Корпус чувашского языка

Илсе кайсамӑр мана ӑҫта та пулин уҫӑ сывлӑшалла — кунта йӗрӗнӗҫлӗ, кунта эпӗ хӑратӑп та…

Повезите меня куда-нибудь на воздух — здесь омерзительно, и я здесь боюсь…

XXI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Киле кайма йӗрӗнӗҫлӗ мана.

Мне противно идти домой.

XXI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Тӑнне ҫухатма патнех ҫитнӗ Ромашов Веткинпа чуптӑвӑшрӗ, пурнӑҫ пушӑлӑхӗпе кичемлӗхне, хӑйне никам та ӑнланманнине тата «пӗр хӗрарӑм» юратманнине — ӑна вара, вӑл камне, никам нихӑҫан пӗлеймӗ — кӳренсе те тарӑхса, ун хулпуҫҫийӗнчен уртӑнса, истерилле куҫҫульпе хыттӑн-хыттӑн макӑрчӗ; Веткинӗ черкке хыҫҫӑн черкке хаплаттарчӗ, вӑхӑтран вӑхӑта ҫеҫ: — Пӗри начар, Ромашов, ӗҫме пӗлейместӗр эсир, — текелерӗ йӗрӗнӗҫлӗ хӗрхенӳпе.

Ромашов, почти потеряв сознание, целовался с Веткиным, плакал у него на плече громкими истеричными слезами, жалуясь на пустоту и тоску жизни, и на то, что его никто не понимает, и на то, что его не любит «одна женщина», а кто она — этого никто никогда не узнает; Веткин же хлопал рюмку за рюмкой и только время от времени говорил с презрительной жалостью: — Одно скверно, Ромашов, не умеете вы пить.

XI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫапла курма пултарни мана хама та ирсӗр, хамшӑн хам та йӗрӗнӗҫлӗ пулса каятӑп эпӗ…

Да мне и самой гадко, что я так вижу, сама себе я противна делаюсь…

IV сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.