Поиск

Шырав ĕçĕ:

чунӗ (тĕпĕ: чун) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Куҫ ҫитнӗ таран йӗри-тавралӑхра пӗр ҫын чунӗ те курӑнмасть.
Все пространство, какое охватывал глаз, было безлюдно.

Гимназие вӗренме кӗни // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Ҫавсене аса илсе Тёма ҫӑмӑллӑн сывласа ячӗ те, чунӗ ҫырлахнӑ май, ҫапла каларӗ:
И, вздохнув от избытка чувств, Тёма проговорил удовлетворенно:

Тара панӑ картишӗ // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Унӑн чунӗ лӑпкӑ мар: ашшӗ ӑна вӑрҫса тӑкнӑ пулсан, амӑшӗ ырланӑ пулсан — аванрах пулнӑ пулӗччӗ.
На душе у него было неспокойно; лучше было бы, если бы отец его выругал, а мать похвалила.

Епле пушанса, йывӑрланса юлчӗ Тёма чунӗ!
Как пусто, тяжело стало на душе Тёмы.

Ӑвӑс хӑвӑрт ирӗлет; ӳт-пӳ те хӑвӑрт ирӗлет, ӗнтӗ пурин умӗнче те Тёмӑн вӗри те юратакан чунӗ уҫӑлса тӑрать, ыттисен чунӗсене хӑй патнелле туртать.
Быстро тает воск, быстро тает оболочка тела, и уже стоит перед всеми горячая, любящая душа Тёмы, стоит обнаженная и тянет к себе.

Кивӗ пусӑ // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Нумайччен йӗрет Тёма, анчах чунӗ ыратни те иртсе каять унӑн.
Долго плачет Тёма, но горечь уже вылита.

Каҫару // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Бонна, хӑйӗн ӗҫ вырӑнне питӗ хаклать пулин те, унӑн чунӗ лӑпкӑ.
Хотя она очень дорожит местом, но ее совесть спокойна.

Бонна, мадам кӑмӑлсӑррине туять, анчах унӑн чунӗ таса.
Бонна чувствует, что мадам недовольна, но ее совесть чиста.

Амӑшӗн чунӗ витӗрех асаплӑн ыратса каять.
Мучительная боль пронизывает мать.

Наказани пани // Уйӑп Мишши. Гарин-Михайловский Н.Г. Тёмӑн ача чухнехи пурнӑҫӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 164 с. — 3–157 с.

Хӑраса ӳкнипе унӑн чунӗ ҫӳҫенсе илет.
Ужас наполняет душу матери.

Ачи кӑшкӑрмассерен амӑшӗн чӗри ҫурӑлас пек ыратса каять, ашшӗ ачине ҫапмассерен унӑн чунӗ тӗпне ҫитиех ыратса каять.
Каждый вопль рвет ее за самое сердце, каждый удар терзает до самого дна ее душу.

Кӑра карӑнтарнӑ хӗлӗхе сасартӑк перӗнсен, вӑл чӗтреннӗ евӗр, Петрӑн чунӗ те, унӑн пӗтӗм ӳт-пӗвӗ те чӗтресе кайрӗ.
Все в нем дрогнуло, и сам он задрожал, как дрожит туго натянутая струна под внезапным ударом.

II // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Халь ӗнтӗ вӑл каллех малашлӑхшӑн темӗнле тӗллевсем палӑртать, плансем тӑвать; унра халь чӗрӗ пурнӑҫ вӑй илет, пысӑк хуйхӑпа хавшанӑ чунӗ, хӑрма пуҫланӑ йывӑҫ ҫуркуннехи сиплӗ сывлӑша пула тепӗр хут папка кӑларнӑ евӗр, каллех ҫирӗплене пуҫларӗ…
Он опять ставил себе цели, строил планы; жизнь зарождалась в нем, надломленная душа давала побеги, как захиревшее деревцо, на которое весна пахнула живительным дыханием…

IX // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Малтанхи самантсенче вӑл чунӗ ыратнипе асапланнине ҫеҫ туйнӑ, шӑл сурма пуҫланине хамӑр питех шута илмен самантри пек, ҫав асап ӑшра ерипен кӑна пухӑнса тӑнӑ, питех аптратман.
Прежде он только чувствовал тупое душевное страдание, но оно откладывалось в душе неясно, тревожило смутно, как ноющая зубная боль, на которую мы еще не обращаем внимания.

V // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Халӗ вӑл чунӗ ҫӗнелсе тасалнӑ пек пулса вӑранчӗ, вара Эвелина, унӑн тахҫанхи тусӗ, унӑн куҫӗ умне тӗпренех ҫӗнӗлле тухса тӑчӗ.
Теперь он проснулся с обновленною душой, и она, его давняя подруга, являлась ему в новом свете.

I // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Хӑйне ҫапла тытнипе ҫак шавлӑ ушкӑнра Петр пушшех те палӑрми пулса тӑнӑ, вара амӑшӗ ҫак япшар та шавлӑ ушкӑнра ывӑлӗн тӗксӗм кӗлетки ҫухалнине чунӗ ыратнипе сӑнанӑ.
Это воздержание делало слепого еще более незаметным в оживленном обществе, и мать с сердечной болью следила за темной фигурой сына, терявшегося среди общего блеска и оживления.

Юнашарах вӑл хӗрӗн уттине илтет, чунӗ ыратни те ерипенех лӑпланать, урӑх туйӑмсем ҫуралаҫҫӗ ун чӗринче.
Он слышал рядом ее шаги, и понемногу острая душевная боль стихала, уступая место другому чувству.

VIII // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Халӗ вӑл, йӳҫсе ҫитнӗ чӗрипе, чунӗ ыратнипе туртӑннӑ питлӗскер, сукмак тӑрӑх хӑвӑрттӑн каллӗ-маллӗ утса ҫӳрет.
Теперь он быстро ходил по дорожке с переполненным горечью сердцем, с искаженным от внутренней боли лицом.

Амӑшӗ хӑех курать: ывӑлӗн ҫӳллӗ хӳмепе карталанса тӑракан чунӗ темӗнле тухатнӑ ыйӑхпа тӗлӗрет; чӑн-чӑн ыйӑхпа мар пулин те — лӑпкӑ ыйӑхпа.
Мать видела, что огражденная будто стеной душа ее сына дремлет в каком-то заколдованном полусне, искусственном, но спокойном.

Ҫутҫанталӑк ӑна кунта татса пама ҫук нимӗнле уҫӑмлӑ ыйтусемпе те кансӗрлемен; ҫав ҫил кунта тӳрех унӑн чунне варкӑшса кӗрсе вырнаҫнӑ, курӑк та, шӑппӑн пӑшӑлтатса, темӗнле шеллевлӗ сӑмахсем каланӑн туйӑннӑ ӑна, вара, ҫамрӑкӑн чунӗ таврари ҫутҫанталӑкӑн лӑпкӑ кӗввипе ӗнерӗнсен, унӑн ӑшӑ ачашлӑхӗпе ҫемҫелсе кайсан, хӑйӗн кӑкӑрне темӗн тулса пӗтӗм ӳт-пӳ тӑрӑх сарӑлнине туятчӗ вӑл.
Тут она не тревожила его никакими определенными и неразрешимыми вопросами; тут этот ветер вливался ему прямо в душу, а трава, казалось, шептала ему тихие слова сожаления, и, когда душа юноши, настроившись в лад с окружающею тихою гармонией, размягчалась от теплой ласки природы, он чувствовал, как что-то подымается в груди, прибывая и разливаясь по всему его существу.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика