Поиск

Шырав ĕçĕ:

Ольгӑна (тĕпĕ: Ольга) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Малтанах вӑл ҫав сӑнар урлӑ хӗрарӑмӑн пуласлӑхне курма ӗмӗтленнӗ; анчах кайран, вӑл пӗве ҫитнӗ Ольгӑна курсан, унӑн чаплӑн чечекленнӗ илемне кӑна мар, пурӑнма, вӗренме, пурнӑҫпа кӗрешме вӑйӗ пуррине курсан, Штольца хӑйӗн ӗмӗчӗ ҫитнӗ пек туйӑнчӗ, вӑл мана пуҫланӑ юрату сӑнарне аса илчӗ, ӑна Ольгӑпа танлаштарма пуҫларӗ, иккӗшӗн хушшинче пӗр кӑлтӑксӑр чӑнлӑх пулассӑн туйӑнчӗ.
Сначала ему снилась в этом образе будущность женщины вообще; когда же он увидел потом, в выросшей и созревшей Ольге, не только роскошь расцветшей красоты, но и силу, готовую на жизнь и жаждущую разумения и борьбы с жизнью, все задатки его мечты, в нем возник давнишний, почти забытый им образ любви, и стала сниться в этом образе Ольга, и далеко впереди казалось ему, что в симпатии их возможна истина — без шутовского наряда и без злоупотреблений.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Ольгӑна вара эпӗ: ҫулла хамӑр патра мар пулсан, Обломовкӑра та пулин сана куратпӑр, тесе калатӑп.
— Так я скажу Ольге, что летом мы увидим тебя, если не у нас, так в Обломовке.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Пӗтӗмпех Ольгӑна калатӑп, пӗтӗмпех! — терӗ Штольц.
— Все скажу Ольге, все! — говорил Штольц.

VI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Кала ӗнтӗ Ольгӑна…
Скажи же ей…

Пӗлтӗрех Ольгӑна качча илтӗм.
Другой год я женат на Ольге.

— Сан чӗрӳ Ольгӑна юратма тивӗҫлӗ пулнӑ.
— Сердце твое стоило ее!

Ҫак чӗмсӗрлӗх Ольгӑна каллех иккӗлентерчӗ.
Эта немота опять бросила в нее сомнение.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Анчах иккӗшӗ нумайрах тӗл пулнӑҫемӗн вӗсен чунӗсем ҫывӑхлансах пычӗҫ, Штольц та хавхалансах пычӗ: сисмесӗрех вӑл сӑнавҫӑран мӗнпур ӗҫе-хӗле ӑнлантарса параканни, Ольгӑна ертсе пыраканни пулса тӑчӗ, Сисмесӗрех Штольц унӑн ӑс-тӑнӗ, совеҫӗ пулса тӑчӗ, Ольгӑн пӗтӗм пурнӑҫне хӑйӗн пурнӑҫӗпе ҫыхӑнтарчӗ; ҫапах Ольга чӗринчи пӗр вӑрттӑн туйӑм уншӑн паллӑ пулмарӗ, ҫав туйӑма Ольга унран питӗ тӗплӗ пытарса усрарӗ.
Но чем чаще они виделись, тем больше сближались нравственно, тем роль его становилась оживленнее: из наблюдателя он нечувствительно перешел в роль истолкователя явлений, ее руководителя, Он невидимо стал ее разумом и совестью, и явились новые права, новые тайные узы, опутавшие всю жизнь Ольги, все, кроме одного заветного уголка, который она тщательно прятала от его наблюдения и суда.

Штольцпа туслӑ кӑна вӑл, — Штольц пултаруллӑ, тарават пулни, Ольгӑна ӗненсе хисеплени ҫеҫ вӗсене туслаштарать.
У ней только дружба к Штольцу, основанная на его блистательных качествах, потом на дружбе его к ней, на внимании, на доверии.

Ҫак шухӑш Ольгӑна вӗрилетсе пӑрахнӑ, вӑтантарса янӑ.
Ее бросало в жар и краску стыда при этой мысли.

Вӑл ҫавна пӗлес пулсан (Ольга ӑна юратнине юратманнинех пӗлеймесен те) Ольгӑна юлашки вӑхӑтра мӗншӗн ӑнланма йывӑррине те пулин пӗлӗччӗ.
Знай он это, он бы узнал если не ту тайну, любит ли она его или нет, так, по крайней мере, узнал бы, отчего так мудрено стало разгадать, что делается с ней.

Мӗн пулчӗ Ольгӑна?
Что с ней?

Штольц пӗр эрнелӗхе Парижран Лондона кайрӗ, кайнӑ кунах вӑл ҫавӑн ҫинчен Ольгӑна пӗлтерме пычӗ.
Он уехал на неделю из Парижа в Лондон и пришел сказать ей об этом в самый день отъезда, не предупредив заранее.

Штольцӑн мӗнпур ӗҫ-хӗлӗпе пурнӑҫӗ ҫумне кунсерен тата тепӗр ют ӗҫ-хӗлпе ют пурнӑҫ хутшӑнса пырать: Ольгӑна чечексем, кӗнекесем, нотӑсем, альбомсем парнелесе, ӑна ӗҫ тупса патӑм тесе, лӑпланать вӑл, вара ӗҫлеме каять, е пӗр-пӗр лайӑх имение пӑхса ҫӳрет, е пӗр-пӗр ҫӗнӗ, чаплӑ ҫынсемпе паллашать; унтан ывӑнса таврӑнать те, рояль умне ларса, Ольга юрланине итлесе канать.
Ко всей деятельности, ко всей жизни Штольца прирастала с каждым днем еще чужая деятельность и жизнь: обстановив Ольгу цветами, обложив книгами, нотами и альбомами, Штольц успокоивался, полагая, что надолго наполнил досуги своей приятельницы, и шел работать или ехал осматривать какие-нибудь копи, какое-нибудь образцовое имение, шел в круг людей, знакомиться, сталкиваться с новыми или замечательными лицами; потом возвращался к ней утомленный, сесть около ее рояля и отдохнуть под звуки ее голоса.

..» Ольгӑна ӑнланса илеймесӗр, вӑл тепӗр кунне каллех ун патне чупать, асӑрханса та шикленсе, ун пит-куҫне сӑнать; Ольгӑн пит-куҫӗнче палӑракан ыйтусене, иккӗленӳсене, хушусене вӑл йӑлтах тертлӗн туйса илет, вӗсене хӑйӗн ӑсӗпе кӑна, пурнӑҫа пӗлнипе кӑна пӗтерсе пырать.
..» И он не мог понять Ольгу, и бежал опять на другой день к ней, и уже осторожно, с боязнью читал ее лицо, затрудняясь часто и побеждая только с помощью всего своего ума и знания жизни вопросы, сомнения, требования — все, что всплывало в чертах Ольги.

Унӑн вара, Ольгӑна аран-аран кӑшт та пулин хаваслантарас, ӑшшӑн пӑхтарас, йӑлкӑшса култарас тесе, ик-виҫӗ талӑк питӗ ӑслӑ пулмалла, кӑшт чеерех те, вӗрирех те пулмалла, хӗрарӑмсемпе мӗнлерех пулмаллине йӑлтах асра тытмалла.
И ему надо было положить двои, трои сутки тончайшей игры ума, даже лукавства, огня и все свое уменье обходиться с женщинами, чтоб вызвать, и то с трудом, мало-помалу, из сердца Ольги зарю ясности на лицо, кротость примирения во взгляд и в улыбку.

Тепӗр чухне ҫынсен кулленхи тӗлсӗр чӑрмавӗсемпе сӑмахӗсем Ольгӑна ҫав тери йӑлӑхтарса ҫитереҫҫӗ — Штольцӑн вара унпа ирӗксӗрех халиччен хӗрарӑмсемпе калаҫман япаласем ҫинчен сӑмах пуҫарма тивет.
Иногда в ней выражалось такое внутреннее утомление от ежедневной людской пустой беготни и болтовни, что Штольцу приходилось внезапно переходить в другую сферу, в которую он редко и неохотно пускался с женщинами.

— Чӑнах, эсир питӗ улшӑннӑ, — шухӑша кайса каларӗ Штольц, хӑй Ольгӑна куҫран тинкерсе пӑхрӗ, унӑн питӗнчи кашни юн тымарнех сӑнарӗ.
— Да, вы очень переменились, — задумчиво говорил Штольц, впиваясь глазами в Ольгу, изучая каждую жилку, глядя ей в глаза.

— Юрлас пирки мӗнле? — терӗ Штольц, хӑй халиччен кунашкал пулман Ольгӑна сӑнарӗ, хӗр сӑнӗнчен пӑхса, ун шухӑшӗсене пӗлме тӑрӑшрӗ; анчах хӗр сӑнӗ ҫиҫӗм пек хӑвӑрт улшӑнса тӑрать.
— Что ваше пение? — говорил Штольц, продолжая изучать новую для него Ольгу и стараясь прочесть незнакомую ему игру в лице; но игра эта, как молния, вырывалась и пряталась.

Дамӑсенчен пӗри ҫутӑ еннелле ҫаврӑнчӗ те, Штольц Ильинская Ольгӑна палларӗ те — паллаймарӗ те!
Одна из дам обернулась к свету, и он узнал Ольгу Ильинскую — и не узнал!

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика