Поиск

Шырав ĕçĕ:

Таса сăмах пирĕн базăра пур.

Таса (тĕпĕ: таса) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӑл пур, ачанни пек таса куҫпа ман ҫине шухӑшлӑн пӑхса, хӑйӗн калаҫӑвӗпе тӗлӗнтернӗҫем тӗлӗнтерет мана.
А он, задумчиво уставив на меня свои детски ясные глаза, всё более удивлял меня своими речами.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Кашни босякӑн тенӗ пекех хӑйсен иртнӗ кунӗсенче пӗр-пӗр «купца майри» е «таса йӑхран тухнӑ улпут майри» пур, кашни босякӑнах ҫав купца арӑмӗ е улпут майри, ун ҫинчен темиҫе тӗрлӗ каласа панипе, тӗрлӗрен пӳ-силлӗ, тӗрлӗрен туйӑм-кӑмӑллӑ туса кӑтартнипе, юмахри сӑн-сӑпат пек пулса тухать.
Почти у каждого босяка есть в прошлом «купчиха» или «одна барыня из благородных», и у всех босяков эта купчиха и барыня от бесчисленных вариаций в рассказах о ней является фигурой совершенно фантастической, странно соединяя в себе самые противоположные физические и психические черты.

Унӑн таса кӑвак куҫӗсем хурлӑхлӑн йӑлтӑраҫҫӗ…
В его голубых, ясных глазах светилась печаль…

Ҫав тери пысӑк кӑмака пекарнӗн виҫҫӗмӗш пайне йышӑнать, ун умӗнче, таса мар урайӗнче, ҫӑнӑх миххисем выртаҫҫӗ.
Громадная печь занимала почти треть пекарни; около нее на грязном полу лежали мешки муки.

Мефодий Иванович ӑна таса юр ҫине илсе тухрӗ.
Мефодий Иванович вынес его на чистый снег.

Ванчӑк чӳрече // Денис Гордеев. «Халӑх шкулӗ – Народная школа» №5/2019 стр. 56-60

Кашни хӗрарӑм сасси хӑйне уйрӑммӑн янӑрать, кашниех вӗсем, пӗрле темиҫе сасӑллӑ шӑнкӑр шыв пек пулса, сиксе туха-туха, янӑра-янӑра, таҫтан ҫӳлтен пусмасем тӑрӑх анаҫҫӗ пек, ҫӳлелле янӑраса хӑпаракан арҫын сассисен ҫӑра хумӗпе хутшӑнса, вӗсен ӑшне путаҫҫӗ, унтан каллех ҫиеле тухса, арҫын сассисене хуплаҫҫӗ те, таса та вӑйлӑскерсем, пӗрин хыҫҫӑн тепри инҫете ҫӳле янӑраса каяҫҫӗ.
Каждый голос женщин звучал совершенно отдельно, все они казались разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам, прыгая и звеня, вливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся кверху, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее и снова один за другим взвивались, чистые и сильные, высоко вверх.

I сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Лере, тинӗс хӗрринче, вӗсем вӗҫӗмсӗр нумайӑн пек туйӑннӑ, ҫак пӗлӗтсем ҫанталӑк тӳпине — чӗррӗн те ӗмӗтленсе ҫиҫекен, хӑйсен таса ҫутипе этеме те аслӑ шухӑша яракан тӗрлӗрен тӗслӗ ҫӑлтӑрсемпе — миллион ылтӑн куҫсемпе, ыйхӑллӑ тинӗс ҫинче урӑх нихҫан та йӑлкӑшма парас мар тенӗ усал сӑлтавпа — яланах ҫапла шуса хӑпарассӑн туйӑннӑ.
Казалось, что там, на краю моря, их бесконечно много и они всегда будут так равнодушно всползать на небо, задавшись злой целью не позволять ему никогда больше блестеть над сонным морем миллионами своих золотых очей — разноцветных звезд, живых и мечтательно сияющих, возбуждая высокие желания в людях, которым дорог их чистый блеск.

II сыпӑк // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

Вӗсем сӗрӗмпе хуралса ларнӑ таса мар хупаха пырса кӗчӗҫ.
Когда они пришли в грязный и закоптелый трактир.

I сыпӑк // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

Ҫак ҫамрӑк пӑру хӑйне кӳрентернипе вӑл вӗресе чӗтресе кайрӗ, хӑйпе калаҫнӑ чухне ҫын вырӑнне шутламанскер, халӗ ӗнтӗ ӑна вӑл — унӑн таса сенкер куҫӗшӗн, хӗвелпе пиҫнӗ сывлӑхлӑ сӑн-пичӗшӗн, кӗске те ҫирӗп аллисемшӗн, унӑн таҫта ялӗ пуршӑн, ялта кил-ҫурт тытнӑшӑн, пуян мужик ӑна хӗрӗ патне киле кӗртсе кӗрӳ тума чӗннӗшӗн, — унӑн мӗнпур иртнӗ тата пулас пурнӑҫӗшӗн, пуринчен ытла ҫак ача, Челкашпа танлаштарсан, пӗчӗкҫӗ ача, — ирӗклӗх хакне пӗлменскер, тата ку ирӗклӗх ӑна хӑйне нимӗн тума та кирлӗ мар пулин те — ирӗке юратнӑшӑн, халӗ ӑна курайми пулса тӑчӗ.
Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик, — за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашем, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.

I сыпӑк // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

Таса тӳрамӑшӗ, ӑҫта ҫӑва патне каятӑп-ха эпӗ?
Мать пресвятая, да куда же к лешему я это еду?

Хуйхӑ // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 46–55 стр.

Ҫыранӗ таса, хӑйӑрлӑ вырӑн, тарӑнӑшӗ тӗрлӗрен: чӗркуҫҫи таранни те, мӑй таранни те пур.
Берег чистенький, на дне песок, глубина всякая: и по колено, и по шею.

Кулак йӑви // Василий Алагер. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 27–33 стр.

— Эпӗ ҫапла шутлатӑп: кам айӑплӑ, вӑл хӑех тӳп-тӳрӗ, ним пытармасӑр, таса кӑмӑлпа каласа парӗ.
— А мне так думается: если уж кто набедокурил, он и сам скажет, честно и прямо.

26-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ҫак таса куҫсем, ырӑ кӑмӑллӑ чунӗ, вӑйлӑ ӳт-пӗвӗ сыхланса юлнишӗн савӑннипе ачасем Андрей Иванӑча таччӑн ҫавӑрса илчӗҫ, аллисене учителӗн сарлака ывӑҫ тупанӗ ҫине хучӗҫ.
И ребята, радуясь, что судьба сохранила для них эти ясные глаза, добрую голову и сильное тело, окружили Андрея Иваныча тесным кольцом, и их руки, как голуби, доверчиво опустились на широкую ладонь учителя.

23-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Кӑн-кӑвак тӗтреллӗ улӑх вара, ӗнчӗ-ахах сапса тухнӑ пек, таса та ҫутӑ сӑрӑпа чечекленчӗ, симӗсӗн-кӑвакӑн та вут-ҫулӑмӑн вылянса тӑрса, утӑ ҫулма тухнӑ ҫамрӑксене хӑй патнелле туртрӗ.
И луг, до того сизый и дымчатый, заиграл миллионами цветных огней, словно осыпанный самоцветами, расцветился такими яркими и чистыми красками, что молодые косари невольно залюбовались.

20-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ирхине Санька таса, уҫӑ саслӑ хурҫӑ мӑлатук сассине илтсе вӑранчӗ.
Утром Санька проснулся от чистого, звонкого перестука стальных молотков.

Санька кӗсйинчен пекӗ кӑларчӗ, хурӑн ҫинче таса вырӑн шыраса тупса, унӑн шурӑ хуппи ҫине ҫав тери йывӑррӑн «сывӑ пул, шкул» тесе ҫырса хучӗ.
Санька достал из кармана перочинный ножик, выискал на березе чистое место и с тяжелым сердцем выцарапал на белой коре: «Прощай, школа!»

15-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

— Хура сӗтеле хырса ҫунӑ, таса урайне ырӑ шӑршӑ кӗрекен чӑпта сарса хунӑ.
Почерневший стол был выскоблен, вымытый пол застелен вкусно пахнущими рогожами.

12-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Таси те таса, супӑнь та сахал пӗтет.
И чисто, и мыла меньше идет.

Шкултан таврӑнсан Маша шыв ӑсма аслӑ урама кайрӗ, унта ҫӑл шывӗ таса, ҫул май тата Коншаковсем патне те кӗрсе тухма пулать.
После занятий Маша отправилась в Большой конец, на колодец — вода в том колодце была самая чистая и вкусная, и, кроме того, по пути можно заглянуть к Коншаковым.

11-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Лешӗ пур — кулать кӑна: ним те калаймӑн, вӑйӑ хӑй йӗркипе пырать, таса кӑмӑлпа.
А тот только посмеивался: ничего не скажешь, игра идет по-честному, по всем правилам.

9-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика