Поиск

Шырав ĕçĕ:

чул сăмах пирĕн базăра пур.

чул (тĕпĕ: чул) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Таҫта, кантӑк тулашӗнче, темле пӗр евӗр сасӑ кӑларса, ҫурт витти ҫинчен террасӑн чул урайӗ ҫине тумлам хыҫҫӑн тумлам сайран патлатса ӳксе тӑрать.
Медленно, где-то за окном, с каким-то однообразным отзвуком, капля за каплей падает с крыши вода на каменный пол террасы.

Ӗҫри кунсем // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

— Акӑ, ҫак тӗлте ӗнтӗ юрать, — терӗ старик, ачасем пысӑк чул хыҫне юлса куҫран ҫухалсан Тёма хывӑнчӗ те шыва кӗрсе кайрӗ.
— Ну, вот здесь уж можно, — проговорил старик, когда ватага скрылась из глаз благодаря выступающему камню, Тёма разделся и полез в воду.

Гимназие вӗренме кӗни // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Килти кӗҫӗн алӑк патӗнче Еремей тӑнине курсан, Тёма лавсенчен иртрӗ те, аллине чул илсе калинкке умне пырса тӑчӗ.
Увидев у калитки дома Еремея, Тёма обогнал обоз и стал у калитки с камнем в руках.

Тара панӑ картишӗ // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Е тата, ачасем, йӗм-пӗҫҫисене чӗркуҫ таран тавӑрса, шыва кӗреҫҫӗ те, чул айӗнче тӗрлӗрен раксем тытаҫҫӗ.
А то, засучив по колена штаны, ватага лезет в воду и ловит под камнями рачков, разных ракушек.

— Шӑмпӑрт! — тӑвать вара, хӑшӗ те пулин тиркешсе, пӗлмен алӑпа ывӑтнӑ чул, шыв ҫийӗпе чӑлт-чӑлт-чӑлт туса, сӗртӗнсе каяс вырӑнне.
— Чебурых! — презрительно говорит кто-нибудь, когда камень, пущенный неумелой рукою, с места зарезывается в воду, вместо того чтобы лететь касательно.

Авӑ, авӑ, хӑйӑр ҫинче, — кӑшкӑрать шывран тухса тӑракан чул ҫинчен тепӗр пулӑҫи, вӑлтипе пулӑ тытнӑскер.
Вон, вон на песке, — кричит с выступающего камня другой рыболов, поймавший на удочку рыбу.

Вӗсем ан курччӑр-ха, тесе пӗшкӗнсе, Тема аяккалла сиксе ӳкет те, винограднике васкавлӑн пырса кӗрет; унтан, чӳречесӗр, алӑксӑр стенасемпе садалла тухакан чул сарай аяккине пӑрӑнса, садпа картишне уйӑрса тӑракан карта урлӑ каҫать, хайхискер вара, чиперех кухньӑна ҫитсе тӑрать.
Он делает вольт в сторону, незаметно пригнувшись, торопливо пробирается в виноградник, огибает большой каменный сарай, выходящий в сад своими глухими стенами, перелезает ограду, отделяющую сад от двора, и наконец благополучно достигает кухни.

Ӑнӑҫсӑр кун // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Суккӑрсем ҫул ҫине тухсанах хыҫалта, чул сарнӑ ҫул ҫинче, лаша ури сасси тата шинӑланӑ кустӑрма тӑкӑртаттарни илтӗнчӗ, вара вӗсем сылтӑмалла пӑрӑнчӗҫ.
Слепцы вышли на него и повернули вправо, когда сзади послышался топот лошадей и сухой стук кованых колес по щебню.

X // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Шӑпах уя тухнӑ ҫӗрте, тахӑшӗн ырӑ кӑмӑллӑ алли, тахҫан-ҫке, ҫӳллӗ чул юпа купаласа лартнӑ пулнӑ; юпа ҫумне турӑш тата хунар ҫакса янӑ, хунарӗ, паллах, ҫилпе чӗриклетсе ҫакӑнса тӑрать кӑна, ӑна нихҫан та ҫутни пулман.
У самого выхода в поле благочестивые руки воздвигли когда-то каменный столб с иконой и фонарем, который, впрочем, скрипел только вверху от ветра, но никогда не зажигался.

VIII // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Петр ун патнерех улӑхрӗ те, стена тӑрӑх аллипе хыпашласа, темле ҫын, тен, ҫӗр ҫул каярах вилнӗскер-и, чул ҫине чӗрсе ҫырса хӑварнӑ хаяр шухӑшлӑ афоризм тупрӗ:
Петр поднялся к нему, и, проведя рукой по стене, легко разыскал суровый афоризм, врезанный в стену каким-то, может быть, более столетия уже умершим человеком:

III // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Ҫав ҫутта пула, якарах чул стена ҫинче тем ҫырнисем палӑраҫҫӗ.
Под ней на стене, довольно гладкой в этом месте, роились какие-то надписи.

Ҫав ҫутӑ тусанлӑ та тӗрӗс мар калӑплӑ темиҫе чул ҫине ӳкнӗ.
Против этого луча слабо светилось несколько пыльных, неправильной формы камней.

Сасартӑк тӗттӗм пулса ларчӗ, вара Анна Михайловна, ҫамрӑксем кукӑр-макӑр пусма тӑрӑх тӗрткелешсе, ҫӳлелле улӑхасса аялта кӗтсе тӑраканскер, таҫтан ҫӳлтен, хулӑн чул стена хушӑкӗнчен ӳкекен ансӑр ҫутӑ пайӑркине самантран тин асӑрхарӗ.
Свет исчез, и лишь через некоторое время Анна Михайловна, робко стоявшая внизу, пока молодежь, толкаясь, подымалась по извилинам лестницы, могла разглядеть тусклую струйку сумеречного света, лившуюся из какого-то косого пролета в толстой каменной кладке.

Макҫӑм ҫав кивӗ те мӑкланнӑ чул патӗнче тӑнӑ чух кашнин куҫӗ умнех тухса тӑнӑ хурлӑхлӑ драма ӑна хӑйне те ҫавӑрса илнипе пӑлханса кайнӑскер, лайӑх туять: ҫак тахҫанхи эпизод Петр урлӑ пуриншӗн те ҫывӑх паянхи куна та пырса тивет.
Теперь, сам затронутый отголосками этой трогательной драмы, так внезапно ожившей для всех над старым мшистым камнем, он чувствовал, кроме того, что этот эпизод из прошлого странным образом коснулся в лице Петра близкого им всем настоящего…

II // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Ку — Остап, ватӑ утаманӑн юлашки «ҫуртне» упраса пурӑннӑ кил хуҫи иккен; вӑл господасем патне ҫывхарчӗ те, хускалми куҫӗсемпе ҫӳлелле пӑхса, ҫанталӑк иртӗхнӗ пула, куракан куҫсенчен те ҫӗршер ҫул хушши пытарӑнса тӑнӑ чул ҫинчи сӑмахсене пӳрнепе хыпашласа вулакан ҫамрӑк ҫине чунтан тӗлӗнсе пӑхрӗ.
Это Остап, хозяин левады и собственник по праву давности последнего жилища старого атамана, подошел к господам и с великим удивлением смотрел, как молодой человек с неподвижными глазами, устремленными кверху, разбирал ощупью слова, скрытые от зрячих сотнями годов, дождями и непогодами.

Чӑнах та, ҫак ҫӗр аллӑ ҫулхи муртӑхнӑ чул ҫинче бандурист пирки урӑх нимӗн те сыхланса юлман…
Действительно, дальше всякая память о бандуристе терялась в широкой язве полуторастолетней плиты…

— Юрка вилӗмӗ ҫинчен ҫырнӑ ҫӗртре те ҫав сӑмахсемех пур, апла, тӗрӗсех: вӑл ҫак чул хӑма айӗнчех.
— Эти слова стояли и в описании смерти Юрка… значит, правда: и он тут же под одной плитой…

— Чул хӑми чылай сарлака, — терӗ тахӑшӗ.
— Плита довольно широкая, — сказал кто-то.

— Ҫак историре, — малалла каларӗ йӗкӗт тарӑн шухӑшлӑн, — тепӗр чул хӑма пур-и тесе ним усӑсӑрах шырарӑмӑр пулин те, тепӗр ҫын пурри паллӑ.
В этой истории, — продолжал молодой человек задумчиво, — есть еще другое лицо, хоть мы напрасно искали здесь другой плиты.

Кунта, кӗтесре, мӑян-курӑксемпе хупланса, кӑштах ҫӗр ӑшне путнӑ сарлака чул хӑма выртать.
Здесь, в углу, заросшая травой и бурьяном, лежала широкая, почти вросшая в землю каменная плита.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика