Поиск

Володя

Володя

— Володя, — терӗ вӑл, — эс пит ывӑнтӑн-и?
— Володя — сказала она, — ты очень устал?

Володя ҫак пӗлтерӳ йӗркисене тирпейлӗн ҫырса илчӗ те, килте чернилпа ҫиелтен тепӗр хут йӗрлесе тухрӗ.
Володя переписал аккуратно эти строки сообщения, потом дома обвел их чернилами.

Володя амӑшне тутине ҫыртса итлерӗ, сывласса та амӑшӗ каласа пӗтерсен тин сывласа илчӗ.
Володя слушал мать, закусив губу, и перевел дыхание только тогда, когда она кончила.

Виҫӗ кун иртсен, Володя килте амӑшӗ макӑрнине курчӗ.
Через три дня Володя застал дома мать заплаканной.

Вокзалтан тухсан, Володя йыттине ҫӗре антарчӗ те: — Атя, Бобик. Пире илсе каймарӗҫ… — терӗ.
Выйдя из вокзала, Володя поставил собаку на лапы: — Пойдем, Бобик. Не взяли нас с тобой…

Володя, нӑйкӑшма чарӑннӑ, анчах пӗрмаях поезд кайнӑ ҫӗрелле ҫаврӑнса пӑхакан Бобика йӑтса, пуринчен кайран пычӗ.
Володя шел последним, неловко неся на руках затихшего и все оборачивающегося в сторону ушедшего поезда Бобика.

Володя вӗрекен, хурлӑхлӑн нӑйкӑшакан Бобика хӑй ҫумне пӑчӑртаса, перрон ҫинче хускалмасӑр тӑрать.
Так и стоял Володя на перроне, прижимая к себе лаявшего и жалобно скулившего Бобика.

Володя пӑшӑлтатса илме те ӗлкӗрчӗ:
Володя успел шепнуть:

Володя чӗлӗм туртмалли табакӑн ӗлӗкрен хӑнӑхнӑ шӑршине, амӑшӗ апат умӗн юлашки хут ашшӗне хӑналанӑ слива настойки тутине туйрӗ.
Володя почувствовал знакомый запах трубочного табака, легкий привкус сливяной настойки, которой мать угостила отца на прощание.

Никифор Семеновичпа Иван Захарович диван ҫинче васкамасӑр калаҫса ларнӑ вӑхӑтра, Володя пӗр кӗтесре хӑйӗн авалхи тусӗпе сӑмахларӗ:
Присев на диван, неспешно беседовал с Никифором Семеновичем, Володя в уголке тихонько разговаривал со своим старым приятелем:

Володя алӑк уҫма утрӗ те ҫавӑнтах зала кӗчӗ:
Володя пошел открывать, он вернулся тотчас же в залу, еще из передней крича:

— Эс иккӗ те мар, пӗрре ҫурӑ та мар, сан шарламасан та юрать! — пат татса хучӗ ӑна Володя.
— А ты помалкивай, ни два, ни полтора! — отрезал Володя.

Ашшӗ кӗнекесене, хутсене пӑхса тухрӗ, хӑшне-пӗрне аяккалла уйӑрса хучӗ, Володя майлӑ вӑхӑт тупса, Никифор Семеновича: — Атте… ман пысӑк ыйту пур, — терӗ шӑппӑн.
который перебирал книги, бумаги, откладывая часть из них в сторону. Улучив удобную минутку, Володя шепнул Никифору Семеновичу: — Папа… у меня к тебе большая просьба.

Володя ашшӗ патӗнчи диван ҫине вырнаҫса ларчӗ.
Володя пристроился на диване возле отца,

Володя амӑшӗ макӑрасса, ашшӗне хӑвӑн ирӗкӳпе ҫар флотне ан кай, тесе ӳкӗтлессе кӗтнӗскер, халӗ амӑшӗн темпе витӗннӗ пек курӑнакан тӗксӗмленнӗ сӑн-пичӗ ҫине сума суса, юратса пӑхать.
И Володя, который ждал, что мать заплачет и станет упрашивать отца, чтобы тот не ходил добровольцем в военный флот, с уважением поглядывал на потускневшее, замкнутое, словно какой-то пеленой закрывшееся лицо матери.

Анчах Володя кӑшт ҫӳлерех пӑхрӗ те, ашшӗн тинӗс картузӗ ҫинче ӗлӗкхи суту-илӳ флочӗн значокне мар, «ылттӑн краб» текен Тинӗс ҫар флочӗн хӗрлӗ ҫӑлтӑрлӑ гербне курчӗ.
Володя сразу же перевел свой взгляд немного повыше и увидел на морской фуражке отца уже не прежний значок торгового флота, а так называемый «золотой краб» с красной звездочкой — герб Военно-Морского Флота.