Поиск

Шырав ĕçĕ:

чӗрине (тĕпĕ: чӗре) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ӑна вӑл хӑй, — ывӑлӗшӗн пӑлханса, хӑраса, унӑн ӳт-пӗвне упрасси ҫинчен шухӑшласа пурӑннӑ ҫын — халь текех ҫук пек, ун пек ҫын унран уйрӑлса таҫта инҫете кайнӑ пек, тен, вӑл вут-хӗмре пуҫӗпех ҫунса кайнӑ пек туйӑнчӗ, ҫакӑ вара унӑн чунне ҫӑмӑллатрӗ, тасатрӗ, чӗрине ҫӗнӗ вӑйпа ҫӗнетнӗ пек туйӑнчӗ.
Ей показалось, что нет ее, той, которая жила тревогами и страхом за сына, мыслями об охране его тела, нет ее теперь — такой, она отделилась, отошла далеко куда-то, а может быть, совсем сгорела на огне волнения, и это облегчило, очистило душу, обновило сердце новой силой.

XXVIII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Унӑн кӑкринче хастарлӑх ҫӗкленчӗ те, чӗрине тӗрлӗрен сӑн-питсемпе, шухӑшсемпе тултарса пычӗ, — кун пек пӑлханӑва амӑшӗ унччен те пӗлетчӗ.
Знакомая ей волна бодрого возбуждения поднималась в груди, наполняя сердце образами и мыслями.

Хӑй мӗн кӗтни пулман пирки унӑн чӗрине кӳренӳ тулса ларчӗ те, ҫав туйӑм вара часах судьясене те суда курайман, вӗсенчен йӗрӗнекен тарӑху пулса тӑчӗ.
Тягостное чувство разочарования и обиды хлынуло в сердце и быстро переродилось в угнетающее душу презрение к судьям и суду.

XXVI // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

— Часах ирӗклӗх ҫитет! — терӗ те амӑшне ҫав кулӑ, унӑн чӗрине ҫемҫен сӗртӗнсе, ачашланӑ пек пулчӗ.
«Скоро свобода!» — говорила ей эта улыбка и точно гладила сердце матери мягкими прикосновениями.

Ку ыйту унӑн чӗрине пӑчӑртаса лартрӗ, вара, хӑрушӑ япала пуласса кӗтнине чӗринчен майӗпен хӗссе кӑларса, пырне кӳренӳ туйӑмӗ чӗпӗтсе тӑчӗ.
Вопрос стискивал ей сердце и, постепенно выжимая из него ожидание страшного, щипал горло острым ощущением обиды.

XXV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Анчах ҫав вӑхӑтрах амӑшӗн чӗрине темскер тирсе, пӑлхатмалла ыраттарса тӑчӗ — вӑл хӑйне хирӗҫ пыракан усал япала пуррине туйрӗ.
Но в то же время сухой, колющий налет бередил и тревожил сердце матери — было смутное ощущение чего-то враждебного ей.

XXIV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Мундирсем ҫинчи ылтӑн ҫуллӑн йӑлтӑртатса тӑни тӗксӗмленчӗ, ҫемҫелчӗ, хаваслӑ ҫирӗплӗх, чӗрӗ вӑй вӗресе тӑни амӑшӗн чӗрине пырса тивсе вӑратрӗ.
Жирный блеск золота на мундирах потускнел, стал мягче, веяние бодрой уверенности, дуновение живой силы коснулось сердца матери, будя его.

Хӗрарӑма ҫак тӗттӗм пӳлӗм ачашшӑн ыталаса тӑчӗ, вӑл унӑн чӗрине хӑй пӗлмен ҫынсене юратнӑ туйӑмпа ӑшӑтрӗ, ҫав ҫынсем унӑн шухӑшӗнче пӗрлешсе пӗр питӗ пысӑк, иксӗлми хӑватлӑ вӑйпа тулнӑ ҫын пулса тӑчӗҫ.
Теплая тень ласково окружала женщину, грея сердце чувством любви к неведомым людям, и они складывались в ее воображении все — в одного огромного человека, полного неисчерпаемой мужественной силы.

XIX // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Вӑл именерех те савӑнӑҫлӑн кулса ячӗ, амӑшне ӑнланмалла савӑнӑҫӗ унӑн чӗрине те ҫавӑрса илчӗ.
Он засмеялся смущенно и весело, и его радость захватывала сердце матери, понятная ей.

Хӑй пӑлханнинчен лӑпланма тӑрӑшса, вӑл аллисене тата шаларах пытарчӗ, анчах амӑшӗ ӑна пурпӗр сисрӗ те, вӑл пӑшӑрханни амӑш чӗрине те куҫса пычӗ.
Он все глубже прятал руки, сдерживая свое волнение, но все-таки оно чувствовалось матерью и передавалось ей.

Хӑйне ҫавӑн пек ӑшшӑн пӑхни амӑшӗн чӗрине ҫемҫен пырса тиврӗ те, вӑл каллех куҫне хупса кӑмӑллӑн кулса илчӗ.
Эта ласка мягко тронула мать своей простотой, и, снова закрыв глаза, она улыбнулась.

XVIII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Унӑн сасси тикӗссӗн юхса тӑчӗ, калас тенӗ сӑмахсене вӑл, хӑйӗн чӗрине ҫак кунхи тонпа пылчӑкран тасатас кӑмӑлпа, ҫип ҫине тӗрлӗ тӗслӗ шӑрҫа тирнӗ пек, хӑвӑрт та ҫӑмӑл тупса пычӗ.
Голос ее лился ровно, слова она находила легко и быстро низала их, как разноцветный бисер, на крепкую нить своего желания очистить сердце от крови и грязи этого дня.

XVII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Унӑн чӗркуҫҫийӗсем чӗтреме тытӑнчӗҫ, чӗрине кичем туйӑм ыраттарса, лӗклентерсе ячӗ.
У нее задрожали ноги под коленками, унылое чувство засосало сердце, вызывая тошноту.

XVI // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Унӑн юратӑвӗ — амӑшӗн юратӑвӗ — хӗрӳленсе пырса, чӗрине ыраттармаллах пӑчӑртать, унтан амӑшӗн туйӑмӗ этем туйӑмне ӳсме кансӗрлет, ӑна ҫунтарса ярать, вара чаплӑ туйӑм вырӑнне чуна пӑшӑрхантаракан салхуллӑ шухӑш кӗл пек вӗлтӗртетсе тӑрать:
Ее любовь — любовь матери — разгоралась, сжимая сердце почти до боли, потом материнское мешало росту человеческого, сжигало его, и на месте великого чувства, в сером пепле тревоги, робко билась унылая мысль:

XIII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Игнатий вара чӑрмалать ун чӗрине, — кӑлӑхах!
А Игнатий бередит ему сердце, — напрасно!

V // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Ҫаксем пӗтӗмпех амӑшӗн чӗрине ҫак кӑвак куҫлӑ хӗрарӑм патнелле туртрӗҫ, ҫавӑнпа та амӑшӗ ирӗксӗрех ун ҫумнерех ҫыпҫӑнчӗ, унпа юнашар, пӗр пек утса пыма тӑрӑшрӗ.
Все это подвигало сердце ближе к женщине со светлыми глазами, и мать невольно жалась к ней, стараясь идти в ногу.

IV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Анчах та унӑн ҫак туйӑм ҫухалмарӗ, — вӑл кайран, чей ярса панӑ чух, именнӗ пек кулкаласа, хӑйне те, вӗсене те пӗр тан тивекен ӑшӑ, ачаш сӑмахӗсемпе хӑйӗн чӗрине шӑлнӑ пек пулса каларӗ:
Но это желание не исчезло у нее, и, разливая чай, она говорила, смущенно усмехаясь и как бы отирая свое сердце словами теплой ласки, которую давала равномерно им и себе:

III // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Ҫавӑнта вӑл, чарӑлнӑ куҫӗпе нумайччен, ним хускалмасӑр тӗттӗмлӗхе пӑхса ларса, ҫывӑрса кайнӑ ачине те хӑйӗн кӳреннӗ чӗрине ачашласа шиклӗн юрлать…
И так сидела долго, объятая ночью, неподвижно глядя во тьму широко раскрытыми глазами, и боязливо пела, баюкая уснувшего ребенка и обиженное сердце свое…

Музыка пӳлӗме тулнӑҫемӗн тулса пычӗ те амӑшӗн чӗрине хускатрӗ, — ҫакна вӑл хӑй те сисмерӗ.
Музыка наполняла комнату все теснее и незаметно для матери будила ее сердце.

Кӑкрине хура пӗлӗт пек хуйхӑ тулса ларчӗ, чӗрине тапма йывӑрлатрӗ.
Темное облако тоскливого бездумья наполнило грудь ей, затрудняя биение сердца.

I // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика