Поиск

Алексевна

Учителе йӳнӗрех тӳлемелле пулса тӑчӗ (урӑхла каласан, учителе мар, Дмитрий Сергеича), ҫавӑнпа учитель Марья Алексевнӑшӑн татах та лайӑхрах ҫын пек туйӑна пуҫларӗ, Верочкӑна унпа калаҫни усӑллӑ пулӗ, ҫак калаҫусене пула Верочка Михаил Иванычпа венчете тӑма та хӑвӑртрах килӗшӗ, — тесе те шухӑшласа илчӗ Марья Алексевна, — ҫак шухӑш питех те хитре шухӑш пулнӑ, Марья Алексевна ҫак шухӑша хӑй пуҫӗпех шухӑшласа тупас ҫукчӗ те, анчах ӑна пӗр паллӑ ӗнентерӳ тӗл пулчӗ, вара вӑл Дмитрий Сергеичпа Верочка пӗрле пулни Верочкӑшӑн усӑллӑ пулнине асӑрхамасӑр тӑма пултараймарӗ.
Другим результатом — то, что от удешевления учителя (то есть уже не учителя, а Дмитрия Сергеича) Марья Алексевна еще больше утвердилась в хорошем мнении о нем как о человеке основательном, дошла даже до убеждения, что разговоры с ним будут полезны для Верочки, склонят Верочку на венчанье с Михаилом Иванычем, — этот вывод был уже очень блистателен, и Марья Алексевна своим умом не дошла бы до него, но встретилось ей такое ясное доказательство, что нельзя было не заметить этой пользы для Верочки от влияния Дмитрия Сергеича.

Анчах Марья Алексевна та ҫав ҫитменлӗхрен хӑтӑлайман ҫав.
Увы, и Марья Алексевна не была изъята от этой вредной наклонности.

Ку вӑл лайӑх мар, ку вӑл сиенлӗ; анчах Марья Алексевна та ҫак ҫитменлӗхсӗр пулман, ҫак ҫитменлӗх вӑл ытлашши хапсӑнакан, чее те путсӗр ҫынсен пурин те пур.
Оно дурно, оно вредно; но Марья Алексевна не была, к сожалению, изъята от этого недостатка, которым страдают почти все корыстолюбцы, хитрецы и дрянные люди.

Паллах ӗнтӗ, ют ҫын ӗҫӗ пирки Марья Алексевна ҫапла шухӑшланӑ пулӗччӗ.
Конечно, этак Марья Алексевна и рассудила бы в чужом деле.

Ун сӑмахӗсем хӑйӗншӗн мӗне пӗлтерни енчен илсен, урӑхла каласан, уроксемшӗн сахалрах тӳлесе укҫа перекетлесси енчен илсен, Марья Алексевнӑн ӗҫӗ вӑл хӑй ӗмӗтленнинчен ӑнӑҫлӑрах пулчӗ; тата икӗ урокран, Марья Алексевна вӗсем пуян ҫынсем пулманни; ҫинчен калаҫма пуҫласан, Дмитрий Сергеич хаклашма пуҫларӗ, нумайччен килӗшмесӗр тӑчӗ, нумайччен виҫӗ тенкӗрен катмасӑр тӑчӗ (ун чухне виҫӗ тенкӗлӗх укҫасем пулнӑ, урӑхла каласан, астӑватӑр пулсан, 75 пус тӑракан укҫасем), Марья Алексевна хӑй те унтан ытларах йӳнетессе шанманччӗ, анчах, кӗтмен ҫӗртенех, урокшӑн 60 пус таран каттарса ҫитерчӗ.
Со стороны частного смысла их для нее самой, то есть сбережения платы за уроки, Марья Алексевна достигла большего успеха, чем сама рассчитывала; когда через два урока она повела дело о том, что они люди небогатые, Дмитрий Сергеич стал торговаться, сильно торговался, долго не уступал, долго держался на трехрублевом (тогда еще были трехрублевые, то есть, если помните, монета в семьдесят пять копеек); Марья Алексевна и сама не надеялась спустить ниже, но, сверх чаяния, успела сбить на шестьдесят копеек за урок.

Факт вӑл акӑ ҫакӑ: Лопухов каланине малтан йӑл кулса, унтан питӗ тимлӗн итлекен Верочка, Лопухов Марья Алексевнӑпа мар, унпа хӑйӗнпе калаҫать тата шӳтлесе мар, тӗрӗссипе калаҫать, тесе шухӑшланӑ; Лопухов каланине мӗн пуҫламӑшӗнчех тимлӗн итлекен Марья Алексевна Верочка еннелле ҫаврӑнчӗ те: «Тусӑмҫӑм, Верочка, мӗн эсӗ пӗрмаях чӗмсӗр ларатӑн? Халӗ эсӗ Дмитрий Сергеевичпа паллашнӑ ӗнтӗ, фортепьяно калама ыйтасчӗ те хӑвӑн юрласа парасчӗ!» — ҫак сӑмахсем акӑ мӗне пӗлтернӗ:
А факт был тот, что Верочка, слушавшая Лопухова сначала улыбаясь, потом серьезно, думала, что он говорит не с Марьей Алексевною, а с нею, и не шутя, а правду, а Марья Алексевна, с самого начала слушавшая Лопухова серьезно, обратилась к Верочке и сказала: «Друг мой, Верочка, что ты все такой букой сидишь? Ты теперь с Дмитрием Сергеичем знакома, попросила бы его сыграть тебе в аккомпанемент, а сама бы спела!», и смысл этих слов был:

Халӗ Марья Алексевна унпа чунтанах савӑнать.
А теперь Марья Алексевна была в полном удовольствии от него.

Марья Алексевна малалла ыйтса пӗлме тытӑнчӗ; лӑплантаракан калаҫусем вӗсем кашниех кӑмӑллӑ вӗт, тата, кирек мӗн пулсан та, — пӗлес килет-ҫке, — пур япалана та пӗлес килет вӗт.
Марья Алексевна продолжала расспросы; ведь каждому приятны успокоительные разговоры, да и во всяком случае любопытно, — ведь все любопытно.

Мӗскӗн Марья Алексевна!
Бедная Марья Алексевна!

Ҫакӑн пек хытӑ тӑнине кура, Марья Алексевна ӗҫе тӳррӗнрех тытӑнчӗ:
Видя такое упорство, Марья Алексевна приступила к делу прямее:

Верочка чылайрантан тин тухрӗ; учительпе Верочка, пӗр-пӗрин хушшинче нимӗн те пулман пек, пӗр-пӗрне пуҫ тайса илчӗҫ, Марья Алексевна малалла та ҫаплах Федя ҫинчен калаҫрӗ, Унтан вӑл сасартӑк калаҫӑва учитель ҫине куҫарчӗ, ун ҫинчен, унӑн ашшӗ-амӑшӗсемпе вӗсен пурлӑхӗ ҫинчен, вӑл мӗнле пурӑнни тата мӗнле пурӑнма шутлани ҫинчен ыйтса пӗлчӗ; учитель кӗскен, тӗлли-паллисӗр ответлерӗ, — атте-анне пур, провинцире пурӑнаҫҫӗ, пуян ҫынсем мар, хам эпӗ уроксемпе пурӑнатӑп, Петербургра медикра ӗҫлеме юлатӑп, терӗ: пӗр сӑмахпа каласан, ку калаҫуран нимӗн усси те пулмарӗ.
Верочка долго не выходила, — вышла; она и учитель обменялись поклонами, будто ничего между ними не было, а Марья Алексевна все еще продолжала беседовать о Феде, Потом вдруг круто поворотила разговор на самого учителя и стала расспрашивать, кто он, что он, какие у него родственники, имеют ли состояние, как он живет, как думает жить; учитель отвечал коротко и неопределенно, что родственники есть, живут в провинции, люди небогатые, он сам живет уроками, останется медиком в Петербурге; словом сказать, из всего этого не выходило ничего.

Марья Алексевна унран Федя пултарулӑхӗ ҫинчен, хӑш гимнази лайӑхраххи ҫинчен ыйтса пӗлме пуҫларӗ, ачана гимнази пансионне вырнаҫтарсан, лайӑхрах мар-ши, терӗ, — кун пек ыйтусем пулмаллах ӗнтӗ, анчах ыйтса пӗлме кӑшт иртерех мар-ши?
Марья Алексевна начала расспрашивать его о способностях Феди, о том, какая гимназия лучше, не лучше ли будет поместить мальчика в гимназический пансион, — расспросы очень натуральные, только не рано ли немножко делаются?

Марья Алексевна учитель Федьӑна вӗрентекен пӳлӗме кӗчӗ; ку таранччен Федьӑна Матрена чӗнекенччӗ; учитель хӑй вырӑнӗнчех юласшӑн пулчӗ, мӗншӗн тесен вӑл, чей ӗҫмен пирки, ҫак вӑхӑтра Федя тетрадьне пӑхса тухма пултарать, анчах Марья Алексевна ӑна вӗсем патне пырса ларма ыйтрӗ, Марья Алексевнӑн унпа калаҫмалли пур.
Марья Алексевна вышла в комнату, где учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена; учитель хотел остаться на своем месте, потому что ведь он не пьет чаю и просмотрит в это время Федину тетрадь, но Марья Алексевна просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним.

Хӗрӗпе учитель пӗрремӗш кадриль ташланӑ чухне Марья Алексевна вӗсем умӗнче каллӗ-маллӗ ирте-ирте.
Марья Алексевна шмыгала мимо дочери и учителя во время первой их кадрили.

Вӑрттӑн итлесе тӑнӑ пулсан, мӗн шутларӗ-ши Марья Алексевна ҫак калаҫу пирки?
Что подумала Марья Алексевна о таком разговоре, если подслушала его?