Поиск

Шырав ĕçĕ:

салхуллӑн сăмах пирĕн базăра пур.

салхуллӑн (тĕпĕ: салхуллӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— А эсӗ? — тесе хучӗ ӑна пекарь, куҫне ун ҫинчен илмесӗр, салхуллӑн.
— А ты? — угрюмо бросил ей пекарь, не сводя с нее глаз.

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

— Тӗрӗс… — салхуллӑн килӗшрӗ унпа Коновалов.
— Верно… — грустно согласился Коновалов.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Эпӗ юлташӑма хӗрхенсе пӑхса илтӗм, вӑл, ман шухӑша ҫирӗплетнӗ пекех, салхуллӑн ҫапла каларӗ:
Я с сожалением посмотрел на приятеля, а он, как бы подтверждая мою мысль, тоскливо воскликнул:

Ун тавра кирек ӑҫта та ӗҫ вӗресе тӑрать, йывӑҫсем шӑтӑртатаҫҫӗ, чулсем тӗпренеҫҫӗ, тачкӑсем салхуллӑн чӗриклетеҫҫӗ, сывлӑша пӗлӗт пек тусан ҫӗкленет, ҫӗр ҫине тем кӗмсӗртетсе ӳкет, ҫынсем кӑшкӑрашаҫҫӗ, ятлаҫаҫҫӗ, йынӑшнӑ пек, ухлатса юрласа яраҫҫӗ.
Всюду вокруг него работали, трещало дерево, раскалывался камень, уныло визжали тачки, вздымались облака пыли, что-то с грохотом падало, и люди кричали, ругались, ухали и пели, точно стоная.

Эпӗ хирӗҫлеттӗм, вӑл хӗрсе каятчӗ е тӗксӗм пулатчӗ те салхуллӑн: — Э, пӑрах калаҫма! — тетчӗ.
Я возражал, он горячился или делался угрюмым и скучно восклицал: — Э, отстань!

Тӗрӗс… — салхуллӑн, тӑстарса каларӗ те Коновалов, шӑпланчӗ.
Вправе… — уныло протянул Коновалов и замолчал.

Са-аша! — салхуллӑн кӑшкӑрать хӗр.
Са-аша! — тоскливо вопила девушка.

— Ҫавӑ! — терӗ Коновалов салхуллӑн.
— Это она! — тоскливо сказал Коновалов.

— Ним те мар… — терӗ те вӑл салхуллӑн, калаҫма чарӑнса, ҫиленсех сурса илчӗ.
— Ничего… — уныло ответил он и, помолчав, довольно свирепо сплюнул.

Вӑл — ачанни пек уҫӑ куҫлӑ пысӑк ҫын — хӑйне ҫӑмӑллӑнах пурнӑҫран кӑларса пӑрахать те, салхуллӑн кулкаласа, пурнӑҫа юрӑхсӑр, ҫавӑнпа та пӗтмелле ҫынсем хушшине тӑратать, эпӗ ҫын хӑйне ҫапла пӗтерме пултарнӑран ҫав тери тӗлӗнсе кайрӑм, мӗнпуринчен татӑлнӑ, йӑлтах хирӗҫлекен, кирек мӗн тӗлӗшӗнчен те хӑйсен хаярлӑхне кӑтартма хатӗр нумай босяксем шухӑшланине халиччен курманччӗ эпӗ.
Он — этот большой человек с ясными глазами ребенка — с таким легким духом выделял себя из жизни в разряд людей, для нее ненужных и потому подлежащих искоренению, с такой смеющейся грустью, что я был положительно ошеломлен этим самоуничижением, до той поры еще невиданным мною у босяка, в массе своей существа от всего оторванного, всему враждебного и над всем готового испробовать силу своего озлобленного скептицизма.

— Йӗрке, — терӗ вӑл, кӑкӑр туллин ассӑн сывласа, унтан, сулахай мӑйӑхне ҫыртса, салхуллӑн пуҫне усрӗ.
— Порядки, — вздохнул он всей грудью и, закусив левый ус, грустно поник головой.

Коновалов пуҫне ҫӗклерӗ те салхуллӑн ман ҫине пӑхса илчӗ.
Коновалов поднял голову и грустно посмотрел на меня.

Ҫитменнине, «купца майрине» аса илсе калаҫнӑ чух унӑн салхуллӑн та ҫемҫен илтӗнекен сасси — пӗрре те ыттисенни пек пулмарӗ.
Наконец, его печальный и мягкий тон при воспоминании о «купчихе» — тон исключительный.

Вӑл салхуллӑн кулакан куҫӗпе ман ҫине пӑхса илчӗ те, урам тӑрӑх ҫуран е лашапа иртсе каякансене сӑнаса, калаҫма чарӑнчӗ.
Он с печальной улыбкой посмотрел на меня и замолчал, пристально вглядываясь в прохожих и в проезжих.

— Тата мӗн?! — терӗ салтак салхуллӑн, чуста хунӑ лар ҫинче выртаканскер; хӑй яланхи пекех ҫурма-ӳсӗр.
— Чего еще?! — мрачно сказал солдат, лежавший на ларе с тестом и, по обыкновению, полупьяный.

Вара аманнӑ харсӑр Сокол, пур пек вӑйне-халне пухса, салхуллӑн, чун хавалӗпе ҫапла янӑратнӑ:
И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:

Сокол ҫинчен хывнӑ юрӑ // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–74 стр.

Уйӑх тусен ҫӑмламас тӳписем хыҫӗнчен ишсе тухрӗ ӗнтӗ, халь вӑл хӑйне хирӗҫ йывӑррӑн сывласа выртакан тӳлек тинӗспе ун ҫыранӗсем ҫине тата пирӗн умра выртакан пысӑк чул ҫине хӑйӗн ҫутине салхуллӑн сапалать.
Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор и теперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее ей навстречу, на берег и камень, у которого мы лежим.

Тинӗс хулӑн сасӑпа салхуллӑн шавлатчӗ.
Море шумело глухо и печально.

III сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Ҫавӑнпа та вӗсем, вӑрӑм каҫсенче, наркӑмӑш пек йӳҫӗ шурлӑхра вӑрманӑн кичем шавне итлесе, тарӑн шухӑша кайса салхуллӑн ларнӑ.
И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота.

Вара ҫав йӑхри хӗрарӑмсемпе ачасем куҫҫульпе йӗрме пуҫланӑ, ашшӗсем тарӑн шухӑша кайса салхуллӑн ларнӑ…
Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика