Поиск

Ассоль

Хӑяхлӑхпа хӑмӑшлӑх сарӑлса выртакан самай уҫӑ ҫӗрте Ассоль парӑссен хӗп-хӗрлӗ йӑлтӑравне куҫран ҫухатнӑпа пӗрехчӗ ӗнтӗ, анчах шыв кукринчен чупса тухрӗ те — аяккалла тарас йӳтӗмпе пӗр пӑрӑнми, ӗлккеннӗн ӑнтӑлаканскерсем каллех курӑнса кайрӗҫ.
Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь.

Ассоль вӑрмана хальхи пек шала нихӑҫан та кӗрсе курманччӗ.
Ассоль никогда не бывала так глубоко в лесу, как теперь.

Йывӑрах мар, анчах чӑрмавлӑ карҫинккине васкавлӑн сӗтӗрсе Ассоль ҫине-ҫинех пӑшӑлтатрӗ: «Ах, турӑҫӑм! Килсе тухрӗ те вӗт…».
Поспешно таща не тяжелую, но мешающую корзинку, Ассоль твердила: — «Ах, господи! Ведь случись же…»

Хӑраса-аптӑраса ӳкнӗскер, шыва ӳкесрен аран-аран тытӑнса тӑрса Ассоль аллине карап еннелле тӑсрӗ.
К судну, едва не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала Ассоль руки.

«Ӑҫтан килсе ҫитрӗн эсӗ, капитан?» — ӑсра сӑнарланӑ ҫынран мӑнаҫлӑн ыйтрӗ Ассоль, вара хӑйне хӑй хуравласа ҫапла каларӗ:
— «Ты откуда приехал, капитан? — важно спросила Ассоль воображенное лицо и, отвечая сама себе, сказала:

«Енчен те эпӗ ӑна самантлӑха шыва ишме ярсан, — шухӑшларӗ Ассоль. — Хытах йӗпенмест вӑл, кайран шӑлса типӗтетӗп».
«Если я спущу ее на воду поплавать немного, размышляла Ассоль, — она ведь не промокнет, я ее потом вытру».

Ассоль савӑнчӗ те, тӗлӗнчӗ те.
Ассоль пришла в восхищение.

Лисс Капернӑран тӑватӑ ҫухрӑмра ҫеҫ ларсан та Ассоль хулара пулманпа пӗрех.
Ассоль бывала в городе не часто, хотя Лисе лежал всего в четырех верстах от Каперны.

Ассоль саккӑр тултарсан ашшӗ ӑна вулама-ҫырма вӗрентрӗ.
Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец выучил ее читать и писать.

Лонгрен шухӑша кайса шӑпланас-тӑвас тӑк Ассоль чӑтӑмсӑррӑн: «Ну, татах кала», — тет те тӗлӗнмелле тӗлӗке пуҫӗпех путать, ашшӗн кӑкӑрӗ ҫинчех ҫывӑрса каять.
— «Ну, говори еще», — просила Ассоль, когда Лонгрен, задумавшись, умолкал, и засыпала на его груди с головой, полной чудесных снов.

— Э, Ассоль, — тет Лонгрен, — вӗсем юратма пӗлеҫҫӗ-и вара?
— «Э, Ассоль, — говорил Лонгрен, — разве они умеют любить?

Вылянӑ чух Ассоль ҫывхарсан ачасем ӑна хӑйсен патӗнчен хӑвалаҫҫӗ, пылчӑкпа переҫҫӗ, аҫу этем какайне ҫинӗ, халӗ вара суя укҫа тӑвать тесе витлеҫҫӗ.
Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги.

Ассоль ӳсӗмӗнчи икӗ-виҫӗ теҫетке ача, пӗр-пӗр ӗҫе тӗнчери мӗн пур ача пекех ыттисене курса тӑваканскерсем, хӗр ачана хӑйсен пурнӑҫӗнчен яланлӑхах кӑларса пӑрахрӗҫ, пачах асӑрхамаҫҫӗ тейӗн.
Два-три десятка детей ее возраста, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз — навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания.

Тулса ҫитнӗ ҫак ютшӑну икӗ енлӗ ҫирӗп курайманлӑха куҫрӗ, унӑн мӗлки Ассоль ҫине те ӳкрӗ.
Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль.

— Хура тетте турӑм эпӗ, Ассоль, ҫывӑр!
— Черную игрушку я сделал, Ассоль, — спи!

Вӑранса кайнӑ Ассоль ашшӗ сӳнме пуҫланӑ лампа умӗнче шухӑша путса ларнине курчӗ.
Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости.

Ассоль пиллӗк тултарчӗ ӗнтӗ; ашшӗн чӗр куҫҫи ҫине улӑхса ларса тӳмеленӗ жилет вӑрттӑнлӑхне уҫас тесе тӑрмашать е матроссен шавлӑ юррисене питех те кулӑшла юрлать; хӗр ачин самантран саманта улшӑнса тӑракан, кӑмӑллӑ сӑн-питне сӑнанӑҫем Лонгрен питӗнче ӑшӑ кулӑ палӑрма пуҫларӗ.
Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия.

Ассоль алӑк уратинчен каҫнӑ чух ӳкме пӑрахсан Лонгрен хӗр ачашӑн мӗн кирлине ӳлӗм пӗтӗмпех хӑй тума шухӑшланине татӑклӑн пӗлтерчӗ, унтан вӗсене хӗрхенсе нумай тӑрӑшнӑшӑн тӑлӑх арӑма тав турӗ те — пӗтӗм шухӑш-ӗмӗтне, шанчӑкӗпе юратӑвне тата аса илӗвӗсене пӗчӗк чун ҫине куҫарчӗ, хусах арҫыннӑн пӗччен пурнӑҫӗпе пурӑнма пуҫларӗ.
Но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.