Поиск

Шырав ĕçĕ:

тенӗ (тĕпĕ: те) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Манӑн каяс-и е ҫук-и? — сӳрӗккӗн ыйтрӗ Огарнова ҫӳҫӗсене пуҫтарса; хӑй вара, вӗсем патӗнченех иртсе пыракан темӗнле колхозника паллаттарас мар тенӗ пек, ҫурӑмӗпе ҫаврӑнса тӑчӗ.
— Мне ехать, или как? — подобрав волосы, лениво спросила Огарнова, поворачиваясь спиной к какому-то проходящему мимо колхознику, будто хотела остаться неузнанной.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Кунти вырӑнсенчех юлас-и? — тӗлсӗр-мӗнсӗр тенӗ пек, ыйтрӗ вӑл ҫавӑнтах татӑклӑн.
Оставаться в здешних местах? — вдруг ни с того ни с сего решительно спросил он.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Пӗр пуҫлӑх тухать хайхи, тепӗр пуҫлӑх тухать, пире: эсир хӑвӑр ӗҫӗре тӑвӑр, эпир хамӑр ӗҫе тӑвӑпӑр, — тенӗ пек, ҫур сӑмах та чӗнмеҫҫӗ.
Выходит одно начальство, выходит другое, к нам ни полслова, вроде как дают знак, — вы, мол, занимайтесь своим делом, а мы своим будем заниматься.

Хӗрлӗ Ҫара ҫӗнтернисем ҫинчен калакан нимӗҫсен суя калавӗсем уншӑн тӗрӗс пекех туйӑннӑ, хӑранипе тата чӗри ыратнипе вӑл ним пӗлми тенӗ пек пулса кайнӑ, анчах ҫав суя хыпарсене хирӗҫ тӑма вӑй ҫитереймен.
Лживые немецкие рассказы о победах над Красной Армией казались ей не лишенными оснований, — она цепенела от ужаса и боли, но не находила в себе сил не верить им.

Киле ҫитсе кӗнӗ чухне тенӗ пекех, вӑрҫӑ пынӑ кунсенче, унӑн иккӗмӗш пурнӑҫӗ пуҫланчӗ.
Почти на пороге дома началась ее вторая жизнь в дни войны.

Вӑл — ҫӳлӗ мар, тӳрккесрех, асра тытса юлма ҫук, ялан тенӗ пекех тӗл пулакан сӑн-питлӗ хӗр; анчах вӑл килӗшӳллӗ, илемлӗ, кӑмӑллӑ — илӗртет.
Невысокая, угловатая, с лицом обычным и даже не очень запоминающимся, она привлекала общей слаженностью и гармонией.

Пӗр-пӗринпе пӗрлешсе кайнӑ пек, пӗр ҫӑвартан тенӗ пек янӑраса тухакан, анчах ҫӳлте чӗтренсе, сапаланса каякан сасӑсене итленӗ чух Воропаевӑн сывлӑшӗ те питӗрӗне-питӗрӗне ларчӗ.
Воропаев едва не задохнулся, ловя отзвук рассеявшейся в синеве трели, пропетой как бы в два голоса, перевитых друг с другом.

Вара эпӗ пӗтӗмпех пӑрахрӑм та хӑвартӑм, пӗр пуса тенӗ пек сутса хӑвартӑм та кунта килтӗм…
Я все к чертям бросила, ни за грош продала — и сюда…

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Огарнова, аллисене чӗркуҫҫисем хушшине хӗстерсе, пӗр шарламасӑр, пӗр хускалмасӑр тенӗ пек ларать.
Огарнова чинно сидела, сжав руки между колен.

Эпӗ каллех хамӑн курӑксемпе ӗҫлеме тытӑнтӑм, — сӑмах майӗпе тенӗ пек каласа хучӗ Опанас Иванович.
Я ведь опять за свои травы взялся, — как бы между прочим сказал Опанас Иванович.

Сӑрт ҫинчен ҫул ҫинелле енчен енне сулкаланса тенӗ пек тухакан пысӑк мар хыр вӑрманне хӗвел витӗрех ҫутатать, ҫавӑнпа та унти кашни йывӑҫах хӗвел лакӑмӗнче ларнӑ пек туйӑнать.
Неглубокий сосновый борок, вразвалку сбегавший с холма к дороге, насквозь просвечивался солнцем, и оттого каждое дерево стояло как бы в солнечной лунке.

Вӑл урапа ҫине сарса хунӑ икӗ матрац ҫинче выртать, ҫул ҫинелле ним туймасӑр тенӗ пек пӑхса пырать.
Он лежал на двух матрацах, постланных на телеге, безучастно разглядывая дорогу.

Воропаев ун ҫине, темӗнле питӗ тӗлӗнмелле япала ҫине пӑхнӑ пек, пӗр сывламасӑр тенӗ пекех, пӑхать, ҫак сӑмахсӑр ыйтӑвӑн тимлӗхӗ Боярышникова пусмӑрласа, путарса тӑрать пулас.
Воропаев продолжал на него глядеть, почти не дыша, как на нечто удивительное, и настойчивость этого немого вопроса, должно быть, угнетала и подавляла Боярышникова.

Иккӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Малалла! — сассине вӑйлата-вӑйлата тата кашни ҫӗне сӑмах ҫаврӑнӑшнех приказ, команда пӗлтерӗшӗсене пара-пара, Воропаев, чупса тенӗ пекех, ҫынсене клубран тула, тӗттӗм урама илсе тухрӗ.
Вперед! — и, все возвышая голос и с каждой новой фразой придавая ему выражение приказа, команды, броска вперед, он почти бегом вывел людей из клуба в тьму ветреной ночи.

Ырӑ та телейлӗ сӑн-питлӗ сталинградец хӑвӑрт аяккалла пӑрӑнчӗ, ҫав самантра — Воропаев этемсен чунӗсене тытса илнӗ, ҫав тыткӑн вӑйӗ ҫав тери хӑвӑрт ӳссе пынӑ тата ҫав тыткӑна илессине нимӗн те чӑрмантарма пултарайман тенӗ пек самантра, сывлӑша тар шӑрши ҫапсан, чӑн-чӑн атака умӗнхи пекех ҫӗр ҫинче мӗнпур чӗрӗ япала хӗвӗшме тытӑнсан тата чуна питӗ хумхантаракан: «Кӗреҫесем!.. хӑвӑрт!.. Вут! Ӑҫта пӗрремӗш штурмовой» — тесе пӑшӑлтатса калаҫнисем илтӗнме пуҫласан — пӗр хӗрарӑм хӑлхана ҫурас пек сасӑпа ҫухӑрса ячӗ, тем кӗрмешни илтӗнчӗ, вара, фронтовиксене сире-сире, Воропаев умне чӑп-чӑмӑр та тарланӑ хӗрарӑм сиксе тухрӗ те, чупса пынӑ ҫӗртен ӑна пырса ҫапӑннӑ пек, чарӑнса тӑчӗ.
Сталинградец с блаженно счастливым лицом метнулся в сторону, и в этот момент, когда, казалось, уже ничто не могло воспрепятствовать стремительно нарастающему господству Воропаева над душами, когда в воздухе запахло порохом и все живое засуетилось, как перед подлинной атакой, и уже раздавался донельзя волнующий шопот: «Лопаты! Живо! Огня!» — чей-то женский голос пронзительно взвизгнул, послышалась глухая возня, и прямо на Воропаева, расталкивая окружавших его фронтовиков, выскочила и, точно о него с разбегу ударившись, остановилась потная круглая бабенка.

Пӗр сӑлтавсӑрах тенӗ пек Воропаев вӗсем патне килнӗ чух, пӗр ирхине ҫывӑрса тӑрсан, сасартӑк хӑйӗн сулахай урине ҫухатни ҫинчен тата ӑна кам та пулин вӑрламан-ши тесе хӑраса ӳкни ҫинчен каласа пама тытӑнчӗ.
Ни с того ни с сего Воропаев вдруг начал рассказывать, как, едучи к ним, он, встав поутру, не обнаружил своей левой ноги и испугался, не украли ли.

Колхоз председателӗ ун енне хӑяккӑн тӑнӑ та, ҫак никама та нимшӗн те хӗрхенмен, нимшӗн те тӑрӑшма шухӑшламан ҫынсемпе мӗн тӑвас-ха ӗнтӗ ман, тенӗ пек пӑхкаласа тӑрать.
Председатель колхоза стоял вполоборота к нему и, кажется, не в первый раз спрашивал, что же в конце концов прикажет он делать с этим народом, который никому ни в чем не сочувствует.

Халӗ вӑл «илтӗнмелле» — тенӗ пек, ҫӑмне тула кӑларнӑ е тавӑрнӑ перчетке пек курӑнать, унӑн мӗнпур туйӑмӗсем пӗр пытарӑнмасӑр курӑнса тӑраҫҫӗ.
Сейчас он жил как бы «вслух», шерстью наружу, как вывернутая перчатка, все его чувства были сверху, ничего не утаивалось.

Пӗрремӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

— Мана сирӗн Корытов ӗҫлӗ ҫын пек туйӑнмарӗ, — ытла та пат татса, пӗр сӑпайсӑр, тата пӗр килӗшӳсӗр тенӗ пек каласа хучӗ Воропаев.
— А мне ваш Корытов не показался дельным человеком, — с ненужной резкостью и явно бестактно, ни с того ни с сего, сказал Воропаев.

Кайран, сассине пӗтӗмпе тенӗ пекех ҫухатнӑ хыҫҫӑн, Воропаев, Широкогоровӑн «Корытов патне епле пырса ҫакланнӑ» тесе виҫӗ хутчен ыйтни ҫине ответлесе, хӑй ҫуртпа епле аппаланни ҫинчен, часах Мускавран ывӑлне кунта илсе килме шутлани ҫинчен, хӑй хусах пулни ҫинчен тата унӑн халӗ ҫар ретӗнче тӑрса ҫапӑҫнӑ чухнехи пек телейӗ нихҫан та пулас ҫукки ҫинчен кӗскен те шӳтлӗ саспа каласа пачӗ.
Потом, после того как он почти уже совершенно потерял голос, Воропаев кратко, в шутливых тонах рассказал в ответ на трижды повторенный Широкогоровым вопрос, как он очутился у Корытова, о своих мытарствах с домиком и о сыне, которого должен был в скором времени привезти из Москвы, и о том, что он одинок и что теперь уже никогда не будет у него того счастья, которым он владел, сражаясь в рядах армии.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика