Поиск

Воропаев

Воропаев хӑй тӳссе ирттернисемех ҫавна ҫирӗплетсе пама пултараҫҫӗ: вӑл Кишиневри суранӗ тӳрленсе ҫитмесӗрех Бухареста пырса кӗчӗ.
Его собственные переживания могли служить доказательством того же: Воропаев вступил в Бухарест с еще не зажившею кишиневскою раной.

— Ӑнланатӑп, доктор, — ответлерӗ ун чух Воропаев, — эп ӳпкелешместӗп, эсир мана операци тӑвассинчен кӑна хӑратать, халь эсир вӑйсӑр, операци тума хал ҫитмӗ.
— Понятно, доктор, — ответил тогда Воропаев, — я и не жалуюсь, я только боюсь, что именно вы меня будете оперировать, — вы слабы сейчас, у вас может не хватить сил.

Ун чух Воропаев унтан ҫапла ыйтнӑччӗ:
Воропаев тогда спросил:

Пӗррехинче Воропаев хӑйӗн полевой сумкинчен «Этем мораль йӗркине вӑрҫӑра тӗрӗс тытса пырасшӑн элеменчӗсем» темӑпа ҫырнӑ хутсене туртса кӑларчӗ те вӗсене сархайнӑ чӗтӗрекен аллисемпе уҫкалама тытӑнчӗ.
Однажды Воропаев порылся в своей полевой сумке и желто-зелеными дрожащими руками развернул записи к теме «Нравственный элемент на войне».

«Тен вӑл ахаль кӑна юрламасть, хӑй юрӑсем хывать пулӗ? — сасартӑк вӗҫсе иртрӗ шухӑш Воропаев пуҫӗнче.
«А может быть, он не просто поет, а сочиняет?» — вдруг мелькнуло у Воропаева.

Пӗррехинче вӑл ҫурт ҫивиттийӗн хӗррине пырса ларчӗ те, хулхушшийӗсенче темӗн ыратнӑ пек, турткаланса илчӗ, унтан, килӗшнипе килӗшменнине пӗлесшӗн пулнӑ евӗр, Воропаев ҫине чалӑшшӑн пӑха-пӑха, юрласа ячӗ.
Однажды, присев на край крыши и передернувшись, будто ему ужасно жало подмышками, он вдруг запел, косо поглядывая на Воропаева, как бы справляясь, нравится тому или нет.

Вӗҫме пултарас пулсан, Воропаев хӑй те пӗччен чух ҫавӑн пек тунӑ пулӗччӗ.
Так, будучи один, поступил бы и сам Воропаев, умей он летать.

Анчах пӗррехинче, каҫхине, ҫумӑр пӗлӗчӗсем айне пулнӑ уйӑх кӗл ҫинчи кӑвар пекех йӑсӑрланнӑ чух, Воропаев, хӑйпе хӑй калаҫнӑ пекех хытӑ чӗвӗлтетсе, ҫуртпа килхушши ҫийӗн унталла та кунталла вӗҫсе ҫӳрекен пӗччен чепчене асӑрхарӗ.
Но однажды, поздно вечером, когда луна, заваленная тучами, тлела, точно уголек над золой, Воропаев услышал, как, громко щебеча, точно сама с собой разговаривая, над хатой и двором вперед и назад носилась малиновка-одиночка.

Кунта тӗрлӗ кайӑксем пур — кунтисем те, вӗҫсе килнисем те, вӗсенчен хӑшпӗрисене Воропаев инвалидсен шутне кӗртрӗ: пӗрисем уксахлаҫҫӗ, теприсем чӗтретнипе аптраҫҫӗ, виҫҫӗмӗшсем тата нимӗн те илтмеҫҫӗ, ҫавӑнпа та вӗсем хӑрушлӑхсенчен нимӗн чухлӗ те хӑрамаҫҫӗ.
Тут были разные птицы — свои и залетные, появлялись и такие, в которых Воропаев признал инвалидов, — одни прихрамывали, другие страдали подергиванием, третьи были явно глухи и вследствие этого неестественно равнодушны к опасности.

Унччен нихӑҫан та Воропаев ҫутҫанталӑкпа нумай вӑхӑт хушши киленмен, вӑл унтан, сахал пӗлекен хӗр-арӑмпа талӑка пӗрле ирттерме тивнӗ чухнехи пекех, малтанлӑха именчӗ те.
До этого Воропаев никогда не оставался надолго наедине с природой, и вначале она смущала его, как смущала бы малознакомая женщина, с которой он вынужден был бы делить свои сутки.

Цимбал килхушшин стенисем пытарса тӑракан «Калинин» колхоза унтан илтӗнсе тӑракан сасӑсем тӑрӑх кӑна чухлать Воропаев.
Колхоз «Калинин», скрываемый стенами Цимбалова двора, угадывался Воропаевым только по доносившимся к нему голосам.

Опанас Иванович Воропаев выртакан кровате пуҫӗнчен ярса тытрӗ те ӑна алӑк урати урлӑ килхушшине кустарса кӑларчӗ.
Опанас Иванович ухватился за спинку кровати, на которой полулежал Воропаев, и покатил ее через порог во двор.

— Питӗ ҫамрӑк, — терӗ Воропаев, чӗнмесӗр тӑрас мар тесе.
— Молод больно, — сказал Воропаев только для того, чтобы не промолчать.

— Эсӗ те ун майлах-и, Опанас Иванович? — ыйтрӗ Воропаев, ҫак кӑмӑллӑ Комкова кӳрентерсе янӑшӑн ӳкӗнсе.
— И ты за него, Опанас Иванович? — спросил Воропаев, сам уже жалея, что грубовато встретил этого симпатичнейшего Комкова.

— Сирӗн мӗнпур канашсенчен кӑштах пӗрремӗш курсра вӗренекен студентсем валли ҫырнӑ учебник шӑрши кӗнӗ пек туйӑнмасть-ши? — ыйтрӗ Воропаев савӑнӑҫлӑн.
— Не кажется ли вам, что все ваши советы немножко попахивают учебником для студентов первого курса? — спросил Воропаев почти уже весело.

Комков калаҫӑвӗнче вӑл хӑйӗн вӑйне ҫирӗп шанса тӑни лайӑх палӑрать, ҫавӑнпа та Воропаев ун ҫине пите сӑнаса пӑхма пуҫларӗ: ун пек ҫынсене вӑл кӑмӑллать.
В голосе Комкова слышалось так много достоинства и уверенности, что Воропаев не без любопытства оглядел его: ему нравились уверенные и твердые люди.

Воропаев аллине сулчӗ.
Воропаев отмахнулся.

Воропаев ытлашши савӑннине палӑртмасӑр аллине тӑсрӗ.
Воропаев без особой радости протянул руку.

Вӑл хӑйӗн чарусӑр та чапрас куҫӗсене Воропаев ҫине куҫарчӗ.
Она вскинула на Воропаева свои шальные раскосые глаза.