Поиск

Шырав ĕçĕ:

Аллисем (тĕпĕ: алӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пӗтӗм ҫан-ҫурӑмне хытарса, хӑй ӑшӗнче вӑраннӑ мӑнкӑмӑллӑх ӳссе пынине, пусӑрӑнса тӑнӑ савӑнӑҫ ҫӗкленнине туйса, вӑл, чӑматанран хут тӗркисене турта-турта кӑларса, вӗсене сулахаялла та сылтӑмалла, такамсен хӑвӑрт ҫӗкленекен ҫӑткӑн аллисем ҫинелле ывӑтрӗ.
Спокойнее и сильнее, вся напрягаясь и чувствуя, как в ней растет разбуженная гордость, разгорается подавленная радость, она говорила, выхватывая из чемодана пачки бумаги и разбрасывая их налево и направо в чьи-то быстрые, жадные руки.

XXIX // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗ, унӑн ҫамкипе питҫӑмартине чуптуса, чӗнмесӗр тӑчӗ, хӑйӗн аллисем чӗтрерӗҫ.
Она молчала, целуя его лоб и щеки, а руки у нее тряслись.

XXVII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Николай, аллисемпе пукан хыҫӗнчен тытса, пуҫне аллисем ҫине хурса, таҫта инҫетелле пӑхса, ырхан та ҫинҫе, анчах та вӑйлӑ кӗлеткипе курӑк кӗпҫи хӗвеле туртӑннӑ евӗр пӗтӗмпех малалла туртӑнса тӑчӗ.
Положив руки на спинку стула, а на них голову свою, он смотрел куда-то далеко, и все тело его, худое и тонкое, но сильное, казалось, стремится вперед, точно стебель растения к свету солнца.

XXII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Аллисем чӗтрерӗҫ, ҫурӑмӗ ҫинче сӑркӑлтатса тӑчӗ.
Тряслись руки, на спине мелкой дрожью вздрагивала кожа.

I // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Хӑйӗнпе сывпуллашнӑ чух унӑн шурӑ аллисем чӗтренине, сасси тытӑннине, пӑлханнипе куҫӗсем тӗксӗмленнине аса илчӗ, йывӑр шухӑшсемпе асапланнӑ каҫсене, аманнисен транспорчӗсене ӑсатнӑ чух кашнинчех хӑранине, юнран, асапран, вилӗмрен хӑранисене аса илчӗ.
Ее дрожащие белые руки, когда она прощалась с ним, ее срывающийся голос, ее большие, потемневшие от волнении глаза; и свои ночи, полные тяжких размышлений, и страх, которого он не мог преодолеть, страх перед каждым новым транспортом раненых, перед кровью, страданием, смертью.

X // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Ачасен аллисем, юр айӗнчен тӗксӗм тӗслӗ ҫӗре чавса кӑларса, ӑна аялалла тӗртсе антарчӗҫ.
Детские ручки выкапывали из-под снега темную землю и сталкивали ее вниз.

X // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Вӑл хӑй вилме пуҫланине туйрӗ, хӑй вилессине уҫҫӑнах ӑнланса илчӗ, унӑн аллисем, пӗлӗтри илемлӗ хӑюва, асамат кӗперне тытасшӑн пулса, чӗтренсе ҫӳлелле ҫӗкленчӗҫ.
Она поняла, что умирает, ее руки затрепетали в воздухе, пытаясь схватить цветную ленту, раскинувшуюся в небе радугу.

IX // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Ӑна амӑшӗн аллисем ҫавӑрса тытрӗҫ.
Материнские руки подхватили его.

VIII // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Ачасем утнӑҫемӗн пута-пута ларчӗҫ, юр вӗсене пилӗк таран, тепӗр чух хулпуҫҫи таран ҫӑтрӗ, вӗсен аллисем шӑтӑксен хӗррисене ҫапӑнса ыратрӗҫ, асаплӑ ҫулӑн вӗҫӗ-хӗрри те пулмарӗ.
Мальчишки тонули в снегу, иногда проваливались по пояс, иногда по плечи, руки, цеплявшиеся за острые края, болели, а изнурительной дороге не было конца.

VIII // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Ҫӑкӑр сумкӑра выртрӗ, унӑн аллисем пушӑ пулчӗҫ, аллисем ҫине тайӑнса юр ӑшӗнчен тухма май килчӗ.
Хлеб лежал в сумке, и руки были свободны, можно было опираться на них, выбираться из сугробов.

VIII // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Вӗсем ӳкрӗҫ, унтан, аллисем ҫине тайӑнса, йывӑрран ҫӗкленчӗҫ.
Они падали и тяжело поднимались, опираясь на руки.

VIII // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Хӗлле унӑн аллисем сивӗпе таткаланнӑ,ҫулла вӑл цыганка пек ҫунса хуралса ларнӑ.
Зимой ее руки трескались от мороза, летом она чернела как цыганка.

VII // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Вӑл урайӗнчи шыва кипке татӑкӗпе шӑлма тытӑнчӗ, анчах унӑн аллисем чӗтрерӗҫ те, вӑл типӗ вырӑнсене темиҫе хутчен шӑлчӗ, ҫав хушӑрах лупашкаллӑ вырӑнсенче шывӗ ҫаплипех юлчӗ.
Она подтирала тряпкой разлившуюся воду, но руки у нее дрожали, и она по нескольку раз принималась тереть сухие места, оставляя лужицы в углублениях пола.

VII // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Ӑна урайне пӑрахрӗҫ, вӑл такамӑн аллисем тӗкӗннине сисрӗ те хӑйне ҫыхнине ӑнланчӗ.
Его грубо бросили на пол, связали.

VI // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Гаплик хӑйне такамӑн аллисем ҫӗкленине, йӑтса кайнине, хӑй сывлӑшра сулӑнкаласа пынине туйрӗ.
Гаплик почувствовал, что какие-то руки поднимают его, несут, что он покачивается в воздухе.

VI // Леонид Агаков. Василевская В.Л. Асамат кӗперӗ: повесть. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1945. — 200 с.

Вакки ансӑр пулнӑ, хӗрарӑмӑн пуҫӗ шыва ӳкрӗ, анчах аллисем, ик еннелле сарӑлса хирӗҫ тӑнӗ пек пулчӗҫ.
Прорубь была мала, голова упала в воду, но руки торчали по сторонам, словно сопротивляясь.