Поиск

Шырав ĕçĕ:

Кӑштах сăмах пирĕн базăра пур.

Кӑштах (тĕпĕ: кӑштах) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ӑна ӗҫнипе пуҫ ҫӑмӑлланчӗ, уҫӑлнӑ пек пулчӗ, пӗтӗмпех темле ҫӑраланчӗ, вара, пуҫра ҫавӑн пек ҫӑралса пынӑ хушӑра, урамра та кӑштах шӑпланчӗ, ҫемҫерех шав кӑна илтӗнчӗ, вӑл таҫта инҫетелле юхса кайрӗ те, ун хыҫҫӑн шӑпах пулса юлчӗ.
От него в голове стало легче, яснее, всё как-то сгустилось, и, пока в голове происходило это сгущение, на улице тоже стало тише, всё уплотнилось, образовался мягкий шумок и поплыл куда-то далеко, оставляя за собою тишину.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Артамонов кӑштах шухӑшларӗ те, ӑна пӗр тенкӗ тыттарса, канаш пачӗ:
Артамонов подумал, дал ему рубль и посоветовал:

Алекссй ун патнерех пычӗ, ун ҫине палламан ҫын ҫине пӑхнӑ пек пӑхса, хуллен, кӑштах шӑхӑракан сасӑпа ыйтрӗ:
Алексей подошёл к нему и, глядя, как на незнакомого, тихим голосом, с присвистом спросил:

Вӑл кӑштах уксахласа, туйипе шаклаттарса утса пычӗ те хӑвӑрт калаҫма тытӑнчӗ.
Прихрамывая, постукивая палкой, он подошёл и рассыпался словами:

Ку калав Петра кулӑшла пек туйӑнчӗ, вӑл, унӑн шӑллӗне мӗскӗн ҫын пек кӑтартса парса, аслӑ Артамонова кӑштах лӑплантарчӗ.
Рассказ показался Петру смешным и, выставив брата в жалком виде, несколько успокоил Артамонова старшего.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Тӑвӑр та таса кельйӑра Никодим атте кӑштах пысӑкланчӗ, анчах тата та хӑрушӑрах пулса тӑчӗ; вӑл хӑйӗн клобукне хывсан, унӑн вилнӗ ҫынӑнни евӗрлӗ, ӳтне сӗвсе илнӗ пек ҫурма ҫара пуҫ шӑмми ҫутӑлса илчӗ; тӑнлавӗсем ҫинче, хӑлхисем хыҫӗнче, ӗнси ҫинче тӗксӗм кӑвак ҫӳҫ пайӑркисем ҫакӑнса тӑраҫҫӗ.
В тесной, чистенькой келье отец Никодим стал побольше, но ещё страшней; когда он снял клобук, матово, точно у покойника, блеснул его полуголый, как бы лишённый кожи, костяной череп; на висках, за ушами, на затылке повисли неровные пряди серых волос.

Тӗксӗм-кӑвак пӗлӗт кӑштах хӗрелчӗ; пӗр тӗлте ҫутӑрах лаптӑк палӑрчӗ, вӑл кивелнӗ пустав ҫинчи ҫупа вараланнипе ҫутӑлса тӑракан лаптӑка аса илтерчӗ.
Серое небо чуть порозовело; в одном месте его явилось пятно посветлее, напоминая масляный лоск на заношенном сукне.

Ывӑлӗ сахал калаҫни, калаҫсан та кӗскен, малтанах шухӑшласа хунӑ пек сӑмахсемпе кӑна калаҫни, ашшӗне кӑштах кӳрентернӗ, — ун пек сӑмахсем калаҫӑва малалла тӑсас кӑмӑла татнӑ.
Было несколько обидно, что сын неразговорчив, а если говорит, то кратко, как бы заранее обдуманными словами, они не возбуждают желания продолжать беседу.

Миронӑн пӳрнисене хытӑ шатӑртаттарас йӑла пулнӑ, вӑл вунвиҫӗ ҫултах куҫлӑх тӑхӑнса ҫӳреме тытӑннӑ, ҫавна пула унӑн кайӑкӑнни пек вӑрӑм сӑмси кӑштах кӗскелнӗ пек курӑннӑ, йӗрӗнмелле ҫутӑ куҫӗсем пӑртак тӗксӗмленнӗ.
У Мирона была привычка ломать себе пальцы так, что они громко хрустели, в тринадцать лет он уже носил очки, это сделало немножко короче его длинный, птичий нос и притемнило неприятно светлые глаза.

Ҫакӑ вара Никонов ачине сӑлтавсӑр курайманнине тӳрре кӑларакан сӑлтав пулнӑ, чӗрене кӑштах пусарнӑ.
Это вносило в тёмную ненависть к мальчику Никонову понятную причину, это несколько облегчало.

Анчах тепӗр минутрах вӑл садалла пӑхса, кӑштах итлесе тӑчӗ те алӑка хупрӗ унтан ача патне пӗшкӗнсе хуллен кӑна: — Ну, тӑр, кайрӑмӑр! — терӗ.
Но в следующую минуту он, выглянув в сад, прислушался, притворил дверь и, наклонясь, сказал негромко: — Ну, вставай, идём!

Ҫак савӑнӑҫа хура сухаллӑ, слива пек пысӑк куҫлӑ кочегар Волков кӑштах пӑсса хучӗ; вӑл хӑйӗн ырханкка, вӗрипе аптранӑ кӑвакрах ӳчӗ ҫине кӗсен-ҫӑпансем тухса тулнӑ ачине сулахай алли урлӑ ҫакса Наталья патне чупса пычӗ те, ӑнне ҫухатсах кӑшкӑрма тытӑнчӗ:
Радости эти несколько смял, нарушил чернобородый, с огромными, как сливы, глазами, кочегар Волков; он подскочил к Наталье, неумело повесив через левую руку тощенького, замлевшего от жары ребёнка, с болячками на синеватой коже, подскочил и начал истерически кричать:

Чӳрече витӗр пӑтранчӑк шыври ҫу тумламӗн ҫаврашки пек курӑнакан хӗвел ҫине пӑхса илсе, поселокри илӗртекен шава кӑштах итлесе тӑнӑ хыҫҫӑн Артамонов халӑх ӗҫсе-ҫисе савӑннине курма тухса кайрӗ, ҫул ҫинче Никонова хуллен каларӗ: — Сан тӑван мар ывӑлу ман Ильяна ухмахла сӑмахсем калать… — терӗ.
Взглянув в окно на солнце, подобное капле жира в мутной воде, послушав зовущий шум в посёлке, Артамонов неохотно пошёл смотреть гулянье и дор`огой тихонько сказал Никонову: — Пасынок твой моему Илье глупости внушает…

Вӑл кӑштах кичемленнӗ те, ҫавӑнпа эпӗ…
Приуныла она маленько, вот я и…

— Мӗн? — ыйтрӗ Никита, кӑштах хӑраса, — ҫак ҫынтан вӑл яланах чуна тарӑхтаракан, хӑрушӑ сӑмахсем кӗтнӗ.
— Чего? — спросил Никита, несколько испуганный,— он всегда ждал от этого человека особенных слов, раздражающих душу.

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

— Ут, эп сана кӑштах ӑсатса ярӑп.
— Шагай, я тебя провожу несколько.

Малтан кӑштах чӗнмесӗр ларас пулать, унтан вара, кӗлтуса сывпуллашма тытӑнмалла.
Посидеть надо сначала, помолчать, потом, помолясь, прощаться.

Кӑштах шарламасӑр ларнӑ хыҫҫӑн: — Кайса кур ӑна… — терӗ Петр.
Помолчав, Пётр предложил: — Сходи к нему, погляди…

Атте вилӗмӗпе кӑна хамӑра ҫынсем ҫининчен кӑштах хӳтӗленсе тӑраттӑмӑр-ха, халӗ акӑ каллех пирӗн ҫинчен калаҫма тытӑнаҫҫӗ ӗнтӗ, — ах, турӑҫӑм, мӗншӗн?
Только смертью батюшки прикрылись немножко от суда людского, а теперь опять про нас начнут говорить, — ой, господи, за что?

Арӑмӗ хӑш вӑхӑтра пырса тӑнине асӑрхамасӑр, вӑл хӑй умне ҫӗр айӗнчен сиксе тухнӑ пек шурӑ кӗлетке тухса тӑрсан, хӑраса яштах сиксе тӑчӗ, анчах палланӑ сасӑ ӑна кӑштах лӑплантарчӗ: — Кӑшкӑрса тӑкнӑшӑн каҫар мана Христа ради… — терӗ арӑмӗ.
Не заметив, как подошла жена, он испуганно вскочил, когда пред ним, точно из земли, поднялась белая фигура, но знакомый голос успокоил его несколько: — Прости Христа ради, что кричала я…

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика