Поиск

Лойко

Ирӗке эпӗ, Лойко, сана юратнинчен те ытларах юрататӑп.
Волю-то, Лойко, я люблю больше, чем тебя.

Эпӗ нихҫан та никама та юратманччӗ, Лойко, сана юрататӑп.
Никогда я никого не любила, Лойко, а тебя люблю.

Ҫут тӗнчере маттур цыгансем сахалланчӗҫ, Лойко, сахалланчӗҫ ҫав.
Мало осталось на свете удалых цыган, мало, Лойко.

— Ну, итле, Лойко: эпӗ сана юрататӑп!- — тет Радда.
— Ну, слушай меня, Лойко: я тебя люблю! — говорит Радда.

Радда ун хулпуҫҫийӗ ҫине аллине хучӗ; шартах сикрӗ Лойко, аллисене илчӗ те пуҫне ҫӗклерӗ.
Положила ему руку на плечо; вздрогнул Лойко, разжал руки и поднял голову.

Лойко, пуҫне усса, аллисене пушӑ пек усӑнтарса, ураран ура илсе утать.
«Шел Лойко нога за ногу, повеся голову и опустив руки, как плети.

Эпир, мӗн пулать-ши ӗнтӗ тесе, пӑхса ларатпӑр, Лойко та ҫӗр ҫине ларнӑ та пуҫне аллисемпе хыттӑн пӑчӑртаса тытнӑ, пуҫӗ ҫурӑлса каясран хӑрать, темелле.
Мы смотрим, что будет, а Лойко сидит на земле и сжал руками голову, точно боится, что она у него лопнет.

Ӑна Радда урисенчен чӗн пушӑпа ҫаклатса илнӗ те хӑй патнелле карт! туртнӑ-мӗн, ҫавӑнпа ӳкнӗ ӗнтӗ Лойко.
А это Радда захлестнула ему ременное кнутовище за ноги, да и дернула к себе, — вот отчего упал Лойко.

— Юрать, — тет Лойко, унтан Раддӑна калать: — Ну, хӗр, пӑртак эпӗ каланине итлесе пӑх, ан мухтан!
— Добро! — молвил Лойко и говорит Радде: — Ну, девушка, послушай меня немного, да не кичись!

Лойко тискер кайӑкла пӑхса илчӗ ун ҫине, анчах ним те чӗнмерӗ, — тӳссе ирттерчӗ йӗкӗт, малаллах юрлать.
— Зверем посмотрел на нее Лойко, а ничего не сказал — стерпел парень и поет себе:

Радда ӑна шыв юхтарнӑ пекех ҫапла калать: — Санӑн ҫавӑн пек ҫӳле вӗҫсе хӑпармалла марччӗ, Лойко, асту, персе анса, сӑмсупа шыв лупашкине тӗл пулӑн та мӑйӑхна лапӑртаса пӑрахӑн, — тет.
А Радда и говорит, точно воду цедит: — Ты бы не залетал так высоко, Лойко, неравно упадешь, да — в лужу носом, усы запачкаешь, смотри.

Вара Лойко юрласа ячӗ: Эй-яр!
И запел Лойко: Гей-гей!

Ҫӗрле маттур Лойко ҫеҫенхирелле инҫете каять, унта вара мӗн ирчченех макӑрать ун купӑсӗ, макӑрса, Зобар ирӗкне тӑпра ӑшне чикет.
Уйдет ночью далеко в степь Лойко, и плачет до утра его скрипка, плачет, хоронит Зобарову волю.

Лойко, хӑйне хӑй мӑйӑхӗнчен турткаласа, шӑлӗсемпе шӑтӑр-шатӑр тутарать; куҫӗсем тӗпсӗр кӳлӗрен те салхуллӑрах пӑхаҫҫӗ, кас-кас унӑн куҫӗсенче темскер йӑлтӑртатса илет те ытлах та хӑрушшӑн туйӑнса каять.
Зубами скрипит, дергая себя за ус, Лойко, очи темнее бездны смотрят, а порой в них такое сверкает, что за душу страшно становится.

Ку вӑхӑтра Лойко пире: «Ҫӗҫӗсем тытӑр, юлташсем!»
И коли бы тогда крикнул Лойко: «В ножи, товарищи!»