Поиск

Шырав ĕçĕ:

тулӑ сăмах пирĕн базăра пур.

тулӑ (тĕпĕ: тулӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ачасем тулӑ хутаҫҫине пӳлӗме илсе кӗчӗҫ.
Ребята внесли мешок в комнату.

37-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Тулӑ тунисене меллӗн суйла-суйла вӑл ҫав тери пысӑк ывӑҫ касса илчӗ, Санька тӗлӗннипе ахлатса ячӗ, лешӗ ывӑҫне ҫӳле ҫӗклерӗ, пӗчӗк ачана ачашланӑ пек ҫупӑрласа, хӗрарӑмсем еннелле ҫаврӑнса пӑхрӗ:
Аккуратно подбирая стебелек к стебельку, она срезала горсть пшеницы — да такую горсть, что Санька даже ахнул от изумления, — высоко подняла ее на вытянутых руках, попестовала, словно малого ребенка, и оглянулась на женщин:

Вырсарникун ирпе, тулӑ нӳрлӗрех те ҫемҫерех чухне колхозницӑсем участока пуҫтарӑнчӗҫ.
В воскресенье рано утром, когда пшеница была волглой и мягкой, на участке собрались колхозницы.

Курӑк мар вӗт-ха ара, лайӑх йышши тулӑ: вӗсем ҫависене сулма тытӑнсан, пӗтӗм тырра ҫӗр ҫине тӑкса пӗтерӗҫ.
Это им не трава, а сортовая пшеница; они же косами так размахаются, что вымолотят все зерна.

Тулӑ тунисем вара йывӑр пучахсене аран-аран йӑтса ларчӗҫ.
Тяжелые усатые колосья еле держались.

Маша кун каҫиччен темиҫе хут та тулӑ пӗрчине шӑлпа ҫырта-ҫырта пӑхрӗ, Захар мучи патне чупрӗ.
Маша по нескольку раз в день пробовала на зуб зерна и бегала к деду Захару.

— Чунӑмсем… ухмахскерсем… килӗр-ха, ан хӑрӑр! — йӑлӑннӑ пек пӑшӑлтатрӗ Маша, хӑй чӑхсене тулӑ ҫинелле майӗпен хӑваласа пычӗ.
— Миленькие… дурочки, ну, идите, не бойтесь! — умоляюще шептала Маша, осторожно тесня кур поближе к посевам.

35-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Контора кантӑк умне чӑх-чӗпсем пуҫтарӑннӑ, вӗсем чи лайӑх тулӑ пӗрчисене сапса панӑ пек, ӗмӗтсӗрленсе ҫӗре сӑха-сӑха илеҫҫӗ.
Под окном конторы стайка кур с жадностью клевала землю, словно на ней были рассыпаны отборные пшеничные зерна.

Федя тулӑ ҫинче тепӗр хӑнтӑла-тимӗр шапа тупрӗ, кӗсйинчен пысӑклатакан кантӑк туртса кӑларчӗ.
Федя отыскал на пшенице клопа-черепашку, вытащил из кармана увеличительное стекло.

Вӑл пиллӗкмӗш клетка умӗнче тулӑ хӑмӑлӗ ҫумӗнчен темӗнскер иртсе ларать.
Он сидел на корточках у пятой клетки и что-то снимал со стебельков пшеницы.

«Тулӑ ӑна мӗнле асамлӑ вӑйпа ҫавӑрса илнӗ!
«Эк его пшеничка-то приворожила!

Тулӑ пуссипе кӑвак хумсем, пӗрин хыҫҫӑн тепри, васкамасӑр чупа-чупа иртеҫҫӗ.
Медлительные сизые волны бесконечной чередой плыли по пшеничному полю.

33-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

— Ку вӑл, — «Коншаковка» тейӗҫ ҫынсем, унтан вӗсем ҫӗр ҫинче ҫак тулӑ мӗнле пулса кайни ҫинчен кала-кала парӗҫ.
— «А это «коншаковка», — отвечают людям и рассказывают, как и откуда появилась на земле эта пшеница.

Тырӑ унта, хӑмӑш пек ҫӑра та вӑрман пек ҫӳлӗ пулӗ, пучахӗсем вӗсен тӗлӗнмелле шултран курӑнса тӑрӗҫ, иртен-ҫӳренсем те вара куран-пӗри чарӑна-чарӑна: «мӗнле ку капла халиччен курман тулӑ?» — тесе, ыйтӗҫ.
Хлеба стеною стоят, высокие, густые и с таким удивительным колосом, что все, кто ни проходит мимо, останавливаются и спрашивают: «Что это за пшеница такая диковинная?»

— Тулӑ ҫинчен эпӗ сана пӗр сӑмах та каламастӑп, — малалла каларӗ Захар.
— Про пшеницу я тебе слова не говорю, — продолжал Захар.

32-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Авӑ тулӑ пуҫ кӑларать, йӗтӗн-долгунец ӳссе хӑпарать, сӗлӗ те ҫитӗнме пуҫларӗ, кунта, ав, нимӗҫ, аҫаҫапманскер, пӗтӗмпе таптаса, ҫаратса пӗтерчӗ, тепрер ҫултан мӗн чухлӗ пурлӑх ӳстерсе ҫитӗнтереттӗмӗр эпир!
А вон пшеничка колос нагуливает, лен-долгунец на высоту тянется, овсы в трубку пошли, тут немец, чугунная его башка, повытоптал все, запоганил, а мы через два года столько доброго повыращивали!

Вӑл, сӗткенлӗ ҫӗрӗн, тулӑ хӑмӑлӗн тутине шӑршласа пӑхрӗ, чӗри те ыратса кайрӗ унӑн, юлташӗсене каламалли темӗнле ырӑ-ырӑ сӑмахсем чӗлхе вӗҫне пуҫтарӑнчӗҫ.
Он вдыхал запах влажной земли, стеблей пшеницы, у него щемило сердце, и хорошие, благодарные слова к товарищам роились в его голове.

Санька тулӑ ҫинелле пӗшкӗнчӗ.
Санька низко склонился над посевами.

Мучипе учитель савӑнса кайрӗҫ, пире вара: «Халӗ нимӗнле хулӑ та кирлӗ мар, ку вӑл ӳкмен тулӑ. Хӑех тӑрать-ха акӑ!» терӗҫ.
Дедушка с учителем обрадовались и говорят нам: «Не надо теперь никаких хворостинок, это неполегающая пшеница. Сама встанет».

Виҫҫӗмӗш кун ирпе участока тухатпӑр та тӗлӗнсе каятпӑр: тулӑ хӑех тӳрленме пуҫланӑ.
А на третье утро выходим на участок и видим: пшеница сама начала выпрямляться.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика