Поиск

Шырав ĕçĕ:

унпа (тĕпĕ: ун) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӑл ҫак сӑмахсене каланӑ чух, унӑн сасси, айӑпа кӗнӗ таса чунлӑ ачанни пек илтӗннӗрен, вӑл ҫав хӗр умӗнче айӑпа кӗнине чӗререн ӑнланса илнӗрен, хӑй халӗ ӗнтӗ ним тума пӗлмен пирки эпӗ юлташа ҫавӑнтах хӗрхенсе кайрӑм та унпа ытла хытӑ калаҫрӑм пулӗ, тесе шутларӑм.
В тоне его слов было так много чисто детского по искренности сознания своей вины пред этой девушкой и так много беспомощного недоумения, что мне тут же стало жаль товарища, и я подумал, что, пожалуй, уж очень резко говорил с ним.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Ман мӗн тумалла унпа?
Что мне с ней делать?

— Тӗрӗс, — килӗшет унпа каласа параканӗ.
— Верно, — соглашается рассказчик.

Ҫав кунран вара эпир унпа тата ҫывӑх юлташсем пулса тӑтӑмӑр.
Мы с ним стали еще ближе друг к другу с этого дня.

Эпир унпа иксӗмӗр те, ҫынна ҫапла тӳсме ҫук хӑрушшӑн асаплантарнине куҫ умӗнче пекех курнӑ пирки, ним пӗлми пулса каятпӑр.
Мы оба с ним были как пьяные под влиянием вставшей перед нами мучительной и жестокой картины пыток.

Ирпе тӑтӑмӑр та унпа, кӑвас хутӑмӑр, ҫӑвӑнтӑмӑр, унтан лар ҫине чей ӗҫме лартӑмӑр.
Поутру мы с ним встали, поставили опару, умылись и сели на ларе пить чай.

Эпир унпа хӗрсе кайсах тавлашма тытӑнтӑмӑр.
Мы с ним спорили всё жарче.

Эпӗ унпа килӗшрӗм, ку вара ӑна ҫӗклентерсе янӑ пек пулса тухрӗ.
Я согласился с ним, и это как бы придало ему бодрости.

Анчах унпа сӑмах пуҫласа калаҫма шутламастӑп, мӗншӗн тесен вӑл манӑн начальник, ҫитменнине тата, темшӗн, вӑл ман кӑмӑла пӗтӗмпех хай енне ҫавӑрса илчӗ.
Но не решался заговорить с ним, потому что он был моим начальником и потому еще, что он внушал мне странное уважение.

Хаҫат листине хӑвӑрт пӑхса пынӑ май, эпӗ Коновалов хушамат тӗл пултӑм та, унпа интересленсе, акӑ мӗн вуласа тухрӑм:
Рассеянно пробегая глазами газетный лист, я встретил фамилию — Коновалов и, заинтересованный ею, прочитал следующее:

Унпа хӑйсен кун-ҫулӗнчи ӗмӗт ӑссӑрлӑхне витсе, хӑйсем ҫак пурнӑҫ ӗҫӗсемшӗн юрӑхсӑрне ҫеҫ пытарасшӑн.
Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни?

Сокол ҫинчен хывнӑ юрӑ // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–74 стр.

Эпир унпа иксӗмӗр мӗлкӗпе витӗннӗ, мӑкпа кӗҫҫеленнӗ, тӑван сӑртӗнчен катӑлса ӳкнӗ пысӑк чул умӗнче, — салхуллӑ та хӑмӑр чул умӗнче, хӑйӑр ҫинче выртатпӑр.
Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной горы, одетого тенью, поросшего мхом, — у камня печального, хмурого.

Унпа ниепле те пурӑнма ҫук!
Жить с ним никак невозможно!

Унтер Пришибеев // Иван Юркин. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 81–88 стр.

Данко тата унпа пӗрле тухнӑ ҫынсем ҫумӑр хыҫҫӑн тасалнӑ сывлӑш ытамне, хӗвел ҫути ытамне кӗрсе ӳкнӗ.
а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем.

III сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

— Кайрӑмӑр! — тесе кӑшкӑрнӑ та Данко, хӑй вырӑнне, мала тухса тӑнӑ, вара, ҫунса тӑракан чӗрине ҫӳле ҫӗклесе, унпа ҫынсем каяс ҫула ҫутатса, малалла утнӑ.
— Идем! — крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.

Мана унпа юнашар ларма кичем пулса ҫитрӗ.
Мне грустно было рядом с ней.