Поиск

Шырав ĕçĕ:

ҫумӑр сăмах пирĕн базăра пур.

ҫумӑр (тĕпĕ: ҫумӑр) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Халӗ ҫумӑр та ҫумасть, ҫил те вӗрмест вӗт.
Ведь нет ни дождя, ни ветра.

1 // Василий Алентей. Авдеенко А.С. Тисса хӗрринче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 196 с.

Ҫумӑр малтан тӑвӑн ҫӳлти сийӗсене йӗпетет, унтан вара пӗтӗм тӑва ҫӳлтен пуҫласа тӗпне ҫитичченех йӗпетет.
Дождь размывает верхние слои горы; это будет продолжаться до тех пор, пока вся гора до основания не будет размыта.

4. Тусем ерипен пӗтсе пыраҫҫӗ // Лина Агеносова. Обручев, В. А. Тусемпе материксем пулса кайни / вырӑсларан Л. В. Агеносова куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 134 с.

Ҫумӑр вӑхӑтӗнче чул тусем йӗпенеҫҫӗ, нӳрӗкпе витӗнеҫҫӗ, унтан каллех типеҫҫӗ.
Во время дождя утёсы намокают, покрываются влагой, потом опять высыхают.

1. Тусем мӗншӗн ишӗлеҫҫӗ // Лина Агеносова. Обручев, В. А. Тусемпе материксем пулса кайни / вырӑсларан Л. В. Агеносова куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 134 с.

Ҫӗр хуппин ҫинче, тинӗссенчи шывсем тата атмосфера сивӗннӗҫемӗн сивӗнсе пынӑ, талкӑшӗпех хупласа тӑракан Ҫумӑр пӗлӗчӗсенчен атмосфера ерипен тасалса пынӑ.
Поверхность земной коры, вода морей и атмосфера всё более охлаждались, атмосфера постепенно очищалась от сплошных туч.

2. Ҫӗр хытӑ хупӑпа витӗнет // Лина Агеносова. Обручев, В. А. Тусемпе материксем пулса кайни / вырӑсларан Л. В. Агеносова куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 134 с.

Хӗвеле тачка ҫумӑр пӗлӗчӗсем хупласа тӑнӑ, вӗҫен чаршавӗ айӗнче аслатиллӗ хӑрушӑ ҫумӑрсемпе ҫил-тӑвӑлсем ӳхӗрсе тӑнӑ вӑхӑтра Ҫӗр ҫинче пирвайхи материксемпе тинӗссем пуҫланса кайнӑ.
Пелена туч закрывала Солнце, и под их покровом в страшных грозах и бурях формировались первые материки и моря Земли.

Вӑл вӑхӑтра Ҫӗр ҫийӗн мӗн тери вӑйлӑ аслатиллӗ ҫумӑрсем вӗҫтерсе иртсе кайни ҫинчен, ҫӑра ҫумӑр пӗлӗчӗсене мӗн пек хӑрушӑ ҫиҫӗмсем каса-каса ҫурни тата ҫӗр хуппине пыра-пыра ҫапни ҫинчен халӗ ҫынна шухӑшлама та йывӑр.
И человеку теперь трудно себе представить, какие сильные грозы проносились в то время над Землёй, какие молнии рассекали густые тучи и ударяли в земную кору.

Ҫӗр ҫине вӗри ҫумӑр ӳкме пуҫланӑ, шыв путӑк вырӑнсене тулнӑ, анчах хӑвӑрт пӑсланса пӗтнӗ.
На Землю начали выпадать горячие дожди, вода заполняла впадины, но быстро испарялась.

Сад алӑкӗ уҫӑ, террасӑн йӗпеннипе хура тӗслӗ курӑнакан урайӗнче каҫхи ҫумӑр кӳлленчӗкӗсем типсе иксӗлеҫҫӗ.
Дверь в сад была открыта, на почерневшем от мокроты полу террасы высыхали лужи ночного дождя.

XXXV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫӗрле кӗрхи сивӗ ҫумӑр ҫурӗ, ун чухне сапӑнса пӗтеймен пӗлӗтсен юлашкисем халь тӳне тӑрӑх чупаҫҫӗ, чылаях ҫӳле хӑпарнӑ салху хӗвел ҫав пӗлӗтсем витӗр ҫутӑ ҫаврашка евӗрлӗ курӑнать.
Ночью был осенний холодный дождик, по небу бежали остатки вылившейся ночью тучи, сквозь которую неярко просвечивало обозначавшееся светлым кругом, довольно высоко уже стоявшее солнце.

Ҫумӑр иртсе кайнине тата хӗвел аннӑ чухнехи ҫанталӑк тӳлек те уяр пулнине кура, чей ӗҫнӗ хыҫҫӑн княгиня аялти садра уҫӑлса ҫӳреме, хӑйӗн юратнӑ вырӑнне ҫитсе курма сӗнчӗ.
После чая, так как дождик прошел и погода на вечерней заре была тихая и ясная, княгиня предложила идти гулять в нижний сад и полюбоваться ее любимым местом.

XXVI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вара мана пӗр асаилӳ сасартӑк шалтах тӗлӗнтерчӗ — пӗррехинче хампа мӗн пулса иртни халь шӑп та лӑп ҫавӑн пекех тепӗр хут пулса иртнине астуса илтӗм: ун чухне те ҫакнашкал вӗтӗ ҫумӑр пӗрӗхетчӗ, хӗвел хурӑнсем хыҫне анса ларатчӗ, эпӗ хӗр ҫине пӑхаттӑмччӗ, вӑл ун чухне вулатчӗ, эпӗ ӑна магнитларӑм та, вӑл ман ҫине ҫаврӑнса пӑхрӗ; ун чухне те эпӗ кунашкалли пӗррехинче пулса иртни ҫинчен аса илнӗччӗ.
И вдруг я испытал странное чувство: мне вспомнилось, что именно все, что было теперь со мною, — повторение того, что было уже со мною один раз: что и тогда точно так же шел маленький дождик, и заходило солнце за березами, и я смотрел на нее, и она читала, и я магнетизировал ее, и она оглянулась, и даже я вспомнил, что это еще раз прежде было.

XXV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

— Ҫумӑр ҫаплах чарӑнмасть-ха, — терӗ вӑл.
— Однако дождик не перестает, — сказала она.

Кӗнеке вуланӑ вӑхӑтра хӗрӗн ырӑ та янӑравлӑ сассине итленӗ май эпӗ е ун ҫинелле, е чечек пахчинчи сукмак ҫинче ҫумӑртан пулса юлнӑ хура кӳлленчӗксем еннелле, е ҫӑкасем еннелле (вӗсен ҫулҫисем ҫине пире хӑй айне тунӑ шупка ҫумӑр пӗлӗчӗн кӑваккӑн курӑнакан пӗр кӗтессинчен тумламсем халӗ те сайра хутра тӑкӑнса ҫатлатаҫҫӗ), е каллех хӗр ҫинелле, е ҫумӑрпа йӗпеннӗ лапсӑркка ватӑ хурӑнсене ҫутатакан хӗвелӗн йӑм-хӗрлӗ юлашки пайӑркисем ҫинелле, вара каллех Варенька ҫинелле пӑхкаласа, — ку хӗр пачах мана малтан курӑннӑ пек илемсӗр мар, тесе шухӑшласа илтӗм.
Во время чтения, слушая ее приятный, звучный голос, я, поглядывая то на нее, то на песчаную дорожку цветника, на которой образовывались круглые темнеющие пятна дождя, и на липы, по листьям которых продолжали шлепать редкие капли дождя из бледного, просвечивающего синевой края тучи, которым захватило нас, то снова на нее, то на последние багряные лучи заходившего солнца, освещающего мокрые от дождя, густые старые березы, и снова на Вареньку, — я подумал, что она вовсе не дурна, как мне показалось сначала.

Пӗр самантлӑха вӗсем чарӑнчӗҫ, анчах ҫумӑр вӑйлӑрах вӗтӗртетме тытӑнчӗ.
На секунду они остановились, но дождик начинал накрапывать чаще и чаще.

XXII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫумӑр ҫунине эпӗ сӑмсапа алӑ ҫине темиҫе тумлам ӳкнинчен, ҫамрӑк хурӑнсен ҫыпҫӑнакан ешӗл ҫулҫисем ҫине тем шапӑртатма пуҫланинчен кӑна пӗлтӗм; хурӑнсем, хӑйсен кӑтра турачӗсене ним сикми усса, тап-таса ҫутӑ тумламсене савӑнса йышӑннӑн, савӑннипе аллейӑна уҫӑ шӑршӑпа тултарнӑн туйӑнать.
Я знал, что шел дождик, только потому, что несколько капель упало мне на нос и на руку и что что-то зашлепало по молодым клейким листьям берез, которые, неподвижно повесив свои кудрявые ветви, казалось, с наслаждением, выражающимся тем сильным запахом, которым они наполняли аллею, принимали на себя эти чистые, прозрачные капли.

Дачӑ патне илсе каякан хурӑн аллейине пӑрӑнса кӗрсен, пире ҫумӑр ҫитсе пусрӗ.
Дождик захватил нас, когда уже мы повернули в березовую аллею, ведущую к даче.

Пӗве леш енче, сӑрт тайлӑмӗпе, хуп-хура ҫӗртме пусси тӑсӑлать, ун урлӑ каҫса каякан йӑмӑх симӗс тӳп-тӳрӗ йӑран, инҫе кайса, аслатиллӗ ҫумӑр пӗлӗчӗсемпе хуралнӑ ҫӗреллех пырса тӗкӗнет.
За прудом, по полугорью, расстилалось паровое чернеющее поле, и прямая линия ярко-зеленой межи, пересекавшей его, уходила вдаль и упиралась в свинцовый грозовой горизонт.

Ҫапла калаҫса пынӑ май хамӑр Кунцево патне ҫывхарнине сисмен те, — тӳпене пӗлӗтсем хупӑрласа илнине те, ҫумӑр пуҫтарӑннине те асӑрхаман.
В таких разговорах мы и не заметили, как подъезжали к Кунцеву, — не заметили и того, что небо заволокло и собирался дождик.

Ҫуллахи кун ҫумӑрлӑ кичем ҫанталӑкра ҫывӑрма выртма, хӗвел анаспа вӑранса куҫ уҫма, чӳречен анлӑ тӑваткӗтеслӗхӗнче, хӑмпӑлчӑланса чӳрече янахне хулӑ пек пыра-пыра ҫапӑнакан пир каркӑҫ айӗнчен, ҫӑка аллейин ҫумӑрпа йӗпеннӗ сулхӑн хӑмӑр кӑвак енне тата чалӑшшӑн ӳкекен ҫап-ҫутӑ пайӑркасемпе ҫуталнӑ садри нӳрӗ сукмака курма, кӗтмен ҫӗртен садри вӗҫен кайӑксен хаваслӑ пурнӑҫне илтме, кантӑк лаптӑкӗнче хӗвел ҫутипе витӗр курӑнса явӑнакан хурт-кӑпшанка асӑрхама, ҫумӑр хыҫҫӑнхи сывлӑш шӑршине туйма, «каҫ пулас умӗнхи ҫакнашкал вӑхӑта ҫывӑрса ирттерме намӑс мар-и мана» тесе шухӑшлама тата пурнӑҫпа хӗпӗртесшӗн сада чупса тухас шутпа хӑпӑл-хапӑл сиксе тӑма тӗл килнӗ-и сире?
Случалось ли вам летом лечь спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь птиц в саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце, почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы идти в сад порадоваться жизнью?

II сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Татсах калама пултаратӑп: хама тӗн тӗлӗшпе яшлӑх умӗнхи тапхӑрта пӑшӑрхантарнӑ иккӗленӳсем патне эпӗ пӗрремӗш утӑма чӑланта ларнӑ чух турӑм, анчах ҫакӑ ӳпкелессипе ӗненмессине хуйхӑ вӑратнӑран мар, пурне те курса тӑракан турӑ тӗрӗс мар туни пирки пуҫа шухӑш ӑс-пуҫ пӑтрашӑнса кайнӑ тата пӗр талӑк пӗччен ларнӑ вӑхӑтра килсе кӗнипе пулчӗ; ку шухӑш, ҫумӑр хыҫҫӑн кӑпка тӑпра ҫине ӳкекен тырӑ пӗрчи пекех, ҫирӗп тымар ячӗ, вӑйлӑн ӳссе сарӑлчӗ.
Положительно могу сказать, что первый шаг к религиозным сомнениям, тревожившим меня во время отрочества, был сделан мною теперь, не потому, чтобы несчастие побудило меня к ропоту и неверию, но потому, что мысль о несправедливости провидения, пришедшая мне в голову в эту пору совершенного душевного расстройства и суточного уединения, как дурное зерно, после дождя, упавшее на рыхлую землю, с быстротой стало разрастаться и пускать корни.

XV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика