Поиск

Шырав ĕçĕ:

урапа сăмах пирĕн базăра пур.

урапа (тĕпĕ: урапа) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Урапа манран иртсе кайтӑр тесе, эпӗ майӗпенрех утма пуҫларӑм, эпӗ майӗпенрех утма пуҫласан, урапа та вӑраххӑн пыма тытӑнчӗ, ҫынни ҫаплах ман ҫине пӑхрӗ; эпӗ васкарах утма пуҫларӑм, вара урапа та хытӑрах пыма тытӑнчӗ, ҫынни ҫаплах ман ҫине пӑхрӗ.
Я пошел потихоньку, чтобы фура обогнала меня, но я шел потихоньку, и фура ехала потихоньку, и человек смотрел на меня; я шел поскорее, и фура ехала поскорее, и человек смотрел на меня.

IX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Урапа ҫинче лайӑх тумланнӑ ҫын ларать, хӑй чӗлӗм туртать, ман ҫине пӑхать.
В фуре сидел хорошо одетый человек, курил трубочку и смотрел на меня.

Катя урапа ҫинче манпа юнашар ларать, вӑл хӑйӗн чипер пуҫне уснӑ та кустӑрмасем айӗнче шӑвӑнса тӑрса юлакан тусанлӑ ҫула пӑхса пырать.
Катенька сидела подле меня в бричке и, склонив свою хорошенькую головку, задумчиво следила за убегающей под колесами пыльной дорогой.

III сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫумӑрпа ҫӑвӑнса тасалнӑ кӳме йӑлтӑртатса кӑна пырать; лаша ҫурӑмӗсем, кутлӑхсем, тилхепесем, урапа шинисем — пурте йӗп-йӗпе, хӗвел ҫутинче лакпа сӑрланӑ пек йӑлтӑртатаҫҫӗ.
Блестящий, обмытый кузов кареты с важами и чемоданами покачивается перед нами, спины лошадей, шлеи, вожжи, шины колес — все мокро и блестит на солнце, как покрытое лаком.

II сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫумӑр ҫунипе малтан чӑмаккаланнӑ тусан халь пылчӑк пулса тӑчӗ, ӑна кӳме кустӑрмисем лӑчӑртаттарса пыраҫҫӗ, питех сиктерми пулчӗ, урапа йӗрӗсем тӑрӑх пӑтранчӑк шыв юхма тытӑнчӗ.
Сначала сбитая катышками пыль превратилась в жидкую грязь, которую месили колеса, толчки стали меньше, и по глинистым колеям потекли мутные ручьи.

Шӑп ҫав вӑхӑтра сасартӑк кӗпер айӗнчен таса мар ҫӗтӗк кӗпеллӗ, тӑртанса кайнӑ тӑрлавсӑр питлӗ этем тухать, вӑл шакла пуҫне ним те тӑхӑнман, вӑйсӑр урисем кукӑр, яп-яка та хӗрлӗ тӗслӗ татӑк аллине ҫак ҫын тӳрех кӳмеллӗ ҫӑмӑл урапа ҫинелле тӑсать.
В это самое время из-под моста вдруг появляется, в одной грязной дырявой рубахе, какое-то человеческое существо с опухшим бессмысленным лицом, качающейся, ничем не покрытой обстриженной головой, кривыми безмускульными ногами и с какой-то красной глянцевитой культяпкой вместо руки, которую он сует прямо в бричку.

Кӳмеллӗ ҫӑмӑл урапа, тӑвайккинелле хӑвӑрт анса, хӑма сарса тунӑ кӗпер урлӑ кӗмсӗртеттерсе каҫать; эпӗ хускалма та хӑратӑп, самантран саманта хамӑр пурте пӗтессе кӗтетӗп.
Бричка шибко катится под гору и стучит по дощатому мосту; я боюсь пошевелиться и с минуты на минуту ожидаю нашей общей погибели.

Вӗршӗлсемпе шур кӑкӑрлӑ чӗкеҫсем, пире чарма шут тытнӑ евӗр кӳмеллӗ ҫӑмӑл урапа тавра явӑнса ҫӳреҫҫӗ, лаша ӑмӑрӗсем умӗнченех ирте-ирте каяҫҫӗ; тӑлпаланнӑ ҫунатлӑ чавкасем ҫиле май темле хӑяккӑн вӗҫеҫҫӗ; эпир хамӑр ҫине витнӗ сӑран саппунӑн хӗррисем варкӑшма пуҫлаҫҫӗ, кассӑн-кассӑн вӗрекен нӳрлӗ ҫиле пирӗн пата кӗртеҫҫӗ, варкӑшса кӳме ҫумне ҫапӑнаҫҫӗ.
Стрижи и белогрудые ласточки, как будто с намерением остановить нас, реют вокруг брички и пролетают под самой грудью лошадей; галки с растрепанными крыльями как-то боком летают по ветру; края кожаного фартука, которым мы застегнулись, начинают подниматься, пропускать к нам порывы влажного ветра и, размахиваясь, биться о кузов брички.

Василий, ларкӑч ҫинчен тӑрса, кӳме виттине хӑпартать; лавҫӑсем сӑхманӗсене тӑхӑнса яраҫҫӗ; аҫа ҫапмассерен, ҫӗлӗкӗсене хывса, сӑхсӑхса илеҫҫӗ; лашасем хӑлхисене тӑратаҫҫӗ, ҫывхарса килекен пӗлӗтрен тухакан уҫӑ сывлӑша шӑршланӑ евӗр, сӑмса шӑтӑкӗсене карӑнтарса пыраҫҫӗ, кӳмеллӗ ҫӑмӑл урапа та тусанлӑ ҫул тӑрӑх хӑвӑрттӑн пыма тытӑнать.
Василий приподнимается с козел и поднимает верх брички; кучера надевают армяки и при каждом ударе грома снимают шапки и крестятся; лошади настораживают уши, раздувают ноздри, как будто принюхиваясь к свежему воздуху, которым пахнет от приближающейся тучи, и бричка скорее катит по пыльной дороге.

Хутран-ситрен, шӑрӑх пусса ҫитерсен, раща урлӑ каҫнӑ чух эпир кӳмерен тӑрса юлатпӑр, симӗс туратсем хуҫатпӑр та урапа ҫинче беседка тӑватпӑр.
Иногда во время жара, проезжая через рощу, мы отстаем от кареты, нарываем зеленых веток и устраиваем в бричке беседку.

I сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫапла куҫса ларни хӗрачасене питӗ савӑнтарать, урапа ҫинче аванрах тесе ахальтен каламаҫҫӗ ҫав вӗсем.
Перемещения эти доставляют большое удовольствие девочкам, потому что они справедливо находят, что в бричке гораздо веселей.

Унтан, Мимирен ыйтса, эпӗ е Володя кӳме ҫине каятпӑр, Люба е Катя урапа ҫине лараҫҫӗ.
Потом, с позволения Мими, я или Володя отправляемся в карету, а Любочка или Катенька садятся в бричку.

Эпир вырӑнсене улӑштаратпӑр: вӑлт кӗҫех харлаттарма пуҫласа, урапа ҫине тӑсӑлса выртать те, унта урӑх никам валли те вырӑн юлмасть; эпӗ ҫӳлӗрех вырӑна ларнӑран ман куҫ умне чи ырӑ ӳкерчӗк тухса тӑрать: ку вӑл хамӑрӑн Хӑлӑхсӑрри, Тиечук, Сулахайри тӗпри тата Аптекарь ятлӑ тӑватӑ лаша, эпӗ вӗсене, вӗсен уйрӑмлӑхӗсене чи пӗчӗк паллисем таранах пӗлсе тӑратӑп.
Мы переменяемся местами: он тотчас же начинает храпеть и разваливается так, что в бричке уже не остается больше ни для кого места; а передо мной открывается с высоты, которую я занимаю, самая приятная картина: наши четыре лошади, Неручинская, Дьячок, Левая коренная и Аптекарь, все изученные мною до малейших подробностей и оттенков свойств каждой.

Хӗрлӗ питлӗ, сарӑ ҫӳҫлӗ, хӗрлӗрех сухаллӑ пуҫ ашӑк айӗнчен вӑхӑтлӑха тухать, пирӗн урапа ҫине сиввӗн, йӗрӗнчӗклӗн пӑхса илет те каллех пытанать: вара ман пуҫа: ку лавҫӑсем эпир камне, ӑҫтан ӑҫта кайнине пӗлмеҫҫӗ пулӗ, текен шухӑш пырса кӗрет.
Русая голова с красным лицом и рыжеватой бородкой на минуту высовывается из-под рогожи, равнодушно-презрительным взглядом окидывает нашу бричку и снова скрывается — и мне приходят мысли, что, верно, эти извозчики не знают, кто мы такие и откуда и куда едем?..

Иртен-ҫӳренсем кӗрсе выртмалли кил-ҫуртра эпӗ турра кӗлтума ӗлкӗреймерӗм; анчах мӗн пирки те пулин ҫак ӗҫе тума маннӑ кун пӗр-пӗр инкек курнине сахал мар асӑрханӑ, ҫавӑнпа хамӑн йӑнӑша тӳрлетме тӑрӑшатӑп: картуса хыватӑп та урапа кӗтессинелле ҫаврӑнса ларатӑп, вара кӗлӗсем калатӑп, куртка ӑшӗнче никам курмалла мар сӑхсӑхатӑп.
Я не успел помолиться на постоялом дворе; но так как уже не раз замечено мною, что в тот день, в который я по каким-нибудь обстоятельствам забываю исполнить этот обряд, со мною случается какое-нибудь несчастие, я стараюсь исправить свою ошибку: снимаю фуражку, поворачиваясь в угол брички, читаю молитвы и крещусь под курточкой так, чтобы никто не видал этого.

Кӗве ҫине пустав е тусанпа йӳҫек шӑршине, пирӗн урапа ҫинчен тухаканскере, ир шӑрши ҫӗнтерсе илет, эпӗ чӗрере хӗпӗртеттерекен темле пӑшӑрхану пуррине туятӑп, мӗн те пулин тӑвас килет — ку вӑл чӑн-чӑн киленӳ палли.
Запах съеденного молью сукна, пыли и какой-то кислоты, которым отличается наша бричка, покрывается запахом утра, и я чувствую в душе отрадное беспокойство, желание что-то сделать — признак истинного наслаждения.

Ҫӑмӑл урапа ҫинче эпир ларас вырӑна тем ҫӳлӗш купаласа тултарнӑ, ӗнер ҫаксене епле вырнаҫтарнине, халӗ ӗнтӗ хамӑрӑн ӑҫта ларассине ниепле те ӑнланаймастпӑр; шӗшкӗрен тунӑ виҫ кӗтеслӗ хупӑлчаллӑ чей ещӗкне пирӗн пата ҫӑмӑл урапа ҫине параҫҫӗ те ман ая лартаҫҫӗ, ҫака мана хытах тарӑхтарать.
Но каждый раз в бричке мы находим гору вместо сидения, так что никак не можем понять, как все это было уложено накануне и как теперь мы будем сидеть; особенно один ореховый чайный ящик с треугольной крышкой, который отдают к нам в бричку и ставят под меня, приводит меня в сильнейшее негодование.

Кӳмепе ҫӑмӑл урапа тикӗс мар ҫул тӑрӑх сиккелеме пуҫларӗҫ, пысӑк аллейӑри хурӑнсем пирӗн тӗлтен пӗрин хыҫҫӑн тепри ирте-ирте юлаҫҫӗ.
Кузов кареты и бричка начинают подпрыгивать по неровной дороге, и березы большой аллеи одна за другой бегут мимо нас.

Петровскинчи ҫуртӑн крыльци умне каллех икӗ экипаж пырса тӑратрӗҫ: пӗри — карета, унта Мими, Катя, Люба, горничнӑй тата ларкӑч ҫине приказчик Яков хӑй лараҫҫӗ, тепри — ҫӑмӑл урапа, ун ҫинче эпӗ, Володя тата хырҫӑ тӳлеттерсе пурӑннӑ ҫӗртен илнӗ Василий тарҫӑ ларса пымалла.
Снова поданы два экипажа к крыльцу петровского дома: один — карета, в которую садятся Мими, Катенька, Любочка, горничная и сам приказчик Яков, на козлах; другой — бричка, в которой едем мы с Володей и недавно взятый с оброка лакей Василий.

Мана хӗртен уйӑрса тӑнӑ хушша куҫ хупса илнӗ самантра паркет тӑрӑх йӑкӑртатса вӗҫсе тухрӑм та, урапа шаклаттарса илсе, ӑна ҫирӗп сасӑпа контрданса чӗнтӗм.
В мгновение ока, грациозно скользя по паркету, пролетел я все разделяющее меня от нее пространство и, шаркнув ногой, твердым голосом пригласил ее на контрданс.

XXI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика