Поиск

Шырав ĕçĕ:

туйӑнать (тĕпĕ: туйӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӑл Ястребацра пек туйӑнать, йывӑр ҫапӑҫусенче пулмалла, — терӗ Павӑл.
Видимо, он на Ястребце и ведет там тяжелые бои, — сказал Павле.

31 // Александр Яндаш. Чосич, Д. Хӗвел инҫетре: роман / вырӑсларан А.Яндаш куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1958. — 352 с.

Унӑн кӗсменӗсем сулкаланнипе, факел ҫутинче темле калама ҫук пысӑк хурт хӗрлӗ урисемпе хӑлаҫланнӑн туйӑнать.
При свете факела весла двигались, точно красные ноги исполинского червяка.

III // Л. Борисова. Сенкевич Генрик. Ҫӑкӑр шыраса: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 62 с.

Анчах тавра тинӗс пекех туйӑнать.
Зато вся окрестность казалась сплошным морем.

Ахаль те вӑйлӑскер, вӑл халь пушшех те вӑйлӑрах пек туйӑнать, унӑн вичкӗн куҫӗсем, тӗттӗм пулин те, кашни пӗчӗк хӑрушлӑха кураҫҫӗ.
Его огромная сила, казалось, удвоилась, а зоркие глаза даже в темноте замечали малейшую опасность.

Юлашкинчен тата ҫакӑ та паллӑ: Америкӑра пӗлтерӳсенчи кашни сӑмаха ӑнланса илме йывӑр, мӗншӗн тесен унта пур япала та аван пек туйӑнать, анчах вӗсем ҫимӗҫсӗр, пушӑ япаласем ҫеҫ пулаҫҫӗ, хаҫатри рекламӑсем те ҫаплах: хӑш чухне вӗсенчи илемлӗ те пушӑ сӑмахсенче тӗрӗслӗхӗн пӗр пӗрчине те пулин тупаймастӑн.
Наконец, известно также, что объявления в Америке нельзя понимать дословно, потому что, как всякое растение, пересаженное на американскую почву, прекрасно растет, но не дает плодов, так и реклама в американских газетах разрастается до такой степени, что иногда очень трудно найти хоть зернышко правды среди риторических плевел.

Хӑйсем мӗншӗн кайнине те пӗлмесӗр утаҫҫӗ вӗсем, анчах Марысьӑна темшӗн хуланах каймалла пек туйӑнать.
Они шли, сами не зная зачем, но Марысе почему-то казалось, что им непременно нужно идти в город.

II // Л. Борисова. Сенкевич Генрик. Ҫӑкӑр шыраса: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 62 с.

Чӗри, начар пулин те, тапать-ха; Вавжона хӗрӗ халь-халь вилсе каяссӑнах туйӑнать.
Сердце ее билось, хотя и слабо, однако он понял, что с минуты на минуту она может умереть.

Тӑна кӗрсен, ашшӗ ун патӗнче ӳпне выртнине курчӗ: татӑлса, хытӑ хурланса йӗнипе унӑн пӗтӗм пӗвӗ чӗтрет, кӑкӑрӗ те ҫурӑлса каяссӑн туйӑнать.
Очнувшись от обморока, Марыся увидела, что отец лежит лицом вниз подле нее; все его тело сотрясали тяжкие, горькие рыдания, от которых, казалось, разрывалась его грудь.

Йӗри-тавра телей те лӑпкӑ канӑҫ; пӗтӗм тӗнче савӑннӑ пек туйӑнать, пӗр вӗсем ҫеҫ телейсӗр, манӑҫа юлнӑ; рабочисем килӗсене салана пуҫларӗҫ, пӗр вӗсен ҫеҫ килӗ ҫук.
Счастье и великий покой были разлиты в воздухе; казалось, весь мир радуется, — только они были несчастны и забыты; рабочие стали расходится по домам, — только у них не было дома.

Вӑл халӗ шаннӑ чечек пек туйӑнать, унӑн пурӑнасси те нумай юлманни паллӑ ӗнтӗ.
Она казалась увядающим цветком, и видно было, что ей недолго осталось жить.

Ҫын выҫӑ вилнӗ чухне ал айне лекнӗ татӑк уншӑн пысӑк телей пулнӑн туйӑнать.
Когда человек умирает с голоду, найденный кусок хлеба кажется ему счастьем.

Хӑй ӗлӗкхи Марыся пекех туйӑнать, анчах унӑн хӗрлӗ питҫӑмартисем халь шурхайнӑ, путса аннӑ.
Это как будто та же Марыся, но ее прежде румяные щеки побледнели и глубоко впали.

Питӗ те тӗлӗнмелле пек туйӑнать вӗсене ҫак шавлӑ, пысӑк хула; вӗсем, пӑравуссем кӑшкӑртнипе, урапасем тӑнкӑртатнипе, ҫынсем хыттӑн ахӑрашнипе илтми те пулса ҫитнӗскерсем, енчен енне хӑраса пӑхкалаҫҫӗ.
Чудным казался им этот большой шумный город; они испуганно разглядывали его, оглушенные свистом паровозов, грохотом колес, громкими восклицаниями.

I // Л. Борисова. Сенкевич Генрик. Ҫӑкӑр шыраса: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 62 с.

Пӑрахут ҫывхарнӑҫемӗн ҫывхарса пырать, хула ун умне шывран тухнӑн туйӑнать.
Пароход подходил все ближе и ближе, город, казалось, выступал перед ним из воды.

Хумсем хытӑран та хытӑрах кӗрлеҫҫӗ, мачча силленет, шатӑртатать; пӗренисемпе хӑмисем халех сирпӗнсе тухса пӗрчӗ юлмиччен ванассӑн туйӑнать.
Волны ревели все громче, потолок скрипел и трещал; казалось, вот-вот балки и доски разлетятся вдребезги.

Мачча — пӑрахут стенисемпе пӗрлешнӗ, карлӑксемпе уйӑрса лартнӑ койкӑсем шӑши шӑтӑкӗсем майлӑ, трюмӗ хӑй те пысӑк нӳхреп пек туйӑнать.
Потолок почти соприкасался с бортами парохода, койки, разделенные перегородками, напоминали скорее темные норы, чем кровати, да и весь трюм производил впечатление громадного погреба.

Хӑш чухне тӗттӗмрен такам чӗнне пек, е тата ушкӑнпа тӑстарса макӑрнӑ пек туйӑнать.
Порою чудилось, будто кто-то зовет из темноты, потом послышался целый хор протяжных, как бы плачущих голосов.

Пӑрахут, ҫак ҫунса выртакан йӗр тӑрӑх пынӑ чух, хӑйӗнчен таракан хӗвеле хӑваланӑ пек туйӑнать.
Пароход, попав в эту огненную полосу, казалось, гнался за убегающим солнцем.

Пур енче те шыв, симӗсрех пӑруснасемпе кӑпӑклӑ йӑрансем, ҫак вӗҫӗ-хӗррисӗр шыв тӳремлӗхӗ ҫинче вара карап пӗр пӗччен, аташса кайнӑ кайӑк пек туйӑнать.
Крутом вода, вода, зеленоватые борозды и пенистые гряды, а на этой бескрайной водной равнине только один их пароход, словно заблудившаяся птица.

Пӑрахут та, кунӗн-ҫӗрӗн вӗҫӗ-хӗррисӗр океан ҫийӗпе чӗтресе те ахӑрса, шыва кӑпӑклантарса та аҫтаха пек сывласа, ҫӗрле купи-купипе вутлӑ хӗлхем сирпӗтсе пыраканскер, ӑна халӗ шуйттан майлах туйӑнать.
Даже самый пароход, который днем и ночью шел по беспредельным водным просторам, трясся, гудел, вспенивал воду и дышал, как дракон, а ночью пускал целые клубы огненных искр, вызывал у него подозрение и казался нечистой силой.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика