Поиск

Шырав ĕçĕ:

куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӑл ӳсӗрпе пӗрехчӗ, анчах ҫакӑ ун пурӗ те хитре пичӗ хӑрушла шурнинчен те йывӑррӑн пӑхакан пысӑк хура куҫӗсем пушшех тӗксӗмленсе ларнинчен ҫех паллӑччӗ.
Он был почти пьян, но это выражалось у него только тем, что его красивое лицо страшно побледнело, а тяжелый взгляд больших черных глаз стал еще сумрачнее.

XIV // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Шурри саралнӑ, чиканла, вӑрӑ-хурахла хура куҫӗсем ун сасартӑк хевтесӗррӗн те мӗскӗннӗн мӗлтлете-мӗлтлете илчӗҫ те, кӗре питҫӑмартийӗсем тӑрӑх куҫҫуль пӗрчисем шӑпӑртата-шӑпӑртата юхса анчӗҫ.
Его цыганские, разбойничьи черные глаза с желтыми белками вдруг беспомощно и жалко заморгали, и слезы полились по смуглым щекам.

Куҫӗсем унӑн ҫав самантра сасартӑк сарӑлса кайрӗҫ, тӗттӗмленчӗҫ, тутисем вара питӗ-питӗ уҫӑмлӑн та сассӑр ҫех хусканкаласа темӗнле сӑмахсем пӑшӑлтатрӗҫ.
Глаза ее в этот момент вдруг расширились, потемнели, а губы выразительно, но беззвучно зашевелились, произнося какое-то слово.

Ромашовӑн питех те Шурочкӑпа пӗрле каяс килетчӗ, анчах Михин ӑна яланах килӗшнӗ, ҫитменнине, ҫак чипер кӑна ачан тап-таса та ҫап-ҫутӑ куҫӗсем ун ҫинелле йӑлӑнса, тархасласа пӑхаҫҫӗ, ҫаплах татах Ромашов чунӗ ҫав минутра пӗтӗмпех пысӑк та савӑнӑҫлӑ туйӑмпа тулса ларнӑччӗ, — вӑл ӑна хирӗҫлеймерӗ, килӗшрӗ.
Ромашову очень хотелось ехать вместе с Шурочкой, но так как Михин всегда был ему приятен и так как чистые, ясные глаза итого славного мальчика глядели с умоляющим выражением, а также и потому, что душа Ромашова была в эту минуту вся наполнена большим радостным чувством, — он не мог отказать и согласился.

XIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫук, мӗнпур айӑпа ансӑр шутлавлӑ та мӗскӗн хӗрарӑм ҫине тиесе, вӑл аван мар, хӑравҫӑлла та илемсӗрле турӗ, тем тесен те, аван мар, халӗ, туять, лешӗ лере, шалти пӳлӗмре, ҫухалса кайнӑскер те хурхӑ пусса лартнӑскер, хевтесӗр ҫиллине шӑнараймасӑр, йӳҫҫӗн татӑлса макӑрать, куҫӗсем хӑйӗн шыҫса, хӗрелсе тухнӑ.
Нет, теперь он чувствовал, что поступил нехорошо, трусливо и неискренно, свалив всю нравственную вину на ограниченную и жалкую женщину, и воображал себе ее горечь, растерянность и бессильную злобу, воображал ее горькие слезы и распухшие красные глаза там, в уборной.

IX // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Анчах хура куҫӗсем унӑн, сарӑ пусса лартнӑскерсем, арӑмӗ пичӗ ҫинчен Ромашов пичӗ ҫинелле сӑнавлӑн та сехӗрленчӗклӗн сиккелерӗҫ.
Но его черные глаза с желтыми белками пытливо и тревожно перебегали с лица жены на лицо Ромашова.

Ӳслӗк чирӗллӗ, сарӑ кукша купташкаллӑ, хура куҫлӑ, имшеркке ҫынччӗ ку; куҫӗсем нӳрлӗ те ӑшшӑн пӑхаҫҫӗ, анчах вӗсенче усал вут пытарӑнса тӑрать.
Это был худой, чахоточный человек, с лысым желтым черепом и черными глазами — влажными и ласковыми, но с затаенным злобным огоньком.

Михин подпоручик, пӗчӗк пӳллӗ, хавшак кӑкӑрлӑ яш, шатрапа та кук тӗррипе витӗннӗ кӗре питлӗскер, ачаш хура куҫӗсем хӑйӗн, хӑранӑ евӗр, хӑюсӑррӑн пӑхаҫҫӗ, сасартӑк куҫҫуль тапса тухмаллах хӗрелсе кайрӗ.
Подпоручик Михин, маленький, слабогрудый юноша, со смуглым, рябым и веснушчатым лицом, на котором робко, почти испуганно глядели нежные темные глаза, вдруг покраснел до слез.

VIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Мӗнлерех юратупа ҫиҫсе ялтӑранӑн курӑнатчӗҫ ӑна вӗсен куҫӗсем тӗкӗр умӗнче хӑйсен ҫӳҫӗсене васкаваррӑн тӳрлеткеленӗ вӑхӑтра!
Какими блестящими и влюбленными казались ему их глаза в зеркалах, перед которыми они наскоро поправляли свои прически!

Тӗссӗр ҫутӑ куҫӗсем тӑшманла пӑхаҫҫӗ.
Бесцветные светлые глаза глядели враждебно.

VII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Куҫӗсем ун тармаклӑн та пӑлханчӑклӑн чупкаларӗҫ, ҫав вӑхӑтрах тата Ромашова хыпашласа тӗрӗсленӗ пек те пулчӗҫ: илтнӗ-и вӑл е ҫук-и?
Глаза у него напряженно и конфузливо бегали и в то же время точно щупали Ромашова: слыхал он или нет?

Назанский, хӑй шухӑшӗсемпе пӑлханса, кӑмӑлӗ ҫемҫелнӗскер, шӑпланчӗ, сенкер куҫӗсем унӑн куҫҫульпе тулса ларчӗҫ те ялтӑрама пуҫларӗҫ.
Назанский замолчал, растроганный своими мыслями, и его голубые глаза, наполнившись слезами, заблестели.

V // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Вӑл сан ҫинчен нимӗн те пӗлмест, сан ҫинчен нихӑҫан та илтеймӗ, куҫӗсем унӑн, хӑвна курмасӑр, сан ҫийӗн шӑваҫҫӗ, анчах эсӗ кунта, юнашарах, ялан ҫунса-тӗлкӗшсе тӑраканскер, яланах, кирек хӑҫан та уншӑн — ҫук, мӗн тума уншӑн — унӑн юнтармӑшӗшӗн, ун упӑшкишӗн, еркӗнӗшӗн, ун юратнӑ пӗчӗк йыттишӗн — пурнӑҫна та, чысна та, мӗн май пуррине пӗтӗмпех-пӗтӗмпех пама хатӗрскер!
Она ничего не знает о тебе, никогда не услышит о тебе, глаза ее скользят по тебе, не видя, но ты тут, подле, всегда обожающий, всегда готовый отдать за нее — нет, зачем за нее — за ее каприз, за ее мужа, за любовника, за ее любимую собачонку — отдать и жизнь, и честь, и все, что только возможно отдать!

Кӑшт нӳрлӗрех, ҫап-ҫутӑ сенкер куҫӗсем хаваслӑн, ӑслӑн та сапӑррӑн пӑхаҫҫӗ.
Ясные, чуть-чуть влажные голубые глаза смотрели оживленно, умно и кротко.

Назанский халь Ромашов умнех пырса тӑнӑ, ӑна питӗнченех тӳп-тӳррӗн тӗлленӗ, анчах, ун куҫӗсем мӗнлерех ӗмӗтпе хӗмленнинчен те тутисем тавра аташса ҫӳрекен сапаланчӑк кулӑранах паллӑччӗ, вӑл хӑйпе калаҫакана курмасть.
Он стоял теперь перед Ромашовым и глядел ему прямо в лицо, но по мечтательному выражению его глаз и по неопределенной улыбке, блуждавшей вокруг его губ, было заметно, что он не видит своего собеседника.

Куҫӗсем вара ун пач та хура марччӗ, нимпе палӑрман, чи-чи ахаллисемехчӗ — сарӑрахскерсем, симӗс кӑшӑлпалан.
Хотя глаза у него были вовсе не черные, а самые обыкновенные — желтоватые, с зеленым ободком.

Унтан ҫавӑнтах, хӑйӗн яланхи йӑлипе: «Унӑн пит курӑмлӑ хура куҫӗсем хӗрӳллӗ хастарлӑхпа та йӗрӗнӳпе ялтӑрарӗҫ», — хушса хучӗ шухӑшлӑн.
И сейчас же, по своей привычке, прибавил мысленно: «Его выразительные черные глаза сверкали решимостью и презрением!»

Куҫӗсем ҫав-ҫавах ҫилӗллӗ, хӗрӳ хӗмпеле ҫиҫрӗҫ пулин те, куҫҫуль тавраш текех пулмарӗ.
Слез больше не было, хотя глаза ее еще сверкали злобным, страстным огоньком.

IV // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Унӑн тӗк мӑйӑхлӑ, вӑрҫӑнма хатӗр, ырӑ пичӗ хӗрелсе кайрӗ, вӑкӑрӑнни евӗр, пысӑк, тӗксӗм куҫӗсем ҫилӗллӗн йӑлкӑшса илчӗҫ.
Его воинственное и доброе лицо с пушистыми усами покраснело, а большие, темные, воловьи глаза сердито блеснули.

Николаевсен тиншӗкӗ пылчӑклӑ калушсене унран хывса илнӗ тата аттисене кухня ҫӗтӗк-ҫурӑкӗпе тасатнӑ вӑхӑтра, хӑй вӑл ӑшӑ ҫӗре кӗнипе тарланӑ куҫлӑхне, витӗрех мар куҫӗсем ҫывӑхнех тытса, тутӑрпа шӑлатчӗ, хӑна пӳлӗмӗнчен Александра Петровнӑн янӑравлӑ сасси илтӗнсе кайрӗ:
В то время как денщик Николаевых снимал с него грязные калоши и очищал ему кухонной тряпкой сапоги, а он протирал платком запотевшие в тепле очки, поднося их вплотную к близоруким глазам, из гостиной послышался звонкий голос Александры Петровны:

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика