Поиск

Шырав ĕçĕ:

астуса (тĕпĕ: асту) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Анчах урапи ӑна тата ытларах шӑнтса лӑпчӑтать пек, тата темӗскер сасартӑк шӑк-шак! тутарса илет пек, вара Миките йӑлтах вӑранса каять те пурне те астуса илет.
Но воз всё холоднее и холоднее давит его, и вдруг стукает что-то особенное, и он просыпается совсем и вспоминает всё.

X // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Толстой Л.Н. Хуҫипе тарҫи: калав; С.Ф.-па Ф.Д. Ишетер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1936. — 86 с.

Вӑл хӑйӗн укҫи ҫинчен, тата лавкипе пӳрчӗ, илнӗ япаласемпе сутмаллисем ҫинчен тата Мироновсем мӗльюн тытни ҫинчен астуса илет; мӗншӗн ҫав Брехунов Ваҫилийӗ хӑй халиччен тунӑ ӗҫсене туса пурӑннӑ-ши?
И он вспоминает про деньги, про лавку, дом, покупки, продажи и миллионы Мироновых; зачем этот человек, которого звали Василием Брехуновым, занимался всем тем, чем он занимался.

IX // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Толстой Л.Н. Хуҫипе тарҫи: калав; С.Ф.-па Ф.Д. Ишетер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1936. — 86 с.

Хӑй айӗнче Миките выртнине, вӑл чӗррине Ваҫили Андрейч астуса илет, ӑна хӑй Миките пек, Миките ун пек туйӑнать, хӑйӗн сывлӑшӗ те хӑйӗн ӑшӗнче мар, Миките ӑшӗнче пек туйӑнать.
И он вспоминает, что Никита лежит под ним и что он угрелся и жив, и ему кажется, что он — Никита, а Никита — он, и что жизнь его не в нем самом, а в Никите.

Малтан ун куҫӗ умӗнче тӑман явӑҫни, тата туртасемпе пӗкӗ айӗнчи лаша силленсе пыни курӑнса тӑнӑ, тата вӑл хӑйӗн айӗнче выртакан Микитене астуса илнӗ; унтан тата ҫак шухӑшсем патне урӑх шухӑшсем хутшӑна пуҫланӑ, — вӑл праҫник ҫинчен, арӑмӗпе становой, тата ҫурта ешчӗкӗ ҫинчен, унтан каллех ешчӗк айӗнче выртакан Миките ҫинчен шухӑшланӑ; кайран тата ун куҫне сутакан-илекен мужиксем курӑна пуҫланӑ, тата шурӑ стенасемпе тимӗр витнӗ ҫуртсем, ҫав ҫуртсен айӗнче Миките выртнӑ; кайран пурте ун пуҫӗнче пӑтранса кайнӑ; сӗвек кӗперрин тӗсӗсенчен пӗр шурӑ тӗс пулать, ҫавӑн пекех ун пуҫӗнчи тӗрлӗ шухӑшсем те хутӑшса кайнӑ та ун пуҫӗнче нимӗн те юлман, вӑл вара ҫывӑрса кайнӑ.
Сначала в воображении его носились впечатления метели, оглобель и лошади под дугой, трясущихся перед глазами, и вспоминалось о Никите, лежащем под ним; потом стали примешиваться воспоминания о празднике, жене, становом, свечном ящике и опять о Никите, лежащем под этим ящиком; потом стали представляться мужики, продающие и покупающие, и белые стены, и дома, крытые железом, под которыми лежал Никита; потом всё это смешалось, одно вошло в другое, и, как цвета радуги, соединяющиеся в один белый свет, все разные впечатления сошлись в одно ничто, и он заснул.

Ваҫили Андрейч хӑрани халь пӗтӗмпех иртсе кайнӑ, лаша ҫинче пынӑ чух пит хӑранине, тата кӗрт ӑшне пӗчченех юлсан, унтан та ытларах хӑранине астуса илсен кӑна вӑл хӑранӑ.
Страх Василия Андреича теперь совершенно прошел, и если он боялся чего, то только того ужасного состояния страха, который он испытал на лошади и в особенности тогда, когда один остался в сугробе.

«Эй турӑн таса амӑшӗ, эй ҫветой Микулай атте, эсӗ ҫынна хӑйне хӑй тытса тӑма вӗрентетӗн», — тесе янӑ вӑл, ӗнерхи молебӗнсене, хура сӑнлӑ, ылтӑн ризӑлӑ турӑша, тата хӑй ҫав турӑш умне лартмашкӑн сутнӑ ҫуртасене, вӗсене ҫавӑнтах ун патне каялла илсе пынине, вӑл вӗсене, кӑшт ҫунанскерсенех, ешчӗке пытарса хунине, — ҫаксене пурне те астуса илнӗ.
«Царица небесная, святителю отче Миколае, воздержания учителю», — вспомнил он вчерашние молебны и образ с черным ликом в золотой ризе и свечи, которые он продавал к этому образу и которые тотчас приносили ему назад, и которые он, чуть обгоревшие, прятал в ящик.

VIII // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Толстой Л.Н. Хуҫипе тарҫи: калав; С.Ф.-па Ф.Д. Ишетер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1936. — 86 с.

Ҫакӑнта вӑл хӑй икӗ хутчен иртсе сӳренӗ япалана, ҫилпе силленсе ларакан курӑк тӗмине астуса илнӗ те пит хӑраса ӳкнӗ, ҫак пурте кӗретех пулнине те ӗненмен.
И почему-то ему вспомнился мотавшийся от ветра чернобыльник, мимо которого он проезжал два раза, и на него нашел такой ужас, что он не верил в действительность того, что с ним было.

Пӗрре вӑл Марфа качча пыни ҫинчен, тарҫӑсем эрех ӗҫнипе хӑйне ӗҫтерме тӑрсан ӗҫменни ҫинчен астуса илнӗ, тепӗре хӑйсем халь кайни ҫинчен, Тарас пӳрчӗпе унта уйӑрӑлмалли ҫинчен, калаҫнине астуса илнӗ, тата хӑйӗн ывӑлӗпе ҫуна ҫитти айӗнче ӑшӑнса тӑракан Мухортый ҫинчен, е тата ҫунана кӑчӑртаттарса выртакан хуҫи ҫинчен шухӑшланӑ.
То он вспоминал приезд Марфы, и пьянство рабочих, и свои отказы от вина, то теперешнюю поездку, и Тарасову избу, и разговоры о дележах, то о своем малом, и о Мухортом, который угреется теперь под попоной, то о хозяине, который скрипит теперь санями, ворочаясь в них.

VII // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Толстой Л.Н. Хуҫипе тарҫи: калав; С.Ф.-па Ф.Д. Ишетер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1936. — 86 с.

«Ҫылӑх?» — тесе шухӑшласа янӑ вӑл: хӑй эрех ӗҫнине, ӗҫсе янӑ укҫине, арӑмне хур тунине, ятлаҫнине тата чиркӗве ҫӳременнине, типӗ тытманнине, пуп ӑна ҫылӑх ыйтнӑ чух мӗншӗн ятланӑ, ҫавсене пурне те вӑл астуса илнӗ.
«Грехи? — подумал он и вспомнил свое пьянство, пропитые деньги, обиды жене, ругательства, нехождение в церковь, несоблюдение постов и всё то, за что выговаривал ему поп на исповеди.

Каллех вӑл ҫынсенчен илмелли укҫасене тата услам илессине шутла пуҫланӑ; каллех хӑй пурӑнӑҫне астуса хӗпӗртеме, хӑйне хӑй мухтама тытӑннӑ, анчах ҫав хушӑрах ун пуҫне пӗрмай шикленес шухӑш пыра-пыра кӗнӗ.
Опять он начал считать барыши, долги за людьми, опять стал хвастаться сам перед собой и радоваться на себя и на свое положение, — но всё теперь постоянно прерывалось подкрадывающимся страхом и досадной мыслью.

VI // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Толстой Л.Н. Хуҫипе тарҫи: калав; С.Ф.-па Ф.Д. Ишетер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1936. — 86 с.

Ҫавӑнтах тата вӑл тепре те ҫавӑн пек пулнине астуса илнӗ.
тут же представился ему другой случай.

«Пӗрре ҫапла мучи ҫӗрӗпе юр ӑшӗнче ларнӑ, ҫапах нимӗн те пулман», — тенӗ вӑл, мучӑшне астуса илсе.
«Так-то дядюшка раз всю ночь в снегу просидел, — вспомнил он, — и ничего.

«Мӗн тума кӑна илтӗм-ха? Ҫав ухмах арӑм пирки!» — тесе шухӑшланӑ Ваҫили Андрейч юратман арӑмне астуса; тепӗр еннелле ҫавӑрӑннӑ та каллех хӑйӗн ӗлӗкхи вырӑннех выртнӑ.
«И на что я его взял? Всё ее глупость одна!» — подумал Василий Андреич, вспоминая немилую жену, и опять перевалился на свое прежнее место к передку саней.

Анчах ҫавӑнтах вӑл уйӑх хӑпарнӑ пирки ҫанталӑк ҫуталсарах кайнине астуса илнӗ.
Но тотчас же он вспомнил, что светлее стало только от того, что месяц взошел.

Вӑл каллех ҫуна хыҫӗ ҫумне сӗвенсе выртнӑ та чӑрканса ларнӑ, вара каллех ӗлӗкхине астуса, малалли ҫинчен шухӑшла пуҫланӑ.
Он опять привалился к задку, укутался и опять начал вспоминать, мечтать.

«Хӑй килес тесеччӗ, эпӗ килте пулмастӑп — арӑм илсе юлма пултараймӗ. Ниме те вӗренменскер-ҫке. Ҫынсемпе калаҫма та пӗлмест», — тесе шухӑшланӑ вӑл, ӗнер ун патне хӑнана пынӑ становойпа арӑмӗ калаҫма пӗлменнине астуса.
«Хотел сам приехать; не застанет меня — жена не сумеет деньги взять. Очень уж необразована. Обхождения настоящего не знает», — продолжал он думать, вспоминая, как она не умела обойтись со становым, бывшим вчера на празднике у него в гостях.

Ҫавӑнтах тата: «Тӑххӑрмӗш чысла тӗлӗнче аш сутакантан кастарнӑ такасемшӗн укҫа илмеллеччӗ», — тесе астуса илнӗ.
И он вспомнил, что к 9-му надо получить за валухов с мясника деньги.

— Пӗр сехет ирттерсе ярсанах, ҫулталӑкӗпех те тавӑраймӑн, — тенӗ вӑл, вӑрманпа хак хӑпартса илме пултаракан хуҫасем ҫинчен астуса илсен.
— Час упустишь, годом не наверстаешь, — добавил он, вспоминая о роще и о купцах, которые могли перебить у него эту покупку.

IV // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Толстой Л.Н. Хуҫипе тарҫи: калав; С.Ф.-па Ф.Д. Ишетер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1936. — 86 с.

Микитен хӑйпе хӑйӗн пит тавлашмалла пулнӑ: вӑл кӑштах стакана тытса эрехне хӑй ӑшнелле ӳплештермен, анчах Ваҫили Андрейч ҫине пӑхнӑ та, хӑй сӑмах панине, сутса ӗҫсе янӑ аттисене, катка-пичке ӑстине тата ывӑлне ҫуркуннепе лаша илсе парас тенине астуса илсе, сывласа илнӗ те эрехне тытман.
Была минута мучительной борьбы: он чуть не взял стаканчик и не опрокинул в рот душистую светлую влагу; но он взглянул на Василия Андреича, вспомнил зарок, вспомнил пропитые сапоги, вспомнил бондаря, вспомнил малого, которому он обещал к весне купить лошадь, вздохнул и отказался.

Миките, тем астуса илнӗ пек, чарӑнса тӑнӑ.
Никита остановился, как бы вспомнив.

I // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Толстой Л.Н. Хуҫипе тарҫи: калав; С.Ф.-па Ф.Д. Ишетер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1936. — 86 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика