Поиск

Шырав ĕçĕ:

Ҫакӑнпа (тĕпĕ: ҫакӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Анчах ӗҫӗсем питӗ лайӑх майлашӑнса кайсан та, чӑтӑмлӑ пурӑнас йӑлине пӑрахмасть, ҫакӑнпа вӑл хӑйӗннисем умӗнче те, ют ҫынсем умӗнче те мухтанать пулас, час-часах тытӑнчӑклӑн ҫапла калать; «кам мана чӑнах та курасшӑн, ҫавӑ эпӗ тӑлӑппа ҫӳресен та манпа хавасланса курнӑҫӗ, ман купӑста яшкине, пӑтта ҫийӗ. Эпӗ ҫиетӗп-ҫке ӑна», — хушса хурать вӑл.
Но, несмотря на это цветущее положение дел, он удержал те же стоические наклонности, которыми, казалось, мрачно гордился перед своими и посторонними, и часто, заикаясь, говорил, что «кто меня истинно хочет видеть, тот рад будет видеть меня и в тулупе, тот будет и щи и кашу мою есть. Я же ем ее», — прибавлял он.

ХХХIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

— Санӑн пиччӳсене хупӑрланмаллисемсӗр курма юрамасть, — кӑшкӑрчӗ ӑна атте, — акӑ вӗсем иккӗшӗ те сан ҫывӑхна пырса, алӑка шӑкӑртаттарӗҫ, кӑмӑлу тулать-и ҫакӑнпа?
— Нельзя тебе видеть братьев без невыразимых, — кричал он ей, — а вот каждый из них постучит тебе в дверь, довольно с тебя?

XXVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Софья Ивановна вара сарӑ ҫӳҫлӗ, пысӑк та йӑрӑ тата ҫакӑнпа пӗрлех (кунашкалли сайра тӗл пулать) тӳлек те сенкер куҫлӑ пулин те, вӗсен хушшинче аппӑшӗпе йӑмӑкӗ пӗр ҫемьерен пулнине палӑртакан пысӑк пӗрпеклӗх пур: сӑнӗсем те пӗр пек, сӑмсисем те пӗр пек, тутисем те пӗр пек; Софья Ивановнӑн сӑмсипе тути кӑна хулӑнрах, кулнӑ чух тата сылтӑмалла кӑшт пӑрнӑҫ пек курӑнаҫҫӗ, княгиньӑн вара сулахаялла пӑрнӑҫ.
а Софья Ивановна белокура и с большими живыми и вместе с тем (что большая редкость) спокойными голубыми глазами, между сестрами было большое семейное сходство; то же выражение, тот же нос, те же губы; только у Софьи Ивановны и нос и губы были потолще немного и на правую сторону, когда она улыбалась, тогда как у княгини они были на левую.

XXIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Грап хӑйне кӗҫене хурать, ӑна-кӑна ыйтса тарӑхтарать, ҫакӑнпа пӗрлех ҫиелтен пӑхма ырӑ кӑмӑллӑ пек туйӑннӑран тата пирӗн ҫурта хӑнӑхса ҫитнӗрен вӑл пире иленнӗ пек тунине пурте пысӑка хурса хаклаҫҫӗ, анчах эпӗ ӑна темшӗн юратмастӑп, вӑл калаҫнӑ чухне уншӑн яланах вӑтанатӑп.
Его унижение и попрошайничество так слилось с каким-то внешним добродушием и привычкою к нашему дому, что все ставили ему в большую заслугу его будто бы привязанность ко всем нам, но я почему-то не любил его, и когда он говорил, мне всегда бывало стыдно за него.

XVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӑл гувернер е ачасен ырӑ ашшӗ евӗрлӗ: ку ҫын, хӑйӗн ачисемпе хӗпӗртекенскер, ӗҫсе-ҫисе хавасланса кайнӑ та ачисене те йӑпатасшӑн, ҫакӑнпа пӗрлех вӑрттӑн-хӗрттӗн хӑтланмасӑр та чиперех савӑнма пулнине кӑтартса парасшӑн, теме пулать; апла пулин те, ҫак кӗтмен ҫӗртен сиксе тухнӑ савӑклӑх маншӑн та, ыттисемшӗн те илӗртӳллӗ, ҫакна та шута илес пулать-и пире кашнинех ҫуршар бутылкӑна яхӑн шампански тивнӗ.
Он был похож на гувернера или доброго отца, который доволен своими детьми, разгулялся и хочет их потешить и вместе доказать, что можно честно и прилично веселиться; но, несмотря на это, на меня и на других, кажется, эта неожиданная веселость действовала заразительно, тем более что на каждого из нас пришлось уже почти по полбутылке шампанского.

XV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Килте пӗччен чухне Катьӑна романсемсӗр пуҫне урӑх нимӗн те интереслентермест, вӑл ытларах салхуланса ларать; ют арҫынсем пур чухне вара питӗ савӑк, кӑмӑллӑ пулать, куҫӗсемпе темле тукалать, анчах вӑл ҫакӑнпа мӗн каласшӑн пулнине эпӗ ниепле те ӑнкараймастӑп.
Вообще, когда Катенька бывала одна дома, ничто, кроме романов, ее не занимало, и она большей частью скучала; когда же бывали посторонние мужчины, то она становилась очень жива и любезна и делала глазами то, что уже я понять никак не мог, что она этим хотела выразить.

IV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫак асран кайми кун пурте кукамай пӳлӗмӗнче апатланаҫҫӗ, пурин пичӗ ҫинче те савӑнӑҫ ҫутӑлса тӑрать, апат вӑхӑтӗнче, пирожнӑй ҫинӗ чух, дворецки сӑпайлӑ-мӑнаҫлӑ тата ҫакӑнпа пӗрлех хаваслӑ сӑн-сӑпатпа салфеткӑпа чӗркенӗ шампански бутылкине илсе кӗрет.
В этот достопамятный день все обедают в комнате бабушки, на всех лицах сияет радость, и за обедов, во время пирожного, дворецкий, с прилично-величавой и вместе веселой физиономией, приносит завернутую в салфетку бутылку шампанского.

XX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Пилӗк ҫул каялла вӗсене уйӑрнӑ шӑпа кукамай ҫуртӗнче иккӗшне каллех пӗрлештерчӗ, анчах ҫакӑнпа пӗрлех шӑпа вӗсем пӗрне-пӗри юратассине чӑрмантарма Николая (Машӑн тӑван мучӗшне) кӑларса тӑратрӗ, вӑл хӑй тӑванӗн хӗрӗ Василие качча тухасси ҫинчен илтесшӗн те пулмарӗ, ӑна ӑссӑр тата чарусӑр терӗ.
Судьба, разлучившая их пять лет тому назад, снова соединила их в бабушкином доме, но положила преграду их взаимной любви в лице Николая (родного дяди Маши), не хотевшего и слышать о замужестве своей племянницы с Васильем, которого он называл человеком несообразным и необузданным.

XVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫапла, ку чӑн-чӑн курайманлӑхӑн туйӑмӗ, вӑл пачах романсенче ҫырса кӑтартакан курайманлӑх евӗрлӗ мар, унашкал курайманлӑха, этеме усал тунинче киленӳ тупаканскерне, эпӗ ӗненместӗп, ку курайманлӑх хӑвӑр хисеплеме тивӗҫлӗ ҫынран нимпе чармалла мар пистерет, унӑн ҫӳҫӗнчен, мӑйӗнчен, уттинчен, сассинчен, ӳт-пӳ пайӗсенчен, мӗнпур хусканӑвӗсенчен йӗрӗнмелле тӑвать, ҫакӑнпа пӗрлех темле ӑнланмалла мар вӑйпа ун патнелле туртӑнтарать, вӑл мӗн тунисене пурне те канӑҫсӑр тимлӗхпе сӑнама хистет.
Да, это было настоящее чувство ненависти, не той ненависти, про которую только пишут в романах и в которую я не верю, ненависти, которая будто находит наслаждение в делании зла человеку, но той ненависти, которая внушает вам непреодолимое отвращение к человеку, заслуживающему, однако, ваше уважение, делает для вас противными его волоса, шею, походку, звук голоса, все его члены, все его движения и вместе с тем какой-то непонятной силой притягивает вас к нему и с беспокойным вниманием заставляет следить за малейшими его поступками.

Карл Иваныч ман ҫине пӑхса илчӗ те каллех тепӗр еннелле ҫаврӑнса тӑчӗ, анчах вӑл ман ҫине хӑвӑрттӑн пӑхса илнинче эпӗ кӑмӑл туртманнине мар, вӑл сивӗ пулнине эпӗ ҫакӑнпа ӑнлантарнӑччӗ, чӑннипех те хытӑ хуйхӑрнине куртӑм.
Карл Иваныч взглянул на меня и снова отвернулся, но в беглом взгляде, который он бросил на меня, я прочел не равнодушие, которым объяснял его холодность, но искреннюю, сосредоточенную печаль.

VIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Кил-ҫуртри ҫынсем Наталья Савишнӑна пурте юрататчӗҫ, хисеплетчӗҫ; анчах хӑй никампа та туслӑ марччӗ, ҫакӑнпа мухтанатчӗ те вӑл.
Все в доме любили и уважали Наталью Савишну; но она ни с кем не имела дружбы и гордилась этим.

Мӑнкӑмӑллӑх ниепле те чӑн-чӑн хуйхӑпа ҫыхӑнса тӑмасть, ҫакӑнпа пӗрле вӑл туйӑм ҫын ӑс-хакӑлне ҫирӗппӗн кӗрсе вырнаҫнӑ, ҫавӑнпа ӑна чи вӑйлӑ хуйхӑ та сайра хутра кӑна пусарса хурать.
Тщеславие есть чувство самое несообразное с истинною горестью, и вместе с тем чувство это так крепко привито к натуре человека, что очень редко даже самое сильное горе изгоняет его.

— Турӑ мана ҫакӑнпа хӑй патне чылай ҫывӑхартрӗ.
— На много ступеней подвинул меня этим к себе господь.

Юлашкинчен ӑс-хакӑлӑм ывӑнчӗ, вӑл мана улталама пӑрахрӗ; ҫакӑнпа пӗрлех чӑнлӑха ӑнкарасси те пӗтрӗ, эпӗ йӑлтах манӑҫрӑм.
Наконец воображение устало, оно перестало обманывать меня; сознание действительности тоже исчезло, и я совершенно забылся.

XXVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Мӗн каласшӑнччӗ вӑл ҫакӑнпа, турӑ ҫеҫ пӗлет.
И что она этим хотела, бог ее знает.

XXVI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Эпир пӗр-пӗрин хушшинче юрату пирки нихҫан та пӗр сӑмах та каламан; ҫапах вӑл хӑй мана итлеттерме пултарнине туять, ҫакӑнпа хамӑр хушӑмӑрта ним шухӑшламасӑр, анчах пусмӑрҫӑ пек усӑ курать; эпӗ хам чӗрере мӗн пуррине ӑна тем пек каласа пама шутласан та, унран ытла та хытӑ хӑранипе ҫакна тума хӑяймарӑм; лӑпкӑ пек пулма тӑрӑшрӑм тата ӑна пӗр ӳпкелешӳсӗр пӑхӑнтӑм.
Между нами никогда не было сказано ни слова о любви; но он чувствовал свою власть надо мною и бессознательно, но тиранически употреблял ее в наших детских отношениях; я же, как ни желал высказать ему все, что было у меня на душе, слишком боялся его, чтобы решиться на откровенность; старался казаться равнодушным и безропотно подчинялся ему.

XIX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Хӑйӗн ачасене Мускава илсе каймалла, унӑн тӑмсай гувернанткӑпа ялта юлмалла, тесе шантарнӑ та лешӗ — вӑл ӗненсе пӑрахнӑ; князь арӑмӗ Варвара Ильинична хӑйӗн ачисене ҫаптарнӑ пек хӗнеме хуш эсӗ ӑна, вӑл ҫакӑнпа та килӗшет пулӗ, — терӗ кукамай, хӑйӗн кресли ҫинче йӗрӗннӗ пекрех ҫаврӑнса ларса.
Он уверил ее, что детей нужно везти в Москву, а ей одной, с глупой гувернанткой, оставаться в деревне, — она поверила; скажи он ей, что детей нужно сечь, так же как сечет своих княгиня Варвара Ильинична, она и тут, кажется бы, согласилась, — сказала бабушка, поворачиваясь в своем кресле с видом совершенного презрения.

Княгиня сӑвва вӗҫне ҫитиех итлесен тата ӑна ҫыраканнине темиҫе хут мухтасан, кукамай кӑмӑлӗ ҫемҫелчӗ, унпа французла калаҫма пуҫларӗ, ӑна эсир, савнӑ чунӑм, тесе калама пӑрахрӗ тата ачисемпе пӗрле каҫпа пирӗн пата килме сӗнчӗ, ҫакӑнпа княгиня килӗшрӗ.
Когда княгиня выслушала стихи и осыпала сочинителя похвалами, бабушка смягчилась, стала говорить с ней по-французски, перестала называть ее вы, моя милая и пригласила приехать к нам вечером со всеми детьми, на что княгиня согласилась.

Манӑн аннене питӗ, питӗ хӗрхенес килчӗ, ҫакӑнпа пӗрлех: эпир пысӑклантӑмӑр ӗнтӗ, текен шухӑш мана хӗпӗртеттерчӗ.
Мне очень, очень жалко стало матушку, и вместе с тем мысль, что мы точно стали большие, радовала меня.

III сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӗсем сиккелене тӑрӑх Яковӑн вӑрттӑн шухӑшӗсене тӗшмӗртме те май килессӗн туйӑнать мана; сӑн-пичӗ унӑн яланах лӑпкӑ — хӑйӗн тивӗҫлӗхне туйнине, ҫакӑнпа пӗрлех хӑй пӑхӑнса тӑнине, урӑхла каласан: эпӗ тӗрӗс калатӑп, ҫапах та сирӗн ирӗкӗр! — тенине палӑртать.
По их движениям, мне кажется, можно бы было угадывать тайные мысли Якова; лицо же его всегда было спокойно — выражало сознание своего достоинства и вместе с тем подвластности, то есть: я прав, а впрочем, воля ваша!

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика