Поиск

Шырав ĕçĕ:

тенӗ (тĕпĕ: те) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Кирлӗ пулсан, ятласа илме те, хулпуҫҫирен тӑванла ҫапса илме те пултарать: «Тавай, тавай, пан, ҫаврӑнкала вӑр-вартарах!» — тенӗ пек ӗнтӗ.
И пожурить, если приходилось за что, и просто дружески похлопать по плечу: мол, давай, давай, пан, поворачивайся!

1944-мӗш ҫул // Александр Галкин. Баруздин С.А. Пӗр ҫулпах: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1970. — 308 с.

Килӗштерессе килӗштереҫҫӗ те, анчах хӑш чух, сӑлтавсӑр-мӗнсӗр тенӗ пек, пӗр-пӗрне тапӑнаҫҫӗ, пӗр-пӗринпе тавлашаҫҫӗ, йӗплесе те илкелеҫҫӗ.
Дружат несколько ершисто, ревностно придираясь порой друг к другу по всякому поводу и без поводов.

Салтаксем — пурте тенӗ пекех Мускав йӗкӗчӗсем, пӗр ҫулсенчи ачасем.
Солдаты — почти все москвичи одного возраста.

Вера Михайловнӑран эп кӑштах шикленетӗп те, тен, именетӗп те-и. Вӑл, хӑйне асла хурса, манпа пӗчӗк ачапа калаҫнӑ пек калаҫать, ман ҫине: кун тути ҫинче амӑш сӗчӗ типмен-ха, тенӗ пек пӑхать.
Я почему-то побаивался Веры Михайловны, а может, стеснялся. Мне казалось, что она относится ко мне, как к мальчишке, подчеркнуто матерински и снисходительно.

1943-мӗш ҫул // Александр Галкин. Баруздин С.А. Пӗр ҫулпах: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1970. — 308 с.

Киле урӑх ан ҫыр», — тенӗ унта.
Домой больше писать не надо».

1942-мӗш ҫул // Александр Галкин. Баруздин С.А. Пӗр ҫулпах: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1970. — 308 с.

Машинӑсем вара вӗҫӗ-хӗррисӗр килеҫҫӗ те килеҫҫӗ, хӑйсем пурте тенӗ пекех кӑшкӑртаҫҫӗ, улаҫҫӗ, вӗсен сассисем вара ҫынсен кӑшкӑрашӑвӗпе, йынӑшавӗпе, ахлатӑвӗпе пӗрлешсе каяҫҫӗ.
А санитарные машины все подъезжали и подъезжали, и выли, и вой их сливался с криками.

1941-мӗш ҫул // Александр Галкин. Баруздин С.А. Пӗр ҫулпах: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1970. — 308 с.

Эвакуаци йӗркипе пӗтӗмпе тенӗ пекех ӑсатнӑ пулсан та, вӗсем малтанхи вырӑнсенчех тепӗр хут — малтан уйрӑм ҫынсем, унтан ушкӑнсем, кайран пайсемпе главка уйрӑмӗсем йӗркелене пуҫларӗҫ: вӗсенчен чылайӑшӗсене малтанлӑха ҫыхӑну тытма, хӑш-пӗр ыйтусене татса пама ҫеҫ йӗркеленӗччӗ, кайран вара чиперех ӗҫлеме тытӑнчӗҫ.
Эвакуированные почти в полном своем составе, они возникали на прежних местах — сначала отдельные представители, затем группы, а потом отделы и подглавки — для связи, согласования и просто для работы.

Пӗррехинче анне больница кайнӑ та, тухтӑр ӑна: «Сирӗн туртма юрамасть», — тенӗ.
Однажды она пошла в поликлинику, а врач ей: «Не следует вам курить».

Вӑл ӗнтӗ халь ман ҫине пӑхмасть те, тепӗр минутран хӑй тӗллӗн тенӗ пек ҫеҫ: — Вӑт инкек — туртас килет, — тесе хучӗ.
Он уже не смотрит на меня и через минуту говорит, ни к кому не обращаясь: — Курить охота — вот беда.

Унӑн урамӗ тикӗс мар иккен, йӗпе, кашни ҫурт умӗнче тенӗ пекех пӗчӗк пахча пур, пӳрчӗсем чылайӑшӗ — арканчӑк, чылайӑшне улӑмпа, турпаспа витнӗ, тимӗрпе витни вара пӑт-пат анчах.
На ее улицу — неровную, мокрую, с косыми палисадниками, с замершими избами — целыми и полуразбитыми, крытыми соломой, дранкой и совсем редко железом.

Пӗри тата, ҫул чӑрмавӗсене ку таранчченех ним чӗнмесӗр чӑтса ирттернӗскер, ӑнсӑртран тенӗ пек персе ячӗ: — Вӑрҫӑччен эпир ялан ҫапла калаттӑмӑр, — терӗ вӑл.
А один из нас, молча выносивший слякоть и прочие дорожные неурядицы, произнес ни к селу ни к городу: — До войны когда-то мы так говорили.

Ленинградски шоссе тӑрӑх тӑршшӗпех окопсем чавса пӗтернӗ, хурҫӑ чӗрӗлсем лартса тултарнӑ, пур ҫӗрте те тенӗ пекех самолетсене пемелли тупӑсен батарейисем курӑнаҫҫӗ, — унта та кунта, ҫара йывӑҫсем хушшинче, кӗрхи сарӑхнӑ курӑк ҫинче салтаксен куҫса ҫӳрекен кухнисем тӗтӗм кӑларкалаҫҫӗ.
Ленинградское шоссе ощетинилось окопами, стальными ежами, зенитными батареями, солдатскими походными кухнями, которые дымили среди голых деревьев на пожелтевшей осенней траве газонов.

«Эпӗ чӑнласах аттепе фронта каятӑп, — тенӗ пулӑттӑм ӑна. — Суйман эпӗ. Акӑ!»
«Я действительно иду с отцом на фронт, — сказал бы я. — Я не врал. Вот!»

Вӗсем урам урлӑ хӑш тӗлте каҫас тенӗ, ҫавӑнтан каҫатчӗҫ.
Они переходили улицы где вздумается.

Пирӗн хваттер пушансах юлнӑ — пурте тенӗ пекех эвакуаципе кайса пӗтнӗ.
Квартира наша пустовала — почти все были в эвакуации.

Шкулта ҫеҫ вӗренни ҫителӗксӗр тенӗ ӗнтӗ ҫав!
Говорила, что недостаточно учиться только в школе.

Эпир ҫӗр ҫынна яхӑн — ватти-вӗтти тенӗ пек, арҫынсем, хӗрарӑмсем — пурте машина ҫӑвӗсемпе-мӗнсемпе вараланса пӗтнӗ тумтирлӗ, ҫӗтӗк-ҫатӑк атӑ-пушмаклӑ.
Нас было около сотни, молодых и старых, мужчин и женщин, в промасленной одежде и дырявых рабочих ботинках.

Хаҫатсем юнашарах, хӑвӑн аллунта тенӗ пек ҫуралнӑ чух вӗсем саншӑн уйрӑмах — хаклӑ, уйрӑмах пысӑк пӗлтерӗшлӗ.
Газеты рождались рядом, почти под твоими руками, и от этого они были особенно дороги и значимы.

Эпир авалхи кӗнекесенчен кашни мӗн вулас тенӗ, ҫавна вулатпӑр, пурте тенӗ пекех вӗсем — сӑвӑсем.
Мы читали старые книги на выбор — это почти всегда были стихи.

Кашни кун тенӗ пекех Николай Степановичӑн пысӑк библиотека евӗрлӗ пӗчӗк пӳлӗмӗнче темиҫе сехет ирттеретӗп эпӗ.
Каждый день я проводил несколько часов в маленькой комнатке Николая Степановича, похожей на большую библиотеку.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика