Поиск

Шырав ĕçĕ:

Михайло (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пӗр каҫхине князь Михайло Степанович mademoiselle Nina-па ытла та хӗрӳллӗн калаҫнӑ чух пырса кӗнӗ.
Раз вечером князь застал Михаила Степановича в слишком огненном разговоре с mademoiselle Nina.

IV // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Михайло Степановича асӑрхаҫҫӗ.
Михайло Степановича заметили.

Акӑ ӗнтӗ Михайло Степанович, пудрӑласа лартнӑ, духи сапнӑ, чаплӑ сӑхман тӑхӑннӑ, пӗчӗк кӑна шпага ҫакнӑ, ура хырӑмӗсене туртса ҫыхса лартнӑ, пур енчен те чӗнтӗрсемпе вӑчӑрасем ҫакса тултарнӑскер, Петербургри пекех, Версальте ҫивӗч те култармалла сӑмахсем калать; вӑл тьерсэта ҫинчен калаҫать, Неккера мухтать, шикленмелле шухӑшсен хӑюлӑхӗпе икӗ ватӑ маркиза хӑратать, — лешсем, хӑранипе, Беррие, хӑйсен именисене каясшӑн ӗнтӗ.
И вот Михайло Степанович, напудренный и раздушенный, в шитом кафтане, с крошечною шпажкой, с подвязанными икрами, весь в кружевах и цепочках, острит в Версале, как острил в Петербурге: он толкует о тьерс-эта, превозносит Неккера и пугает смелостью опасных мнений двух старых маркиз, которые от страха хотят ехать в Берри в свои имения.

Мишӑна ҫакӑ кӳрентернӗ, ҫавӑнпа та Акулина Андреевна ҫав ача тивӗҫлӗ йӗркесене пӑснине лӑпкӑн пӑхса тӑма пултарайман; ҫавӑн пек чух вӑл пуп ывӑлне хӑй патне чӗнсе илнӗ те, ҫапла тӑн кӗртме тытӑннӑ: «Эсӗ, тӑм ҫамка, ухмах, эпӗ сана кампа выляма ирӗк панине астуса туйса тӑр; эсӗ вӗт, Михайло Степанович чечук ывӑлӗ пуль, тесе шутлатӑн».
Мишу это оскорбляло, и Акулина Андреевна не могла оставаться равнодушной к такому нарушению приличий; она обыкновенно подзывала к себе поповича и поучала его следующим образом: «Ты, толоконной лоб, ты помни, дурак, и чувствуй, с кем я тебе позволяю играть; ты ведь воображаешь, что Михайло-то Степанович дьячков сын».

Ҫав чӗчӗ ачи — Михайло Степанович, Ефимка ҫунашкапа туртса ҫӳрени, ӑна пушӑпа хӑвалани пулнӑ.
Грудной ребенок этот — Михайло Степанович, которого Ефимка возил на салазках, а он его кнутиком подгонял.

III // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Унӑн Превосходительстви сирӗн инкӳ, пирӗн госпожа Марфа Петровна хушнӑ тӑрӑх, Сире, батюшка Михайло Степанович, ҫак йӗркесене ҫырса яратӑп, мӗншӗн тесен пысӑк хуйхӑ пулнипе вӗсен ҫырма вӑйӗсем ҫук.
По приказанию Ее Превосходительства тетушки вашей, а нашей госпожи Марфы Петровны, приемлю смелость начертать Вам, батюшка Михаила Степанович, сии строки, так как по большему огорчению они сами писать сил не чувствуют.

II // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

«Ырӑран та ырӑ Государь, Государь батюшка тата пирӗн хута кӗрекен пӗртен-пӗр Михайло Степанович.
«Все Милостивейший Государь, Государь батюшка и единственный заступник наш Михайло Степанович.

Юлашкинчен, Михайло Степанович ӑна йышӑнма ирӗк панӑ, анчах ӑна хӑйӗн пӳлӗмӗ тесе шутлама, унта нихҫан та ларма хушман, халлӗхе хӑйӗн ӑпӑр-тапӑр япалисене хума ҫеҫ ирӗк панӑ.
Михайло Степанович, наконец, дозволил занять ее, с условием не считать ее своею, никогда в ней не сидеть, а так покамест положить свои пожитки.

I // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

«Шутласан, Михайло Степанович астунинчен тӗлӗнсех каймалла вӗт, хӑҫанхине астӑвать!
«Ведь подумаешь, какая память у Михаила-то Степановича, помнит что!

— «Ну, ӗнерӗ — ӗнер мар та-ха вӑл, — хушса хунӑ Михайло Степанович, кӑмӑллӑн кулса, — аллӑ ҫула яхӑн пулать пуль.
— «Ну, оно вчера не вчера, — прибавлял Михаила Степанович, улыбаясь, — а небось пятой десяток есть.

«Астӑватӑн-и эс, — тенӗ Михайло Степанович Ефимкӑна кашни ҫулах Христос ячӗпе чуптунӑ хыҫҫӑн тутисене шӑлса, — астӑватӑн-и эс мана ҫунашкапа туртса ҫӳренине тата юртан тӑвайкки туса панине?»
«А помнишь, — говорил ежегодно Михайло Степанович Ефимке, обтирая губы после христосованья, — помнишь, как ты меня возил на салазках и делал снеговую гору?»

Ҫавӑн чух вара Михайло Степанович, яланах хаяр та ҫилӗллӗскер хаяр кӑмӑлне ӑшӑ кӑмӑлпа улӑштарнӑ та, хӑйӗн тарҫисене ачаш сӑмахсем каланӑ, — пӗр енчен, ҫакна вӑл парнесем памалла пуласран тунӑ.
Причем Михайло Степанович, обыкновенно угрюмый и раздраженный, менял гнев на милость и дарил своих слуг ласковым словом — отчасти в предупреждение других подарков.

Ефимкӑпа Михайло Степанович хушшинчи ҫыхӑнусем час-час пулнӑ та вӗсем нумай пулнӑ теме ҫук; вӗсем хытӑ ятланинчен, чул сарнӑ урам пӑсӑлнӑшӑн, тротуар юписем ҫӗрнӗшӗн, вӗсенчен урапасемпе ҫунасем ҫакланнӑшӑн хыттӑн юнанинчен мала иртмен; Ефимка хӑйӗн айӑпне туйнӑ та, ассӑн сывласа, урамсене чул арман, тротуарсем пулман пирки вӗсене пачах та юсаман ырӑ вӑхӑтсене аса илнӗ.
Нельзя сказать, чтобы сношения Ефимки с Михаилом Степановичем были особенно часты или важны; они ограничивались строгими выговорами, сопряженными с сильными угрозами за то, что мостовая портится, за то, что тротуарные столбы гниют, за то, что за них зацепляются телеги и сани; Ефимка чувствовал свою вину и со вздохом поминал то блаженное время, когда улиц не мостили и тротуаров не чинили по очень простой причине — потому что их не было.

Хӑйне хушасшӑн пулнисене пурне те тӗп-тӗрӗс пӑхӑннине, Михайло Степановичран чикесӗр хӑранине унӑн кӑмӑлӗн туртӑмӗсем вырӑнне хумасан, унӑн урӑх вӑйлӑ туртӑмсем пулман.
Других сильных страстей у него не было, если мы не примем за страсть его безусловной послушливости всем, кто хотел приказывать, и безграничного страха перед Михаилом Степановичем.

Михайло Степановичӑн мучӗшӗ, хӑйӗн именийӗсене тӗрӗслесе ҫӳренӗ чух, ӑна Чӗмпӗртен илсе килнӗ.
Дядя Михаила Степановича, объезжая свои поместья, привез его из Симбирска.

Ҫав старик, сӑмах майӗн каласан, ыйткалакан мар, вӑл Михайло Степановичӑн дворникӗ пулнӑ.
Старик этот, впрочем, не был нищий, а дворник Михайла Степановича.

Михайло Степанович Столыгин ывӑлӗ пӗр вунтӑваттӑра пулнӑ… анчах ҫакӑнтан пуҫласа яма май ҫук ывӑлне лайӑхрах пӗлес тесессӗн ашшӗне пӗлес пулать.
Сыну Михаила Степановича Столыгина было лет четырнадцать… но с этого начать невозможно; для того чтоб принять участие в сыне, надобно узнать отца.

Упа шӑтӑкӗ тӗлне кӑна пырса тухас мар — юратмасть Михайло Иваныч хӑйне чӑрмантарнине…
Только бы на медвежью берлогу не напороться — Михайло Иваныч не любит, когда его тревожат…

8 // Петр Львов, Георгий Ефимов. Шуртаков С.И. Ҫаврӑннӑ юрату. Повеҫпе калавсем. Вырӑсларан куҫарнӑ — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1977. — 190 с. — 3–180 с.

— Михайло Семеныч, мӗн эсир ҫывӑратӑр! штурм пуҫланчӗ вӗт! — кӑшкӑрса ячӗ тахӑшӗ.
— Что вы спите, Михайло Семеныч! Штурм! — крикнул ему чей-то голос.

25 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Михайло Иваныч чӗнмерӗ.
Михаило Иваныч не отвечал.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика