватӑп: эсир мана нумай чӑрмавран хӑтаратӑр, — терӗ Обломов, ӑна алӑ парса.
— Я вам очень благодарен: вы меня от больших хлопот избавите, — сказал Обломов, подавая ему руку.

— Паллах ахаль мар, — ҫирӗплетсе каларӗ Обломов.
— Конечно, нет, — подтвердил Обломов.

— Ӑҫтан тупас ун пек ҫынна? — ыйтрӗ Обломов.
— А где взять такого человека? — спросил Обломов.

Обломов ӑна хирӗҫ пырса тӑчӗ те вӑл мӗн каласса кӗтрӗ.
Обломов остановился против него и ждал, что он скажет.

— Ҫапла, — ассӑн сывласа каларӗ Обломов, — чӑнах та, эпӗ чи кӑткӑс алгебрӑна та, политикӑлла экономие те, правасене те вӗреннӗ, ҫапах та ӗҫе вӗренсе ҫитеймерӗм.
— Да, — со вздохом подтвердил Обломов, — правда, я проходил и высшую алгебру, и политическую экономию, и права, а все к делу не приспособился.

— Эсир ӑҫта вӗреннӗ? — ыйтрӗ Обломов, каллех Иван Матвеевич умӗнче чарӑнса тӑрса.
— Где вы учились? — спросил Обломов, остановясь опять перед ним.

Обломов пӳлӗмре уткаласа ҫӳреме пуҫларӗ, Иван Матвеевич хӑйӗн вырӑнӗнчех тӑчӗ, Обломов хӑш кукӑралла утса каять, вӑл та ҫав еннелле кӑштах ҫаврӑнкаларӗ.
Он начал ходить по комнате, а Иван Матвеевич стоял на своем месте и всякий раз слегка ворочался всем корпусом в тот угол, куда пойдет Обломов.

— Мӗн те пулин ӗҫленех ӗнтӗ эсир, — лӑпкӑн хушса хучӗ Иван Матвеевич, Обломов кӗнекесем ҫинчен мӗн каласса тавҫӑрса илнӗ пек пулса, — юрамасть-ҫке ним ӗҫсӗр…
— Изволили же чем-нибудь заниматься, — смиренно прибавил Иван Матвеевич, как будто дочитав в уме Обломова ответ о книгах, — нельзя, чтоб…

— Кӗнекесем! — кӑмӑлсӑрланса хирӗҫлерӗ те Обломов, калаҫма чарӑнчӗ.
— Книги! — с горечью возразил Обломов и остановился.

Иван Матвеевич Обломов ҫине пӑхса илчӗ те чӗнмерӗ.
Иван Матвеевич бросил свой двойной взгляд на Обломова и молчал.

— Эпӗ департаментра мӗнле ӗҫленине пӗлместӗп, — терӗ Обломов сасса улӑштармасӑр.
— Я не знаю, как дело делается в департаментах, — монотонно сказал Обломов.

— Эпӗ уездри суд мӗн иккенне те, унта мӗн тумаллине те, мӗнле ӗҫлемеллине те пӗлместӗп! — пӗтӗм чунтан, ҫурма сасӑпа каларӗ Обломов, Иван Матвеевич сӑмси умнех пырса.
— Я не знаю, что такое уездный суд, что в нем делают, как служат! — выразительно, но вполголоса опять говорил Обломов, подойдя вплоть к носу Ивана Матвеевича.

Иван Матвеевич хӑвӑрт тӑчӗ, анчах Обломов ӑна каллех лартрӗ.
Иван Матвеевич проворно встал, но Обломов усадил его опять.