Поиск

Шырав ĕçĕ:

амӑшӗн (тĕпĕ: амӑш) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Амӑшӗн хӑлхине каллех пур енчен те, чӳречесенчен, килхушшисенчен пӑлхануллӑ та хаяр, шухӑшлӑ та савӑнӑҫлӑ сӑмахсем пыра-пыра кӗчӗҫ.
Снова в уши матери отовсюду, из окон, со дворов, ползли летели слова тревожные и злые, вдумчивые и веселые.

XXVII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗн хӑлхине кӗскен хуллентерех каланӑ сӑмахсем пырса кӗчӗҫ:
Слух ее ловил отрывистые, негромкие замечания:

Ывӑлӗ амӑшӗн аллине тытса пӗшкӗнчӗ те, ӑна силлесе илсе, ҫапла каласа хучӗ:
Он взял руки ее, наклонился и, встряхивая их, сказал:

XXIV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗн пичӗ тӑрӑх куҫҫуль юхса анчӗ, анчах халь вӑл ҫӑмӑл пулчӗ.
По лицу матери текли слезы, уже легкие.

XXIII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗн макӑрас килсе кайрӗ.
Матери хотелось плакать.

Амӑшӗн куҫӗ пӗҫерсе кайрӗ, ҫӑвар ӑшчикки темле йӳҫенчӗклӗн типрӗ.
Глазам матери стало горячо, и во рту у нее явилась неприятная сухость.

— Тавтапуҫ, анне! — чӗререн тухакан хулӑн сасӑпа калаҫма пуҫларӗ Павел, амӑшӗн аллине сиккелекен пӳрнисемпе пӑчӑртаса.
— Спасибо, мама! — глубоким, низким голосом заговорил Павел, тиская ее руку вздрагивающими пальцами.

XXII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Ҫав хушӑрах амӑшӗн лӑпкӑ сасси илтӗнчӗ:
Раздался тихий голос матери:

XX // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗн чӗри ыратса кайрӗ.
Острая горечь щипнула сердце матери.

XIX // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

— Эсӗ лӑплан ӗнтӗ, анне! — терӗ Павел, амӑшӗн аллине чӑмӑртаса.
— Да ты успокойся, мама! — пожимая ее руку, говорил Павел.

Амӑшӗн, хӑй утса пынӑ май, надзирателе васкатма ҫурӑмӗнчен тӗртесси килчӗ.
Она шагала, и ей хотелось толкнуть в спину надзирателя, чтобы он шел быстрее.

Амӑшӗн чӗри тӳсӗм пӗтсе килнипе чӗтрерӗ, ҫак йывӑр йӗркелӗхе курнипе тӗлӗнсе, вӑл йӗри-тавралла ӑнланаймасӑр пӑхрӗ.
Сердце матери дрожало дрожью нетерпения, она недоуменно смотрела на все вокруг, удивленная этой тяжелой простотой.

Вӑл хӑйӗн салху сӑмахӗпе амӑшӗн чӗрине ҫыхса лартнӑ пекех турӗ.
Он точно связывал сердце матери угрюмыми словами.

XVIII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Сирӗн — амӑшӗн чӗри питӗ пысӑк…
Велико у вас материнское…

XVI // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗн чӗринче ӗмӗчӗ тулман пирки тунсӑх, анчах та Андрея курнӑ пирки савӑнӑҫ ҫуралчӗ.
В сердце ее вспыхнули тоска разочарования и — радость видеть Андрея.

— Ырӑ каҫ сунатӑп, ненько, — илтӗнчӗ палланӑ сасӑ, вара амӑшӗн хулпуҫҫи ҫине типшӗм, вӑрӑм алӑ выртрӗ.
— Добрый вечер, ненько! — раздался знакомый голос, и на плечи ее легли сухие, длинные руки.

Амӑшӗн кӑкринче савӑнӑҫ кайӑк пек юрларӗ, куҫ харшисем чеен сиккелерӗҫ, вӑл хӑйӗн ӗҫне питӗ ӑста туса, хӑй ӑшӗнче пӗрмай: — Акӑ сана — татах!.. — терӗ.
В груди ее птицею пела радость, брови лукаво вздрагивали, и она, ловко делая свое дело, приговаривала про себя: — А вот — еще!..

XV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Вӑл лӑпкӑ пулни тата хӑйне ҫав тери ҫирӗппӗн тыткалани амӑшӗн чунне ӳпкев пек пырса тиврӗ.
Ее спокойствие и суровая настойчивость отозвались в душе матери чем-то похожим на упрек.

Амӑшӗ ӑна ним чӗнмесӗр, пӗшкӗнсе пуҫ тайрӗ, — ҫак ҫамрӑк, тӳрӗ кӑмӑллӑ, урӑ сӑн-питпе кула-кула тӗрмене каякан ҫынсем ун чӗринех кӗрсе вырнаҫрӗҫ; вӗсене вӑл амӑшӗн хӗрхенӳллӗ юратӑвӗпе юратма пуҫларӗ.
Она молча, низко поклонилась ему, ее трогали эти молодые, честные, трезвые, уходившие в тюрьму с улыбками на лицах; у нее возникала жалостливая любовь матери к ним.

Ҫавӑнтах хӑшӗсем: Павела часах кӑларса яраҫҫӗ, тесе лӑплантарчӗҫ, теприсем унӑн хурлӑхпа тулнӑ чӗрине хӗрхенсе каланӑ сӑмахӗсемпе хускатрӗҫ, виҫҫӗмӗшсем директора, жандармсене хаяррӑн вӑрҫрӗҫ, вӑл сӑмахсене итлесе, амӑшӗн чӗринче те ҫавӑн пек туйӑмах ҫӗкленчӗ.
И одни утешали, доказывая, что Павла скоро выпустят, другие тревожили ее печальное сердце словами соболезнования, третьи озлобленно ругали директора, жандармов, находя в груди ее ответное эхо.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика