Поиск

Шырав ĕçĕ:

ахаль сăмах пирĕн базăра пур.

ахаль (тĕпĕ: ахаль) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫав хут ҫине тата кермен кӗтессине те пулин ӳкерсе хумалла; вӑл, ҫавна курсан, кермен хут ҫине ӳкернӗ пӳрт пек япала маррине, унӑн, чӑнах та, ахаль ҫуртран пысӑках мар пулмаллине, пурте ҫавӑн пек е унран лайӑхрах ҫуртсенче пурӑнма тивӗҫ иккенне ӑнланса илет.
Надобно на той же картинке нарисовать хоть маленький уголок дворца; он по этому уголку увидит, что дворец — это, должно быть, штука совсем уж не того масштаба, как строение, изображенное на картинке, и что это строение действительно должно быть не больше, как простой, обыкновенный дом, в каких, или даже получше, всем следовало бы жить.

XXXI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Лаҫсемсӗр пуҫне урӑх нимӗн те курман ҫын лӑчӑр-лачӑр, ахаль пӳрт ӳкернӗ хута курсан та кермен ӳкернӗ тесе шутлама пултарать.
Человек, который не видывал ничего, кроме лачужек, сочтет изображением дворца картинку, на которой нарисован так себе, обыкновенный дом.

Анчах та кӗнеке пуҫламӑшӗнчех манӑн Вера Павловна, Кирсанов, Лопухов ҫинчен: «Ҫапла, кусем пирӗн ырӑ паллатӑрансем, пирӗн пекех ахаль ҫынсем» тесе шутлакан ҫынсем, манӑн тӗп геройсем ҫинчен ҫапла шухӑшлакан ҫынсем ҫапах та халӑх хушшинче сахалтарах-ха.
Но эти люди, которые будут с самого начала рассказа думать про моих Веру Павловну, Кирсанова, Лопухова: «Ну да, это наши добрые знакомые, простые, обыкновенные люди, как мы», — люди, которые будут так думать о моих главных действующих лицах, все-таки еще составляют меньшинство публики.

Ҫӗнӗ ӑрури кашни йӗркеллӗ ҫынах ман кӗнекери виҫӗ геройра ахаль йышши хӑйӗн ырӑ паллатӑранӗсене палласа илмелле; палласа илмелӗх ҫырса кӑтартрӑм пуль тетӗп эпӗ.
Надеюсь, я успел достичь этого, что каждый порядочный человек нового поколения узнает обыкновенный тип своих добрых знакомых в моих трех действующих лицах.

Ҫапла, манӑн ҫавӑн йышши ахаль ҫынсем мӗнле ӗҫлеҫҫӗ, хӑйсене мӗнле тыткалаҫҫӗ, шӑпах ҫавӑн пек ӗҫлекен, хӑйсене ҫавӑн пек тыткалакан ҫынсене кӑтартас килчӗ, ман шутпа, ҫавна эпӗ кӑтартса патӑм ӗнтӗ.
Да, мне хотелось показать людей, действующих, как все обыкновенные люди их типа, и надеюсь, мне удалось достичь этого.

Ирсӗр ӗҫсем тумаҫҫӗ, сасартӑках хӑраса ӳкмеҫҫӗ, ытти ахаль ҫынсем пекех тӳрӗ кӑмӑллӑ ҫынсем, ҫав кӑмӑл хушнӑ тӑрӑх ӗҫлеме тӑрӑшаҫҫӗ, ҫавӑ ҫеҫ — тупнӑ тӗлӗнмелле паттӑрлӑх, чӑнах та!
Не делают подлостей, не трусят, имеют обыкновенные честные убеждения, стараются действовать по ним, и только — экое какое геройство в самом деле!

Эпӗ вӗсене ахаль ҫынсем тесе шутлатӑп, хӑйсем те вӗсем ҫаплах шутлаҫҫӗ, ытти ҫынсем те, вӗсен мӗнпур пӗлӗшӗсем те ҫаплах шутлаҫҫӗ.
Такими обыкновенными людьми я их считаю, сами они считают себя, считают их все знакомые, то есть такие же люди, как они.

Анчах та, эпӗ ӑна ӗлӗкхишӗн ятланисӗр пуҫне, — куҫран эпӗ ӑна, паллах, ытларах та хытӑрах каласа тултартӑм, — ҫак ахалех асапланмалли сиксе тухнишӗн айӑплӑ пулнисӗр пуҫне, ахаль асапланнӑ вӑхӑтра вӑл хӑйне питӗ ҫирӗп тытрӗ.
Но, кроме того, что я его браню за прежнее, — в глаза ему я, конечно, наговорил побольше и посильнее, — кроме того, что он кругом виноват в возникновении всего этого пустого мучения, в самое время пустого мученья он держал себя похвально.

XXX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Питех те лӑпкӑн, ахаль ҫеҫ иртмелли калаҫусем вырӑнне чуна ҫурса каякан мелодрама сиксе тухнишӗн, паллах, Дмитрий Сергеич айӑплӑ.
И в том, что вместо простых разговоров самого спокойного содержания вышла раздирательная мелодрама, виноват Дмитрий Сергеич.

Вӑл сире унчченхн пекех ҫавӑн ҫинчен систерме шутламан пирки эсир пӗрмаях: «эпӗ капла вӗлеретӗп ӑна», тесе шухӑшланӑ, ахаль пулсан, нимӗн те пулман пулӗччӗ, ҫапла сире вӑл нумай хуйхӑ кӑтартнӑ.
И все оттого, что у вас благодаря прежнему дурному способу его держать вас не приготовленною к этому осталось понятие: «я убиваю его этим», чего тогда вовсе не было бы, да, он наделал вам очень много лишнего горя.

— Апла мар пуль ҫав, е калаҫасса калаҫнӑ пуль те, ҫав сӑмахсене илтнӗ пулин те, пӗр-пӗрне ӗненмен, ӗненессе вара акӑ мӗншӗн ӗненмен: ытти япаласем ҫинчен, тен, ҫак япала ҫинчен те, вӗҫӗмсӗрех урӑхла калаҫнине илтнӗ; ахаль пулсан, мӗнле ҫавӑн чухлӗ асапланнӑ-ха эсир?
— Вероятно, не совсем в этом, или говорили слова, да не верили друг другу, слыша друг от друга эти слова, а не верили, конечно, потому, что беспрестанно слышали по всяким другим предметам, а может быть, и по этому самому предмету слова в другом духе; иначе как же вы мучились бог знает сколько времени?

Эсир ахаль те икӗ преступлени шыраса тупрӑр, ку вӑл Машӑна тата мастерскоя хӗрхенменни.
Вы уж и так отыскали два: бесчувственность к Маше и бесчувственность к мастерской.

Ахаль чухне вара кичем япаласем куратӑн; ӑҫтан тӗксӗм пулмӑн-ха ун пек чухне?
Вообще видишь невеселые вещи; как же тут не будешь мрачным чудовищем?

Эсир ахаль ҫеҫ пӑлханнӑ пек тума килӗшес ҫукчӗ вӗт.
Ведь вы не захотели бы притворяться.

Вулакан хӗрарӑмсемпе вулакан ахаль ҫынсем илемлӗх ҫинчен калаҫмаҫҫӗ пулин те, вӗсем ҫакна пӗлеҫҫӗ, эсӗ, ӑслӑскер, пӗл-ха ӗнтӗ ҫакна.
Читательница и простой читатель, не толкующие о художественности, они знают это, а попробуй-ка угадать ты, мудрец.

Витӗр курса вулакан, ун пекки нимӗн те пулмасть; Рахметов каҫпа Вера Павловнӑпа калаҫать ӗнтӗ, вӗсем калаҫнине эпӗ санран пӗр сӑмах та пытарса хӑвармастӑп, вара эсӗ часах, манӑн ҫав калаҫӑва сана пӗлтерес килмен пулсан, эпӗ ӑна ҫӑмӑллӑнах пӗлтермесӗр хӑварма та пултарнине курӑн, шарламасӑр хӑварнӑ пулсан та, эпӗ каласа кӑтартакан ӗҫсем мӗнле пулса пырасси пӗртте улшӑнман пулӗччӗ, эпӗ сана малтанах ҫакна калатӑп: Вера Павловнӑпа калаҫнӑ хыҫҫӑн Рахметов тухса каять те вара ҫак кӗнекерен пачах тухса ӳкет, ман романра вал тӗп герой та, ахаль герой та, нимӗнле герой та пулмасть.
Ничего этого не будет, проницательный читатель; Рахметов просидит вечер, поговорит с Верою Павловною; я не утаю от тебя ни слова из их разговора, и ты скоро увидишь, что если бы я не хотел передать тебе этого разговора, то очень легко было бы и не передавать его, и ход событий в моем рассказе нисколько не изменился бы от этого умолчания, и вперед тебе говорю, что когда Рахметов, поговорив с Верою Павловною, уйдет, то уже и совсем он уйдет из этого рассказа и что не будет он ни главным, ни неглавным, вовсе никаким действующим лицом в моем романе.

Вулакан хӗрарӑмсемпе ахаль вулакансем ҫав ҫырса кӑтартни мӗн тума кирлине хӑйсемех пӗлеҫҫӗ.
К чему оно служит для читательниц и простых читателей, это они сами знают.

XXIX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Ҫакӑн пек истори ҫинчен илтсен, пурте ҫав вӑхӑтра Рахметов пӗр уйӑх ҫурӑ е икӗ уйӑх хушши, тен, унтан та ытларах-и, ахаль чухнехинчен салхурах, тӗксӗмрех ҫӳренине, ӑна унӑн сӗмсӗр ачашлӑхӗпе, сигарӑсемпе, — куҫранах ятланӑ пулсан та, хӑйне хирӗҫ хӗрсе кайманнине, ӑна Никитушка Ломов тесе чӗннӗ чухне сарлакан та пылаккӑн йӑл кулманнине аса илнӗ.
Узнав такую историю, все вспомнили, что в то время, месяца полтора или два, а может быть, и больше, Рахметов был мрачноватее обыкновенного, не приходил в азарт против себя, сколько бы ни кололи ему глаза его гнусною слабостью, то есть сигарами, и не улыбался широко и сладко, когда ему льстили именем Никитушки Ломова.

— «Ҫук, эпӗ кунпа та килӗшме пултараймастӑп, — тенӗ Рахметов, — ман чӗрери юратӑва пӗтерес пулать: сире юратни ман ал-урана ҫыхса лартнӑ пулӗччӗ, — эпӗ вӗсене ахаль те часах салтас ҫук, — ҫыхса лартнӑ ӗнтӗ вӗсене.
— «Нет, и этого я не могу принять, — сказал он, — я должен подавить в себе любовь: любовь к вам связывала бы мне руки, они и так не скоро развяжутся у меня, — уж связаны.

Тумтиртен те, ахаль те вӑл Рахметова ҫук ҫын тесе шутланӑ, ҫавӑнпа Рахметов 11-мӗш кунне вырӑн ҫинчен тӑрса хӑй киле кайма пултарни ҫинчен пӗлтерсен, дама ӑна хӑй юратни ҫинчен пӗлтерсе венчете тӑма сӗннӗ.
Она, по платью и по всему, считала его человеком, не имеющим совершенно ничего, потому первая призналась и предложила ему венчаться, когда он, на одиннадцатый день, встал и сказал, что может ехать домой.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика