Поиск

Шырав ĕçĕ:

сире (тĕпĕ: эсир) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Мӗнрен япӑх вара сире кунта? — терӗ аслӑ Козельцовӗ, ун еннелле ҫаврӑнса пӑхса.
— Чем же тут плохо вам? — сказал старший Козельцов, обращаясь к нему.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Эпӗ вара кӑштах ҫӗкленсе: «Ҫапла ҫав, эсир 2 ҫынна хаклама пӗлмерӗр, отечествӑна чӑн-чӑннипе юратакан ҫынсемччӗ вӗсем; халӗ ӗнтӗ вӗсем иккӗшӗ те вилчӗҫ… турӑ каҫартӑр сире! тейӗп те вилӗп».
Я приподнимусь и скажу только: «Да, вы не умели ценить 2-х человек, которые истинно любили отечество; теперь они оба пали… да простит вам Бог!» — и умру».

8 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Мӗнле-ха апла, каялла кайма тӳр килсе тухмасть-и-ха сире? — ыйтрӗ поручик.
— Как же, вам, может, назад придется ехать? — спросил поручик.

4 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Янтӑ пирус парас мар-и сире? — терӗ вӑл, ҫак вӑхӑтра хӑйӗн сигарочницине кӑларма тӑнӑ хӑрах алӑсӑр офицере.
Угодно вам готовую папироску? — сказал он в это время безрукому офицеру, который хотел достать свою сигарочницу.

— Ниушлӗ халичченех мирлешеҫҫӗ вара? — терӗ Гальцин вырӑсла, ун ҫине кӑмӑллӑн пӑхса илсе, штабс-капитаншӑн пулсан ӗнтӗ ку: «Французла калаҫма йывӑртарах пулать пулас, сире, вырӑслах калаҫар мар-и луччӗ?..» тенӗнех туйӑнчӗ.
— Неужели продолжается еще перемирие? — сказал Гальцин, учтиво обращаясь к нему по-русски и тем говоря, — как это показалось штабс-капитану, — что вам, должно быть, тяжело будет говорить по-французски, так не лучше ли уж просто?..

15 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Мӗн, амантрӗҫ-им сире, капитан? — терӗ Калугин йӑл кулса илсе, ку ӗнтӗ: «Мӗнле, ӗнер эсир мана куртӑр-и? Еплеччӗ эпӗ?» тенине пӗлтерчӗ.
— Что, вы ранены, капитан? — сказал Калугин с улыбкой, которая значила: «Что, вы видели меня вчера? каков я?»

— Михал Иваныч! ротӑна илсе кайӑр, а эпӗ сире хӑваласа ҫитетӗп, — терӗ те вӑл, хӑрах аллипе шинель аркине пуҫтарса тытса, тепринпе хӑй уйрӑммӑнах ӗненекен Митрофания угодник сӑнне ӳкернӗ пӗчӗкҫӗ иконӑна ҫине-ҫинех тыта-тыта пӑхса, траншея тӑрӑх чупрӗ.
— Михал Иваныч! ведите роту, а я вас догоню, — сказал он и, одной рукой подобрав шинель, другой рукой дотрагиваясь беспрестанно до образка Митрофания-угодника, в которого он имел особенную веру, рысью побежал по траншее.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Мӗн вилменни унта, калатӑп вӗт-ха сире, хам пырса пӑхрӑм тесе, — терӗ прапорщик.
— Где жив, когда я вам говорю, я сам подходил и видел, — сказал прапорщик.

— Сире хӑвӑра та ложемента хӳтӗлес ӗҫре телей сунатӑп; халӗ ӗнтӗ кӑштах шӑпланчӗҫ пулас.
— И вам желаю счастливо отстоять; теперь, кажется, затихло.

10 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Генерал сире… кунтан… кайма хушрӗ… хӑвӑртрах… анчах шӑппӑнрах вара… каялла, каялла мар, резерв патнелле, — терӗ Праскухин, тӑшман персе тӑнӑ ҫӗрелле чалӑшраххӑн пӑхкаласа илнӗ май.
— Генерал приказал… вам… извольте идти… поскорей… и главное потише… назад, не назад, а к резерву, — говорил Праскухин, искоса поглядывая по направлению огней неприятеля.

— Эпӗ ӗнтӗ ахаль те унтах тӑрса ҫӗр каҫрӑм, кӑштах канам тесе кӑна килтӗм, — терӗ вӑл: — хӑвӑр тӗллӗнех кайса пӑхма пултараймӑр-ши? унта ман помощник Карц лейтенант пур, вӑл сире йӑлтах кӑтартма пултарать.
— Уж я всю ночь там простоял, пришел хоть отдохнуть немного, — сказал он, — нельзя ли вам одним сходить? там мой помощник, лейтенант Карц, вам все покажет.

— Амантрӗҫ-им сире? — тенӗ ӑна Наполеон.
— Vous etes blesse? — сказал ему Наполеон.

— О! чӑтма ҫук халӑх вӑл! пӗлместӗр-ха эсир вӗсене, — ҫийӗнчех хушса хучӗ Непшитшетски поручик, — калам-ха эпе сире, вӑл ҫынсенчен эсир мӑнаҫлӑхпа патриотизм е сисӗм-туйӑм таврашне ан та ыйтӑр луччӗ.
— О! это ужасный народ! Вы их не изволите знать, — подхватил поручик Непшитшетский, — я вам скажу, от этих людей ни гордости, ни патриотизма, ни чувства лучше не спрашивайте.

7 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ҫук, чӑтма ҫук кӑна! — терӗ Гальцин, салтак пӗр хуйхӑ-суйхӑсӑр калаҫнине кура пӑшӑрханса, — епле намӑс мар сире! — тепӗр хут каларӗ вӑл, ҫурӑмне салтак еннелле туса.
Это ужасно! — сказал Гальцин, огорченный этим равнодушием. — Как вам не стыдно! — повторил он, отворачиваясь от солдата.

— Ну, епле намӑс мар сире траншейӑна пама.
— Ну, как вам не стыдно — отдали траншею.

Калатӑп вӗт-ха сире, пӗр вӑхӑтра Петербургра ҫавӑн ҫинчен кӑна калаҫрӗҫ тесе, — терӗ Гальцин, кулкаласа.
Je vous dis, il y avait un temps ou on ne parlait que de ca a P(etersbour) g, — сказал, смеясь.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пуринчен ытла сире пӗр япала савӑнтарать, эсир унтан савӑнтаракан шанчӑкпа тухрӑр, эсир ӗнтӗ Севастополе тытса илме май ҫуккине, Севастополе тытса илме май ҫуккине ҫеҫ те мар, вырӑс халӑхӗн вӑйне, кирек ӑҫта пулсан та, хавшатма май ҫуккине пӗлсе шанса тӑратӑр, — эсир кӑна нумай-нумай траверссемпе брустверсене, пысӑк ӑсталӑхпа тунӑ траншейӑсене, пӗр-пӗрин ҫинче тенӗ пек ларакан тупӑсемпе минӑсене курнӑран мар ҫапла калатӑр, эсир кӑна ҫынсен куҫӗсенче, сӑмахӗсенче, ӗҫри мелӗсенче, пӗр сӑмахпа каласан, Севастополе хӳтӗлекенсен чун хавалӗнче курнӑ.
Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, — это убеждение в невозможности взять Севастополь, и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу русского народа, — и эту невозможность видели вы не в этом множестве траверсов, брустверов, хитросплетенных траншей, мин и орудий, одних на других, из которых вы ничего не поняли, но видели ее в глазах, речах, приемах, в том, что называется духом защитников Севастополя.

Севастополь декабрь уйӑхӗнче // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

«Ҫапла вӑт, куллен ҫич-сакӑр ҫын» — тет сире хайхи офицер, эсир хӑраса ӳкнине сӑнран пӑхсах тавҫӑрса илсе, хӑй вӑл ҫав хушӑра анаслакаласа сарӑ хутпа пирус чӗркет…
«Это вот каждый день этак человек семь или восемь», — говорит вам морской офицер, отвечая на выражение ужаса, выражающегося на вашем лице, зевая и свертывая папиросу из желтой бумаги…

Ак ӗнтӗ часовой хӑйӗн пысӑк сассипе каллех: «Маркела», — тесе кӑшкӑрса ярать, каллех уланӑ сасӑ, каллех бомба ҫурӑлать; анчах ҫак сасӑпа пӗрле сире этем нӑйкӑшнӑ сасӑ тӗлӗнтерсе ярать.
Но вот еще часовой прокричал своим громким, густым голосом: «маркела!», еще посвистыванье, удар и разрыв бомбы; но вместе с этим звуком вас поражает стон человека.

Анчах снаряд хӑвӑра сӗртӗнмесӗрех иртсе кайсан вара, сире чун кӗрсех каять, темӗнле, калама ҫук ырӑ пек туйӑнса каять сире, пӗр самантлӑха эсир ҫав туйӑм тыткӑнне кӗрсе ӳкетӗр, ҫак хӑрушлӑхра, ҫав пурнӑҫпа вилӗм вылянинче эсир темӗнле, уйрӑммӑнах кӑмӑла килекен илем пуррине куратӑр; сирӗн вара етрене е бомбӑна хӑвӑрпа юнашарах, тата ҫывӑхарах ӳкерес килет.
Но зато, когда снаряд пролетел, не задев вас, вы оживаете, и какое-то отрадное, невыразимо приятное чувство, но только на мгновение, овладевает вами, так что вы находите какую-то особенную прелесть в опасности, в этой игре жизнью и смертью; вам хочется, чтобы еще и еще поближе упали около вас ядро или бомба.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика