Поиск

Шырав ĕçĕ:

кӑмӑллӑ сăмах пирĕн базăра пур.

кӑмӑллӑ (тĕпĕ: кӑмӑллӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Анчах ҫилӗн усси вӑл ырӑ кӑмӑллӑ пулса, типсе ларакан ҫӗре ҫумӑрпа лӳшкентерсе пысӑк юханшывсене юхса кӗрекен пӗчӗк юханшывсен пуҫламӑшне пани кӑна-и-ха?
Но разве только в том заслуга ветра, что по его милости тучи поят дождем жаждущую землю и дают начало ручейкам, сливающимся в многоводные реки?

Xӗвел // Лина Агеносова. Волков А.Л. Ҫӗрпе пӗлӗт: калавсем. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 188 с.

Пирӗн юмахри ҫулҫӳревҫе хӑй хутаҫҫине Лактанций кӗнекине чиксе ҫӳренӗ пулсан, каннӑ хушӑра ҫав кӗнекене вуланӑ пулсан, Ҫӗрӗн тепӗр енне ҫитсен вӑл ҫав писательтен, нимӗн пӗлмесӗр сӳпӗлтетекенсемпе пӗр кӑмӑллӑ пулнӑскертен, каҫса кайса кулнӑ пулӗччӗ.
Если бы наш сказочный Путешественник носил в своей дорожной сумке книжку Лактанция, чтобы читать ее во время отдыха, то, придя на другую сторону Земли, он вдоволь смог бы посмеяться над писателем, разделявшим пустые страхи невежественных людей.

Ҫӗр мӗн евӗрлӗ? // Лина Агеносова. Волков А.Л. Ҫӗрпе пӗлӗт: калавсем. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 188 с.

Жуликсем хушшинче таса кӑмӑллӑ пулни никамшӑн та усӑллӑ мар.
Никому не выгодно быть честным среди жуликов.

Мораль хуралҫи // А. Петров. Горький М. Америкӑра. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950. — 76 с. — 62–75 с.

Матроссем ырӑ кӑмӑллӑ ачасем пулнӑ-мӗн, пурте ман земляксем, ӗмӗр-ӗмӗр Атӑл ҫинче пурӑннӑскерсем пулнӑ; каҫалапа эпӗ вӗсем хушшинче хам вӗсемшӗн тӑван ҫын пулнӑ пекех туйрӑм.
Матросы оказались добрыми ребятами, все они были земляки мне, исконные волгари; к вечеру я чувствовал себя своим человеком среди них.

Манӑн университетсем // Леонид Агаков. Горький М. Манӑн университетсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 138 с.

Тискер кайӑк пекех вӑл мужик, ҫапах та — ырӑ кӑмӑллӑ!
Зверь мужик, а — добрый!

Тӗрӗссипе, вӗсем ырӑ кӑмӑллӑ тискер кайӑксем, — вӗсенчен хуть те хӑшне те ача пек култарма та йывӑр мар, вӗсенчен хуть те хӑшӗ те ӑслӑлӑхпа телей шырани ҫинчен, ырӑ кӑмӑлпа ырӑ ӗҫ туни ҫинчен каланисене ача пекех ӗненсе итлеме те пултарать.
Это, в сущности, добрые звери, — любого из них нетрудно заставить улыбнуться детской улыбкой, любой будет слушать с доверием ребёнка рассказы о поисках разума и счастья, о подвигах великодушия.

— Пуринчен ытла, Максимыч, ырӑ кӑмӑллӑ, ачаш пулни кирлӗ!
«Главное, Максимыч, доброта, ласка!

Турра вӑл чиркӳ вӗрентнӗ йӗркепе пулсан та — хӑрамасӑр ӗненетчӗ, ӑна вӑл пысӑк ырӑ сӑнлӑ старик пек тӗнчен ырӑ кӑмӑллӑ та ӑслӑ хуҫи пек пулӗ тесе шутлатчӗ.
В бога он веровал без страха, хотя и церковно, представляя его себе большим, благообразным стариком, добрым и умным хозяином мира.

Ҫак ӑс-тӑн енчен чухӑн пурӑнӑҫ уҫӑ кӑмӑллӑ мар вӑл, — салари ҫынсем пурте суккӑрсем пек хыпашласа ҫӳресе пурӑнни, пурте темрен хӑрани, пӗр-пӗрне ӗненменни сисӗнет, темле кашкӑрла япала пур вӗсенче.
И не сердечна эта бедная разумом жизнь, заметно, что все люди села живут ощупью, как слепые, все чего-то боятся, не верят друг другу, что-то волчье есть в них.

Вӗсем — усал кӑмӑллӑ халӑх.
Это — злодейский народ.

Эпӗ тата ман хыҫҫӑн темле вӑрӑм матрос тӑкӑрлӑкалла ыткӑнтӑмӑр; пӗр хӳме, тепӗр хӳме урлӑ сиксе каҫрӑмӑр та — ҫав каҫран пуҫласа вара эпӗ ҫав калама ҫук кӑмӑллӑ та ӑслӑ Никита Рубцова урӑх тӗл пулмарӑм.
Я и какой то длинный матрос, следом за мною, бросились в проулок, перескочили через забор, другой, и — с этой ночи я больше не встречал милейшего умницу Никиту Рубцова.

Кӑмӑллӑ япала.
Утешительно.

Вӑл манпа питӗ ачаш, кӑмӑллӑ, — мана хисеплет те пулмалла.
Он очень ласков со мною, кажется, — даже уважает меня.

Ачаш ҫын, пӗрмаях тӑраниччен ҫиейменнипе ҫурри чирлӗскер, ҫине тӑрсах ҫирӗп чӑнлӑх шыранипе ывӑнса ҫитнӗскер, вӑл кӗнеке вуланисӗр пуҫне нимӗнле савӑнӑҫ та пӗлмен, икӗ вӑйлӑ ӑсӑн хирӗҫӗвӗсене хӑй килӗштернӗ пек туйӑнсан, унӑн кӑмӑллӑ тӗксӗм куҫӗсем телейлӗн кулатчӗҫ.
Нежный человек, полубольной от хронического недоедания, изнуренный упорными поисками прочной истины, он не знал никаких радостей, кроме чтения книг, и когда ему казалось, что он примирил противоречия двух сильных умов, его милые, темные глаза детски счастливо улыбались.

Ӑна сутӑ тума Алексей — кахал, тӳрккес кӑмӑллӑ ача пулӑшнӑ.
Ему помогал торговать Алексей — ленивый, грубый парень.

Кӑмӑллӑ, йӑваш старик, Степан Иванович, витӗр курӑннӑ пек шап-шурӑскер, кӗтесре ҫемҫен кулкаласа, тӗксӗм тутине сиктеркелесе ларать:
Милый, кроткий старик Степан Иванович, беленький и как бы прозрачный, сидел в уголке и смотрел оттуда, шевеля темными губами, тихо улыбаясь.

Ҫав хушӑрах тата ҫил йывӑр пӗлӗтсене ҫурса таткаласа ячӗ, вара кӑвак та ҫутӑ тӳпе ҫинче хӗвелӗн кӗрентерех ҫутти ялтӑртатса илчӗ те — ӑна хаваслӑ тискер кайӑксем пӗр харӑс мӗкӗрсе, кӑмӑллӑ пичӗсем ҫинчи йӗпе ҫӳҫ-сухалӗсене силлентерсе йышӑнса илчӗҫ.
А тут ещё ветер разодрал тяжёлую массу облаков, и на синем, ярком пятне небес сверкнул розоватый луч солнца — его встретили дружным рёвом весёлые звери, встряхивая мокрой шерстью милых морд.

Вуланӑ ҫӗрте кичемччӗ, манӑн Тутар слободине, темле уйрӑммӑнах таса пурнӑҫпа пурӑнакан ырӑ кӑмӑллӑ, ачаш чунлӑ ҫынсем патне каяс килетчӗ; вӗсем вырӑс чӗлхине пӑсса урӑхларах калаҫаҫҫӗ; каҫсерен ҫӳллӗ минаретсем ҫинчен вӗсене муэдзинсен тӗлӗнмелле сассисем мечетьсене чӗнеҫҫӗ, — эпӗ тутарсен пӗтӗм пурӑнӑҫӗ урӑхла пулӗ, вӑл эпӗ пӗлекен тата мана савӑнтарман пурӑнӑҫ пек мар пулӗ, тесе шутларӑм.
На чтениях было скучно, хотелось уйти в Татарскую слободу, где живут какой-то особенной, чистоплотной жизнью добродушные, ласковые люди; они говорят смешно искажённым русским языком; по вечерам с высоких минаретов их зовут в мечети странные голоса муэдзинов, — мне думалось, что у татар вся жизнь построена иначе, незнакомо мне, не похоже на то, что я знаю и что не радует меня.

Вӑл — пирӗн кварталти аслӑ городовой; ҫӳллӗ, типшӗм, старик, хӑй ҫине медальсем ҫакса тултарнӑ, сӑн-пичӗ унӑн ӑслӑ, кулли — кӑмӑллӑ, куҫӗсем — чее.
Это — старший городовой в нашем квартале; высокий, сухой старик, увешанный медалями, лицо у него — умное, улыбка — любезная, глаза — хитрые.

Вӑл йывӑр чирпе нумай выртнӑ хыҫҫӑн халь ҫеҫ ура ҫине тӑнӑ ҫын пекчӗ, е ӗнер кӑна тӗрмерен кӑларса янӑ ҫын евӗрлӗччӗ, — пурӑнӑҫра уншӑн пурте ҫӗнӗ, кӑмӑллӑ пулнӑ, пурте ӑна шавлӑн савӑнтарнӑ, — ҫӗр ҫинче вӑл ракета-шутиха пек сиккелетчӗ.
Он был похож на человека, который после длительной и трудной болезни только что встал на ноги, или похож был на узника, вчера выпущенного из тюрьмы, — всё в жизни было для него ново, приятно, всё возбуждало в нём шумное веселье — он прыгал по земле, как ракета-шутиха.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика