Поиск

Марийка

Халь Марийка шарламасть.
Теперь и Марийка молчала.

Ҫакӑн хыҫҫӑн вара Лозневой сасартӑк кӗркунне хӑй, гитлеровецсем хӗнесе пӗтернӗскер, тыткӑна лекнисемпе пӗрле Ольховкӑна мӗнле килсе ҫитнине, вилӗм кӗтсе, пусӑ пури патӗнче тусан ҫинче мӗнле ларнине, Марийка вара хӗрӳллӗн те татӑклӑн, пӗр хӑрамасӑр, конвой команди начальникӗнчен: — Хӑвар ӑна, яр! — тесе ыйтнине аса илчӗ.
И здесь Лозневой вдруг вспомнил, как осенью, избитый гитлеровцами, он появился с колонной пленных в Ольховке, как сидел в пыли у колодца, ожидая смерти, а Марийка с горячей и бесстрашной решимостью просила начальника конвойной команды: — Оставь его, отпусти!

Ҫул ҫинче ыттисенчен кая юлнӑ Крылатовпа Марийка ҫитсе тӑчӗҫ.
Подошли на лыжах приотставшие в пути Крылатов и Марийка.

Ун хыҫҫӑн Ерофей Кузьмичпа Марийка вӑл мӗнле майпа сутӑнчӑк пулса тӑни ҫинчен каласа кӑтартрӗҫ…
Потом Ерофей Кузьмич и Марийка рассказали, как он стал предателем…

Марийка чупса ҫитрӗ, Лозневой питне хунарпа ҫутатса, айккинелле кӑшкӑрчӗ:
Подбежала Марийка и, осветив лицо Лозневого фонариком, крикнула в сторону:

— Килеҫҫӗ! — кӑшкӑрса ячӗ Марийка.
— Едут! — крикнула Марийка.

Ерёминпа Лозневой калаҫнине уйрӑммӑнах Марийка пӑлханса итлерӗ.
С особенным волнением следила за разговором Еремина с Лозневым Марийка.

… Полицайсен пӳлӗмӗнче Ерёмин полицай тавра Ерофей Кузьмич, Хахай, Крылатов, Марийка тата темиҫе партизан лараҫҫӗ.
…В комнате вокруг полицая Еремина сидели Ерофей Кузьмич, Хахай, Крылатов, Марийка и еще несколько партизан.

Марийка чейне ӗҫсе пӗтермесӗрех сӗтел хушшинчен тухрӗ те, шухӑша кайса, кухня тӑрӑх уткаласа ҫӳрерӗ.
Не допив чашку чаю, Марийка встала из-за стола и, думая, прошлась туда-сюда по кухне…

— Ку пулма пултараймасть! — кӑшкӑрса ячӗ Марийка, пӑятамӗ каласа кӑтартнипе тӗлӗнсе.
— Не может этого быть! — воскликнула Марийка, пораженная рассказом свекра.

— Тӑхлачӑ халь отрядра тӗп хуҫа вырӑнӗнче эппин? — ыйтрӗ Ерофей Кузьмич, Марийка та сӗтел хушшине, хӑйӗн ӗлӗкхи вырӑнне ларсан.
— Значит, сватья-то теперь за главную хозяйку в отряде? — спросил Ерофей Кузьмич, когда и Марийка села на свое привычное место за столом.

Марийка кӑмака ҫинчен сиксе анчӗ те: — Анне, эпӗ хам, эпӗ хам тӑватӑп! — терӗ пӑянамне.
Марийка соскочила с печи и сказала свекрови: — Мама, я сама, я сама сделаю!

— Ҫук, ҫитеймен, — хирӗҫ тавӑрчӗ Марийка.
— Нет, не добрался, — ответила Марийка.

— Марийка пичӗпе пӑянамӗн хулпуҫҫийӗ ҫумне лӑпчӑнчӗ.
— Марийка прижалась щекой к плечу свекрови.

— Ӳкерчӗк ҫинче ҫеҫ курнӑ, — хирӗҫ каларӗ Марийка.
— Только на снимке, — ответила Марийка.

— Ӑшӑнатӑп, — хирӗҫ чӗнчӗ Марийка.
— Согреваюсь, — отозвалась Марийка.

Пӑятамӗпе мирлешнишӗн Марийка ҫав тери хавасланчӗ.
Марийка была необычайно рада примирению со свекром.

Вӑл Андрее ҫав тери улталанӑ пек пулса тухать, Марийка вара ӑна улталама пултарайман, ҫакӑншӑн вӑл куҫҫуль тухичченех намӑсланнӑ…
Получалось так, будто она жестоко обманывала Андрея, а обманывать его Марийка не могла, и ей было стыдно до слез…