Поиск

Воропаев

Правительство апат-ҫимӗҫ ыйтӑвне, хӑй вӑхӑтӗнче промышленность енӗпе вӑл мӗнле ӗҫленӗ, ҫавӑн пекех татса парасси ҫинчен, йывӑрлӑхсем вӑхӑтлӑха кӑна тата вӗсен хуҫалӑха пур енӗпе те мӗнле майпа юсаса яма пултарассине шухӑшласа пӑхма хушни ҫинчен Сталин каланӑ сӑмахсене каласа пама пуҫларӗ Воропаев.
Воропаев стал передавать слова Сталина о том, что вопросами питания правительство займется, как в свое время занимались промышленностью, что трудности временны и нужно думать, как им тут поднять все виды хозяйства.

Воропаев унӑн пӑлханӑвне тавҫӑрса илеймерӗ.
Не понял ее волнения Воропаев.

Воропаев ӑна чӗтӗрекен хулпуҫҫийӗсенчен ыталаса илчӗ.
Воропаев обнял ее за дрожащие плечи.

Аннушка Ступина тӗттӗм кӗтесрен тухрӗ те, Воропаев тавра кӗпӗрленсе тӑракансене сирсе, нимӗн шавламасӑр ун умне пырса тӑчӗ.
Аннушка Ступина вышла из темного угла и, раздвинув столпившихся вокруг Воропаева, стала перед ним, бледная и молчаливая.

— Ой, турӑҫӑм, мӗнле-ха эсир, Воропаев юлташ… чӗлхӳ сирӗн мӗнле ҫавӑрӑнма пултарчӗ…
— О, господи, что же это вы, товарищ Воропаев… язык-то у вас как повернулся…

Воропаев хӗрелсе кайрӗ.
Воропаев побагровел.

Воропаев, хӑнасен пичӗсене сӑнаса, сӗтел хушшинче ларать.
Воропаев сидел за письменным столом, наблюдая за лицами.

Пурте Воропаев калаҫма пуҫласса кӗтеҫҫӗ.
Все ждали, чтобы Воропаев заговорил.

Тепӗр виҫӗ кунтан Воропаев патне Цимбалпа Городцов вӗҫтерсе ҫитрӗҫ, вӗсем ӑна Огарновсем, Юрий Поднебеско тата Ступина ҫула май грузовикпе кунта килме тухни ҫинчен пӗлтерчӗҫ.
Дня через три к Воропаеву примчался Цимбал с Городцовым, сообщив, что Огарновы, Юрий Поднебеско и Ступина едут с попутным грузовиком.

Воропаев Корытов ҫине тӗлӗнсе пӑхать.
С удивлением смотрел на Корытова Воропаев.

— Паллах, паллах, — терӗ каллех Корытов, малтанхи пекех Воропаев ҫине пӑхмасӑр; хӑй пирки калаҫу пулни ҫинчен ыйтса пӗлме ӑна лайӑх мар пек туйӑнни тата вӑл ҫакӑн пирки питӗ пӑлханса ӳкни сисӗнет.
— Естественно, естественно, — повторил Корытов, по-прежнему не глядя на Воропаева, и чувствовалось, что ему неловко расспрашивать, был ли разговор лично о нем, и что он встревожен этим до крайности.

Воропаев умӗнхи сӑмахсемсӗрех калаҫма пуҫларӗ.
Воропаев начал без предисловий.

Воропаев кӑшкӑрни урамра Твороженковсем патне те илтӗнчӗ пулас, анчах Лена таврӑнмарӗ.
Воропаев кричал так, что, должно быть, слышно было на улице у Твороженковых, но Лена не вернулась.

Воропаев чармарӗ ӑна.
Воропаев не останавливал ее.

Лена кӑтартса панисем тӗрӗс пулнипе Воропаев кулса илчӗ.
Воропаев улыбнулся правильности замечаний Лены.

Хӑйӗнпе паян мӗн пулса иртни ҫинчен малтан Воропаев такӑна-такӑна, унтан ҫулӑмлӑн хавхаланса калаҫма тытӑнчӗ.
И Воропаев, сначала сбивчиво, а потом с огневым воодушевлением, стал вслух переживать все, что произошло с ним сегодня.

Калаҫу ун ҫинчен пынӑ пекех, «тӗрӗс тунӑ» тенине Воропаев районта ӗҫленӗ пирки кӑна мар, унӑн шӑпи пирки те каланӑ пекех, Лена ун патне шӑппӑн утса пычӗ, унӑн аллине хӑйӗн чӗтрекен питҫӑмартийӗ ҫине хучӗ.
И точно разговор был и о ней и точно «правильно поступил» относилось не только к районной работе Воропаева, но и к ее судьбе, она неслышно подошла к нему, взяла его руку и приложила к своей дрожащей щеке.

Ҫав пӗчӗк корзина илсе килсенех, Воропаев кайма ирӗк ыйтрӗ.
Как только эта корзиночка была принесена, Воропаев попросил разрешения итти.