Поиск

Шырав ĕçĕ:

Куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Илемлӗччӗ вӑл, ҫав салтак, — вӑрӑм пӳллӗ, патварскер, питҫӑмартисем хӗп-хӗрлӗ; пысӑк ҫутӑ куҫӗсем унӑн уҫҫӑн та ӑшшӑн пӑхатчӗҫ.
Красив он был, этот солдат, высокий такой, здоровый, с румяными щеками, и большие светлые глаза его смотрели хорошо — ласково и ясно.

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Ҫак икӗ тарӑн шӑтӑк — куҫсем пекчӗ; хӗрхенӳсӗр, сивӗ улӑп куҫӗсем: вӗсем пирӗн ҫине ялан пӗр пек тӗттӗм-мӗн, ҫынлӑхран тухнӑ чурасене курса ывӑннӑ пек, вӗсене пӗтӗм ӑс-хакӑлтан ҫиленнӗ пек пӑхатчӗҫ.
Эти две глубокие впадины были как глаза — безжалостные и бесстрастные очи чудовища: они смотрели всегда одинаково темным взглядом, как будто устав смотреть на рабов, и, не ожидая от них ничего человеческого, презирали их холодным презрением мудрости.

Ун куҫӗсем пӗчӗккӗччӗ, вӗҫӗмех теме тинкерсе пӑхнӑ пек, яланах хӗсӗкчӗ.
У него были маленькие черные глаза, постоянно прищуренные, точно он всегда что-то пристально рассматривал.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Питҫӑмартине аллипе тӗрелесе ларса, вӑл хурлӑхлӑ сассине чунтан кӗвӗлесе кӑларать, пӑлханнипе пичӗ шуралса кайнӑ, куҫӗсем ҫурма хупӑ, пырӗ малалла мӑкӑрӑлса тӑрать.
Подперев щеку рукой, он с чувством выводил заунывные рулады, и лицо его было бледно от волнения, глаза полузакрыты, горло выгнуто вперед.

Вӑл ӳсӗрӗлнӗҫем ӳсӗрӗлме тытӑнчӗ, куҫӗсем тискеррӗн ҫуталса илчӗҫ.
Он пьянел, глаза у него зверски блеснули.

Вӑл ӳсӗрӗлсех кӑйманччӗ-ха, анчах кӑвак куҫӗсем унӑн ҫиҫсе-йӑлтӑртатса тӑраҫҫӗ, кӑкӑрӗ ҫине пурҫӑн пек саркаланса ӳкнӗ капӑр сухалӗ хускалкаласа илет — янахӗ ҫиленнӗ чухнехи пек чӗтрет хӑйӗн.
Он еще не был пьян, только голубые глаза его сверкали возбуждением и роскошная борода, падавшая на грудь ему шелковым веером, то и дело шевелилась — его нижняя челюсть дрожала нервной дрожью.

Пичӗ типшӗмленчӗ, куҫӗсем ачанни пек уҫҫӑн йӑлтӑртатми пулчӗҫ.
Лицо у него осунулось, глаза утратили свой ясный детский блеск.

Вӑл кун-каҫах чӗнмерӗ, мана ӗҫ пирки ҫеҫ пӗр-ик сӑмах перкелесе, пуҫне чиксе пекарня урайӗ тӑрӑх уткаласа ҫӳрерӗ, куҫӗсем хӑйӗн килсе кӗнӗ чухнехи пекех тӗтреллӗччӗ.
Он весь день молчал, только по необходимости бросая мне краткие слова, относящиеся к работе, расхаживал по пекарне с понуренной головой и всё с теми же туманными глазами, с какими пришел.

Коновалов шӑлне шатӑртаттарать, унӑн кӑвак куҫӗсем кӑмрӑк пек ҫиҫеҫҫӗ.
Коновалов скрипел зубами, и его голубые глаза сверкали, как угли.

Вӑл пур, хӑйне хӑй хӗнесе киленетчӗ, чӑнласах та, янӑравлӑ сассипе мана: — Кашни ҫын хӑйне хӑй хуҫа, эпӗ йӗксӗк пулсан, маншӑн никам та айӑплӑ мар! — тенӗ чух унӑн куҫӗсем ҫав киленӗҫпе ҫиҫетчӗҫ.
А он испытывал удовольствие, бичуя себя; именно удовольствием блестели его глаза, когда он звучным баритоном кричал мне: — Каждый человек сам себе хозяин, и никто в том не повинен, ежели я подлец!

Вӑл, аллипе питҫӑмартине тӗрелесе, мана хирӗҫ ларчӗ, унӑн пысӑк куҫӗсем, шухӑшлӑ, ӑслӑ куҫсем, ерипен-ерипен ҫӑмӑл тӗтрепе хупланнӑн туйӑнчӗ, ҫамки ҫинчи йӗрсем ытларах палӑракан пулчӗҫ, вӑл, ман сӑмаха ҫав тери ӑнланса илес тесе, сывлама чарӑнчӗ тейӗн.
Он сидел против меня, подперши щеку рукой, и его большие голубые глаза, широко раскрытые, задумчивые и умные, постепенно заволакивались как бы легким туманом, на лбу всё резче ложились складки, он, кажется, удерживал дыхание, весь поглощенный желанием понять мои речи.

Вӗсен куҫӗсем йӑлтах урӑхла пулас…
Глаза у них, должно быть, особенные…

Унӑн куҫӗсем сӑмахпа каласа ӑнлантарма ҫук тӗлӗнсе, ҫуталса пӑхаҫҫӗ, пичӗ хӗрӳллӗ туйӑмпа сасартӑк хӗрелсе кайрӗ.
В глазах его светилось неизъяснимое словами изумление, и лицо вдруг вспыхнуло горячим чувством.

Вӑхӑт-вӑхӑт эпӗ кӗнеке урлӑ ун ҫине пӑхкаласа илетӗп те, пирӗн куҫсем тӗл пулаҫҫӗ — ун куҫӗсем халӗ те ман асрах — вӑл куҫне чарса, урӑх ниҫталла пӑхмасӑр, питӗ тимлесе итлет…
Иногда я через книгу заглядывал в его лицо и встречался с его глазами, — у меня до сей поры они в памяти — широко открытые, напряженные, полные глубокого внимания…

Унӑн кӑвак куҫӗсем ман ҫине, тем ыйтнӑ пек, тинкерсе пӑхаҫҫӗ, ҫамки ҫинчи йӗрсем ытларах пӗрӗнчӗҫ…
Его голубые глаза смотрели на меня пытливо и вопросительно, морщинки на лбу легли резко…

Унӑн таса кӑвак куҫӗсем хурлӑхлӑн йӑлтӑраҫҫӗ…
В его голубых, ясных глазах светилась печаль…

Тӑрӑхларах та шуранкарах, ывӑннӑ сӑнарлӑ питне пысӑк кӑвак куҫӗсем ҫутатаҫҫӗ, вӗсем кӑмӑллӑн пӑхаҫҫӗ.
Продолговатое, бледное, изнуренное лицо освещалось большими голубыми глазами, они смотрели ласково.

Хуҫа ун хыҫӗнчен шӑл йӗрсе кулса юлчӗ, пӗчӗк куҫӗсем унӑн савнӑҫлӑн ҫиҫсе илчӗҫ.
Хозяин ехидно смеялся вслед ему, и его глазки радостно сверкали.

Унӑн чармак куҫӗсем йӑлтӑртатаҫҫӗ, сӑмси хӗрлӗн ҫуталса тӑрать.
Его выпученные глаза блестят, нос становится ярко-красным.

Унтер Пришибеев // Иван Юркин. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 81–88 стр.

Ҫынсем, ҫакна курсан: «ку ҫиленмеллипех ҫиленсе кайрӗ, ҫавӑнпа унан куҫӗсем ялкӑшаҫҫӗ» тесе шухӑшланӑ та, хӑйсем ҫине сиксе ӳкесрен хӑраса, тытӑҫас-тӑвас пулсан Данкона хӑйне тытса вӗлересшӗн пулса, кашкӑрсем пек ӑна хупӑрласшӑн ун ҫумнерех ҫывхарнӑ.
А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко.

III сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика