Поиск

Шырав ĕçĕ:

курнӑ (тĕпĕ: кур) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Коммунистсем чӗререн парӑнса ӗҫленипе, ӗҫлеме юратнипе, хӑйсен таса шухӑш-кӑмӑлӗпе коллективра пысӑк авторитетлӑ ҫынсем пулнине вӑл курнӑ.
Он видел, что преданностью делу, умением трудиться и моральной чистотой коммунисты заслужили в коллективе большой авторитет.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Йӗри-тавралӑх пӗтӗмпех улшӑнчӗ: сылтӑм енче — вӗҫӗ-хӗррисӗр шыв авӑрӗ, сулахай енче — хырпа чӑрӑш вӑрманӗпе витӗннӗ сӑртсем варринче вара, куҫ курнӑ аран, ҫыран тӑршшӗпех нефть вышкисем курӑнаҫҫӗ.
Пейзаж резко изменился: справа виднелось необозримое сероватое пространство залива, слева грядой встали сопки, поросшие хвойным лесом, а в середине по всему побережью, насколько хватал глаз, высились нефтяные вышки.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

— Иртнӗ ӗмӗрӗн вӗҫӗнче кунта пулса курнӑ пӗр писатель кӳренсе ҫапла ҫырнӑ: Тайсин утравӗн ҫурҫӗр пайӗ нихҫан та этеме кирлӗ пулас ҫук, планетӑн ниме усӑсӑр татӑкӗ, тенӗ, — хыттӑн каларӗ Дудин, Батманов ҫине пӑхса.
— В конце прошлого века один писатель, побывав здесь, с горечью высказал мнение, что северная часть острова Тайсина никогда не понадобится человеку. Дескать, бесполезный кусок планеты, — громко сказал Дудин, переводя взгляд на Батманова.

Левинсона хам куҫӑмпа курнӑ пекех туйӑнчӗ.
Мне представилось, что я вижу перед собой Левинсона…

— Некрасов курнӑ…
— Некрасов видел…

Иккӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Инженерсене курсан, Силин тӑванӗсене курнӑ пекех савӑнчӗ.
Силин обрадовался инженерам, будто родным.

Пӗрремӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Вӗсем ӑна часах палласа илеймерӗҫ, вӑл инженерсем юр айӗнчи пӳртре курнӑ хӗрлӗ бакенбардне хырса пӑрахнӑ.
Они не сразу его узнали — тракторист был без рыжих бакенбард, какими удивил их в домике под снегом.

Якова ку тӗлӗнтермен, вӑл ӗнтӗ нумайранпа ҫак хӗрлӗ-сарӑ Митя ытларах та ытларах йӗрӗнмелле ҫын пулса пынине курнӑ, анчах Яков ҫав хӗрлӗ-сарӑ ҫын шанчӑклӑ пулманнине пуринчен малтан хӑй асӑрханинчен тӗлӗнчӗ тата уншӑн кӑштах мӑнкӑмӑлланчӗ те.
Это не удивило Якова, он давно уже видел, что рыженький Митя становится всё более противным человеком, но Яков был удивлён и даже несколько гордился тем, что он первый подметил ненадёжность рыженького.

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ҫакӑнта Яков ҫынсен хӑйне йӑлӑхтарса ҫитернӗ ухмахлӑхне тата тепӗр хут курнӑ: ыранах вилӗм ҫапса хуҫас ҫынсем мӗн пирки килӗштермесӗр пурӑнма пултараҫҫӗ-ха?
В этом Яков ещё раз видел надоевшую ему человеческую глупость: в чём могут быть не согласны люди, которых завтра же опрокинет смерть?

— Эпӗ ун пеккисене, яка чӗлхеллисене, нумай курнӑ.
— Я таких много видел, краснобаев.

Яков вӑл хӑйӗн арӑмӗпе юри кӑмӑллӑ, ачаш пулнине, уншӑн ятарласах, ҫынсене курӑнмалла тӑрӑшнине, ку пӗтӗмпех суя пулнине курнӑ; Якова ҫав суялӑха унӑн йӑмӑкӗ те пӗлсе тӑнӑ пек туйӑннӑ, вӑл салхуллӑн пурӑннӑ, питӗ сахал калаҫнӑ, питӗ час-час тарӑхнӑ тата политика ҫинчен хӑйӗн хаваслӑ упӑшкипе мар, пуринчен ытларах Миронпа калаҫнӑ.
Яков видел в его отношении к жене нечто фальшивое, слишком любезное, подчёркнутую заботливость; Якову казалось, что и сестра чувствует эту фальшь, она жила уныло, молчаливо, слишком легко раздражалась и гораздо чаще, оживлённее беседовала о политике с Мироном, чем с весёлым мужем своим.

Митя, кӑвакарчӑн пекех, вӗҫӗмсӗр нумай ҫиме пултарнӑ; аслӑ Артамонов ун ҫине тӗлӗк курнӑ пек, тӗлӗнсе, куҫӗсене мӑчлаттарса пӑхнӑ та: — Кун пек кӑмӑлпа эсӗ ӗҫме тивӗҫ. Ӗҫетӗн-и? — тесе ыйтнӑ.
Есть Митя мог, точно голубь, бесконечно много; Артамонов старший разглядывал его, как сон, удивлёнными глазами, мигая, и спрашивал: — При таком характере ты должен пить. Пьёшь?

Ҫакӑнта Яков ҫынсен ухмахлӑхӗ ӳссе пынине курнӑ, анчах вӑл хӑй хӑрасси шухӑшласа кӑларнӑскер пулман, ку чӑн пурнӑҫранах тухса тӑнӑ; вӑл хӑйӗн мӑйӗ ҫине куҫа курӑнман мӑйкӑч тӑхӑнтарнине, ҫав мӑйкӑч тӑвӑрланса пынине, ӑна вӑл пысӑк та нимӗнпе сирсе яма ҫук хурлӑх патнелле илсе пынине пӗтӗм ӳт-тирӗпе туйса тӑнӑ.
В этом Яков видел нарастание всеобщей глупости, сам же он жил страхом не выдуманным, а вполне реальным, всей кожей чувствуя, что ему на шею накинута петля, невидимая, но всё более тугая и влекущая его навстречу большой, неотвратимой беде.

Анчах та, ҫав шухӑшсене хирӗҫ пулнӑ вӑхӑтрах, Яков вӗсем хӑйӗн тулашӗнче пуррине туйнӑ, вӗсем пурин ухмахлӑхӗн ҫирӗп тӗввисене салтса ямасӑрах, хӑй юратакан кӑткӑс мар, уҫӑмлӑ япаласене пӑтраштарса кӑна пынине курнӑ.
Но, будучи враждебен этим мыслям, Яков чувствовал их наличие вне себя и видел, что они, не развязывая тугих узлов всеобщей глупости, только путают всё то простое, ясное, чем он любил жить.

Хӗрӗ ют ҫӗршывсенче пулса курнӑ та, каҫ-каҫ амӑшне кахаллӑн, хулӑнрах сасӑпа тӗрлӗ лӑпӑр-лапӑр ҫинчен каласа панӑ: тахӑш хулара хӗрарӑмсем ҫуртсен тул енчи стенисене щеткӑсемпе супӑньпе ҫӑваҫҫӗ, тепӗр хулара хӗлле те, ҫулла та ҫав тери ҫӑра тӗтре тӑрать, ҫавӑн пирки кунӗпех хунарсем ҫунаҫҫӗ, анчах ҫапах та нимӗн те курӑнмасть; Парижра пурте ҫӗленӗ кӗпе-йӗмпе сутӑ тӑваҫҫӗ тата унта ҫав тери ҫӳллӗ башня пур — ун тӑрринчен тинӗс леш енчи хуласем те курӑнаҫҫӗ.
Дочь бывала за границей и вечерами лениво, жирненьким голоском рассказывала матери чепуху: в каком-то городе бабы моют наружные стены домов щётками с мылом, в другом городе зиму и лето такой туман, что целый день горят фонари, а всё-таки ничего не видно; в Париже все торгуют готовым платьем и есть башня настолько высокая, что с неё видно города, которые за морем.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Унтан хӑй пурнӑҫӗнче курнӑ тӗрлӗрен йӑпатакан ҫынсене: ярмаркӑри намӑссӑр хӗрарӑмсене, циркри клоунсемпе акробатсене, фокусниксене, тискер кайӑксене вӗрентекенсене, юрӑҫсене, музыкантсене тата хура Степӑна, «этем тусне» аса илнӗ.
И вспоминал разных утешителей, которых видел в жизни: бесстыдных женщин ярмарки, клоунов цирка и акробатов, фокусников, укротителей диких зверей, певцов, музыкантов и чёрного Стёпу, «друга человеческого».

Эпӗ, Петр Ильич, пурне те курнӑ, начаррине те, лайӑххине те, ох, нумай курнӑ!
Я, Пётр Ильич, всё видел, и плохое и хорошее, ох, много я видел!

Вӑл час-часах шӑллӗн килӗнче Поповӑпа унӑн хӗрне курнӑ.
Он нередко встречал в доме брата Попову с дочерью.

Артамонов вара вӗсенче кашнинчех ҫӑра ҫӳҫлӗ Паулӑн нимӗнпе те пытарман намӑссӑрлӑхне курнӑ, пур хӗрарӑмсем те — ухмаххисемпе чейисем те, вӑрттӑннисемпе чӑрсӑррисем те — уншӑн тӑшмансем пулнӑ пек туйӑннӑ; арӑмӗ ҫинчен аса илсен, ӑна вӑл та хӑйӗншӗн вӑрттӑн тӑшман пулнӑн курӑннӑ.
Артамонов же стал видеть в каждой из них неприкрытое бесстыдство густоволосой Паулы, и все женщины, — глупые и лукавые, скрытные и дерзкие, — чувствовал он, враждебны ему; даже вспоминая о жене, он и в ней подмечал нечто скрыто враждебное.

Шӑллӗ ун патне ӗнер садра курнӑ сӑн-питпех, ҫавӑн пекех ютшӑнса, ҫилленнӗ пек, урлӑ-пирлӗ, аялтан ҫӳлелле пӑхса пырса кӗчӗ.
Брат пришёл к нему таким, как он видел его вчера, в саду, с тем же чужим и злонамеренным взглядом вкось и снизу вверх.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика