Поиск

Нагульнов

Давыдовпа Нагульнов тӑприсем тавра ҫӳллех мар карта ҫавӑрнӑ, инҫех мар, ялпо лавккине хирӗҫех.
Могилы Давыдова и Нагульнова, обнесенные невысокой оградой, были неподалеку, напротив лавчонки сельпо.

Шырлан ҫырми хӗрринчи тирексен ҫулҫине хура-кӗрен тӗс ҫапрӗ, ҫырма шывӗ те ӗнтӗ тӑрӑрах та сивӗрех; шкултан инҫех мар, хуторти урам тӑваткалне пытарнӑ Давыдовпа Нагульнов тӑпри ҫине кӗрхи хевтесӗр хӗвел ӑшшинче шупка симӗс, имшеркке курӑк шӑтса тухрӗ.
Уже червленой позолотой покрылись листья тополей над гремяченской речкой, прозрачней и студеней стала в ней вода, а на могилах Давыдова и Нагульнова, похороненных на хуторской площади, недалеко от школы, появилась чахлая, взлелеянная скупым осенним солнцем, бледно-зеленая мурава.

Граната ванчӑкӗсем лексе йӑлт аманса пӗтнӗ Нагульнов ҫав самантрах вилчӗ, пӳлӗмелле вирхӗннӗ Давыдов, тӗттӗмре ҫапах та икӗ хут пеме ӗлкӗрсе, пулемет пульлисем тӗлне пулчӗ.
Сраженный, изуродованный осколками гранаты Нагульнов умер мгновенно, а ринувшийся в горницу Давыдов, все же успевший два раза выстрелить в темноту, попал под пулеметную очередь.

Нагульнов сӑмсине пӳрт ӑшши, ҫӗнӗ хӑмла шӑрши кӳ-ӳ! пырса ҫапрӗ, анчах унӑн шӑрша-марша уйӑрса тӑма вӑхӑт пулмарӗ.
В ноздри Нагульнову ударил теплый запах жилья и свежих хмелин, но некогда было ему разбираться в запахах и ощущениях.

Нагульнов сулахай хул пуҫҫипе алӑка пӗтӗм вӑйран тӗкрӗ, Яков Лукича стена ҫумне сирпӗтсе ячӗ те алкумне сарлакан ярса пусрӗ.
С огромной силой Нагульнов толкнул левым плечом дверь, отбросил Якова Лукича к стенке и широко шагнул в сенцы.

— Хаклӑ Нагульнов юлташ, каҫхи хӑнам, тӗттӗмре кунта…
— Дорогой товарищ Нагульнов, поздний гостечек, тут в потемках…

Нагульнов тӳсеймесӗр ыйтрӗ:
Нагульнов уже нетерпеливо потребовал:

Нагульнов ответ пачӗ:
Нагульнов ответил:

Нагульнов крыльца картлашкисем тӑрӑх чи малтан хӑпарчӗ, алкум патне пырса, шашулккине шӑнкӑрт тутарчӗ.
Нагульнов первый поднялся по ступенькам крыльца, подошел к двери, звякнул щеколдой.

Нагульнов ӑна хӑй мӗн курнине пӑшӑлтатса каласа пачӗ.
Нагульнов приглушенным шепотом рассказал ему о случившемся.

Нагульнов гимнастерка ҫинчи пиҫиххине тӳрлетрӗ, пирус тӗпне урайне пӑрахрӗ, тусанлӑ атӑ пуҫӗсем, вараланнӑ атӑ кунчисем ҫине пӑхса илчӗ те каллех йӑл кулчӗ:
Нагульнов оправил ремень на гимнастерке, бросил на пол цигарку, посмотрел на носки пыльных сапог, на измазанные в пыли голенища, опять усмехнулся:

Нагульнов, пирус чӗртсе, йӑл кулса илчӗ:
Нагульнов, закуривая, чуть приметно улыбнулся:

Нагульнов, хӑрах урипе тӑпрас ҫине пусса, шӑппӑн каларӗ ӑна:
Нагульнов, поставив ногу на завалинку, приглушенно сказал:

— Нагульнов вара? — ыйтрӗ хуҫа.
— А Нагульнов? — поинтересовался хозяин.

Андрей Разметнов та, Атаманчуков лупасӗ айӗнче ҫӗрӗпех ларнӑ Давыдов та, Банник кил-ҫуртне куҫ вӗҫертмесӗр сӑнаса ларнӑ Нагульнов та, Островнов килне йӗркеллех йӑпшӑнса кӗнӗ Половцевпа Лятьевский те шурӑмпуҫ килсен, хуторти тӗрлӗ кӗтесре пӗр вӑхӑтра ҫывӑрма выртрӗҫ.
В разных концах хутора в одно и то же время, на заре, ложились спать Андрей Размётнов, Давыдов, просидевший ночь под сараем во дворе Атаманчукова, Нагульнов, неусыпно наблюдавший за подворьем Банника, и благополучно проскользнувшие в островновский курень Половцев и Лятьевский.

— Идейӑллӑ ҫын эсӗ! — ӗненмелле каларӗ Нагульнов.
— Идейный ты человек! — убежденно сказал Нагульнов.

Анчах Нагульнов ӑна хирӗҫ кулмарӗ, ҫӑмламас куҫ харшине сиктерсе илчӗ те: — Вӗсем кашкӑрсем, эпир — кашкӑр сунарҫисем. Ӑнланас пулать! — тесе хучӗ.
Но Нагульнов не ответил улыбкой на улыбку, сдвинув разлатые брови, сказал: — Они — волки, а мы — на волков охотники! Понимать надо!

Пӗр урине теприн ҫине хурса, тусанланнӑ аттин пуҫӗ ҫине ним курман пек пӑхса, Нагульнов нумайччен чӗнмесӗр ларчӗ, вара ҫапла каларӗ:
Нагульнов долго сидел молча, положив ногу на ногу, глядя на носок пыльного сапога отсутствующими глазами, потом сказал:

Хижнякпа Бойко-Глухова вӗлерни ҫинчен хыпар Шырланпуҫа ҫитнӗ кун колхоз правленийӗнче Давыдовпа Нагульнов иккӗн ҫеҫ ларатчӗҫ.
В тот день, когда слух о гибели Хижняка и Бойко-Глухова дошел до Гремячего, Нагульнов, оставшись наедине с Давыдовым в правлении колхоза, спросил: