Поиск

Шырав ĕçĕ:

Куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Куҫӗсем каллех паҫӑрхи евӗрлӗн Ольга ҫине пӑхрӗҫ; Ольга вӑл ун пек пӑхнине тахҫантанпах курманччӗ.
А глаза опять обратились на нее с тем же выражением, какого она уж давно не видала в нем.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Анчах вӑл сасартӑк ӗшенсе тӑрать те, унӑн халӗ ҫеҫ йӑлӑннӑ куҫӗсем Штольца тухса кайма ыйтаҫҫӗ; е вӑл ҫиесшӗн пулать те ҫав тери пикенсе ҫиет…
А она вдруг встанет утомленная, и те же, сейчас вопросительные глаза просят его уйти, или захочет кушать она, и кушает с таким аппетитом…

Штольц шӑпланать, Ольга ҫаплах итлет, куҫӗсем ҫаплах йӑлӑнаҫҫӗ, Штольц вара, вӑл ҫапла сӑмахсӑр ыйтнӑран каллех хӗрхенсе, ҫӗнӗ вӑйпа калаҫма тытӑнать.
Он замолчит, она еще слушает, глаза еще спрашивают, и он на этот немой вызов продолжает высказываться с новой силой, с новым увлечением.

Чӑн та, Штольц ун умӗнче хӑйӗн пӗр-пӗр шухӑшне каласа е чунне уҫса панӑ чух унӑн куҫӗсем йӑлкӑшаҫҫӗ; вӑл ӑна ытарайми пӑхать, анчах мӗншӗн ҫапла пӑхни яланах паллӑ; хӑш чухне сӑлтавне те хӑех пӗлтерет вӑл.
Правда, глаза ее горят, когда он развивает какую-нибудь идею или обнажает душу перед ней; она обливает его лучами взгляда, но всегда видно, за что; иногда сама же она говорит и причину.

Тимлемесӗр калаҫсанах, Ольга куҫӗсем кӳренчӗклӗн, хаяррӑн пӑхаҫҫӗ, куҫхаршийӗсем пӗрӗнеҫҫӗ, пит-куҫне ӳпкевсӗр, анчах питӗ кӑмӑлсӑр сӑн ҫапать, — Штольц вара ҫав тери пӑшӑрханать.
Как он тревожился, когда, за небрежное объяснение, взгляд ее становился сух, суров, брови сжимались и по лицу разливалась тень безмолвного, но глубокого неудовольствия.

Ольга куҫхаршийӗсене кӑштах пӗрчӗ; вӑл ун ҫине пӗр минут тӗлӗнсе пӑхрӗ, вара палларӗ: куҫхаршийӗсем тӳрленчӗҫ, куҫӗсем лӑпкӑ та пысӑк савӑнӑҫпа ҫуталчӗҫ.
Брови у ней сдвинулись немного; она с недоумением посмотрела на него минуту, потом узнала: брови раздвинулись и легли симметрично, глаза блеснули светом тихой, не стремительной, но глубокой радости.

Куҫхаршийӗсене вӑл те пысӑк шухӑшлӑн, те хурлӑхлӑн пӗркелет, куҫӗсем те ӗлӗкхилле мар, пачах урӑхла туйӑмпа пӑхаҫҫӗ.
Над бровями носится не то важная, не то скорбная мысль, глаза говорят много такого, чего не знали, не говорили прежде.

Сӑнӗ ҫавӑннах, анчах вӑл шуранка, куҫӗсем шалалла путса кӗнӗ, тути пӗчӗк ачанни евӗр кулкаламасть, айванлӑхӗ те, хаваслӑхӗ те ҫук.
Черты ее, но она бледна, глаза немного будто впали, и нет детской усмешки на губах, нет наивности, беспечности.

Обломов кӑмӑлӗ ҫемҫелнипе шухӑша кайрӗ; унан куҫӗсем шывланчӗҫ.
Обломов задумался с умилением; глаза были влажны.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломов ун ҫине кӑштах пӑлханса пӑхрӗ, анчах куҫӗсем ялкӑшмарӗҫ, куҫҫулӗпе тулмарӗҫ, чунӗ те ҫӗкленмерӗ, паттӑр ӗҫсем тума чӗнмерӗ.
Он глядел на нее с легким волнением, но глаза не блистали у него, не наполнялись слезами, не рвался дух на высоту, на подвиги.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломов ун ҫине чылаях ҫӑмӑллӑн пӑхать: Агафья Матвеевнӑн чавсисем пӗрмай хускални, куҫӗсем пур япалана та тинкерсе сӑнани, вӑл пӗрмай кухньӑран кладовӑйне, унтан нӳхрепе ҫӳрени, вӑл килтипе хуҫалӑхри мӗнпур ӗҫӗн майӗсене те пӗлсе тӑни — Обломовшӑн пулсан, океан пек вӗҫӗ-хӗррисӗр те лӑпкӑ пурнӑҫӑн идеалӗ кӑна; ҫакӑн пек пурнӑҫа вӑл ача чухнех, ашшӗ килӗнче чух, нихҫан та манми астуса юлнӑ.
Его отношения к ней были гораздо проще: для него в Агафье Матвеевне, в ее вечно движущихся локтях, в заботливо останавливающихся на всем глазах, в вечном хождении из шкафа в кухню, из кухни в кладовую, оттуда в погреб, во всезнании всех домашних и хозяйственных удобств воплощался идеал того необозримого, как океан, и ненарушимого покоя жизни, картина которого неизгладимо легла на его душу в детстве, под отеческой кровлей.

Анчах мӗншӗн ӗлӗк чух унӑн сакӑр сехетрех куҫӗсем хупӑнатчӗҫ, тӑххӑрта вара вӑл ачисене вырттаратчӗ те кухньӑри вутта сӳнтернине, мӑрьесене хупнине, йӑлтах пуҫтарнине тӗрӗслесе, ҫывӑрма выртатчӗ — ӑна вара, темле тупӑпа персен те, ултӑ сехетчен вӑратма ҫукчӗ?
А почему прежде, бывало, с восьми часов вечера у ней слипаются глаза, а в девять, уложив детей и осмотрев, потушены ли огни на кухне, закрыты ли трубы, прибрано ли все, она ложится — и уже никакая пушка не разбудит ее до шести часов?

Ҫак кулӑ Обломов вӑйсӑррине, пӑлханнипе те кӳреннипе вӑй-халтан кайнине пӗлтерчӗ; унӑн сӳннӗ куҫӗсем уҫӑмлӑ каларӗҫ: «ҫапла, эпӗ чухӑн, мӗскӗн, кӗлмӗҫ… ҫапӑр, ҫапӑр мана!..»
Он сидел с этой улыбкой бессилия, ослабевший от волнения и обиды; потухший взгляд его ясно говорил: «Да, я скуден, жалок, нищ… бейте, бейте меня!..»

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Эпӗ урӑхла шут турӑм: пачах урӑхла тӑвас пулать, — терӗ вӑл кайран, сассине йӑвашлатса; хӑй Ольгӑн куҫӗсем, тути, вылякан куҫхаршийӗсем мӗне пӗлтересшӗн пулнине ӑнланса илме тӑрӑшрӗ.
— Я передумал: совсем иначе надо устроить!.. — продолжал потом, постепенно понижая тон, останавливаясь и стараясь вникнуть в этот новый для него смысл ее глаз, губ и говорящих бровей.

Унӑн сӑнӗ шуралса кайнӑ, анчах куҫӗсем йӑлкӑшаҫҫӗ, тутине пӑчӑртаса тытнӑ, вӑл хӑйне хӑй лӑпкӑ тытма тӑрӑшса асапланни, вӑрттӑн пӑшӑрханни сӑн-сӑпатӗнченех курӑнать.
Бледна, но глаза блестят; в замкнутых губах, во всякой черте таится внутренняя напряженная жизнь, окованная, точно льдом, насильственным спокойствием и неподвижностью.

Вӑл Ольга умне сасартӑк пырса тӑчӗ те, хӗр шартах сикрӗ, унтан, кӑмӑллӑн кулкаласа, ӑна алӑ пачӗ; куҫӗсем унӑн ҫапах кӗнеке ҫинчен илӗнмерӗҫ.
Он вдруг явился перед ней, так что она вздрогнула; потом ласково, с улыбкой, протянула ему руку, но глаза еще как будто дочитывали книгу: она смотрела рассеянно.

Обломов Ольга ларнӑ пукан ҫине юратса пӑхрӗ те, сасартӑк унӑн куҫӗсем йӑлкӑшма пуҫларӗҫ: урайӗнче, пукан патӗнче, пӗчӗкҫеҫ перчетке выртнине асӑрхарӗ вӑл.
Он с любовью смотрел на стул, где она сидела, и вдруг глаза его заблистали: на полу, около стула, он увидел крошечную перчатку.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломовӑн пурнӑҫне, телейне илсе кайнӑ каретӑн кустӑрмисем юр ҫинче чӗриклетни илтӗнми пулсанах, унӑн пӑшӑрханӑвӗ иртрӗ, пуҫӗпе ҫурӑмӗ тӳрленчӗҫ, сӑнӗ малтанхи пекех хавхаланса йӑлкӑшма пуҫларӗ, савӑннипе, кӑмӑлӗ ҫемҫелсе килнипе куҫӗсем шывланчӗҫ.
Лишь только замолк скрип колес кареты по снегу, увезшей его жизнь, счастье, — беспокойство его прошло, голова и спина у него выпрямились, вдохновенное сияние воротилось на лицо, и глаза были влажны от счастья, от умиления.

Эпӗ телейлӗ ҫынсене, вӗсем мӗнле юратассине куркаланӑ, — терӗ Ольга, ассӑн сывласа, — вӗсен йӑлтах вӗресе тӑрать, канлӗхӗ те вӗсен санӑнни пек мар; вӗсем пуҫа усмаҫҫӗ: куҫӗсем вӗсен чӗрӗ; вӗсем ҫывӑрмаҫҫӗ, вӗсем пурӑнаҫҫӗ!
Я видала счастливых людей, как они любят, — прибавила она со вздохом, — у них все кипит, и покой их не похож на твой: они не опускают головы; глаза у них открыты; они едва спят, они действуют!

Унӑн куҫӗсем паркри чухнехи пекех йӑлкӑшма пуҫларӗҫ.
Глаза заблистали у него, как, бывало, в парке.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика